Сбой

Внешность уже вернулась обратно: метр роста, тонкие руки и ноги, длинные иглы. Лицо у несчастного больного было такое, будто за ним кто-то гонится, кто его настигает. Настигает изнутри, что, пожалуй, было страшнее всех других погонь. Даже если бы мы попросили Соника замолчать, он бы не заметил нашей просьбы. Но мы благоговейно молчали.

– Бег, непонятно куда, непонятно зачем и непонятно как. Я же ведь должен спасать всех, но все равно ничего не помогает. Все повторяется. Все повторяется. Все повторяется. Что-то меняется? Этого что-то не существует, наверное? Да, не существует. Чтобы ни случилось, как много бы ни случилось, когда бы это ни случилось, мой возраст вечен. Мне вечные пятнадцать. Мое «раньше» неотличимо для меня от моего «позже». Зеркало! Дайте зеркало, дайте зеркало, пожалуйста. В нем есть зацепка, должна быть. Мои глаза, мои зеленые глаза. Они же не зеленые. То есть зеленые, но раньше не были зелеными. И выглядел я раньше по-другому. Раньше… Раньше… Раньше…

Опять изменилась внешность: из глаз Соника действительно исчезли зеленые зрачки, голова стала почти круглой, лицо каким-то детским, иглы затупились и укоротились, ручки, ножки втянулись в округлившее туловище. Да, именно так он и выглядел во времена «Sega Mega Drive».

– Что вы на меня так смотрите? Я же ни разу не соврал! Я нес полную бессмыслицу, но так оно и есть. Не смотря ни на что, так оно и есть. Как бы ни было бессмысленно все, что я говорю, это правда! Я… Я… Не реален… Не существую… Что мне делать? Меня же нет. Я никто. Я выдуман. Выдуман. Что мне делать?

Соника просто трясло. Он просто повторял, как заведенный «кто я?» и «что мне делать?», продолжал бредить. Внешность его изменилась еще раза три. Хаус, безмолвно все это наблюдавший, наконец-то заговорил:

– Спрашивает, что тебе делать теперь? Тебе, парень, стоит теперь плакать, орать и метаться по полу. Со стороны жалкое зрелище, но тебе будет не так плохо. А ты не стой, как истукан. Вынь из него наконец-то того клеща, который впился где-то под шеей. Плечи ему осмотри.

Форман подошел к пациенту и извлек того самого клеща. Вконец зажиревшее насекомое только беспомощно дрыгало лапками. А хозяин этого паразита уже последовал совету Хауса. А именно: рвал, метал, орал, слезы по кафелю размазывал. Я даже боялся себе представить, каково ему. Вы когда-нибудь видели ломку героинового наркомана? Я ни разу, но было очень похоже. Выглядело все это и впрямь жалко. Очень жалко.

– Хаус, так что это было? – Спросил я доктора.

– Исцеление. – Ответил он. – Потерпи полчаса, и я все тебе объясню. Ладно?

– Почему полчаса?

– Нужно присутствие всех, чтобы окончательно прояснить обстановку. Полчаса, ладно?

Глава 79 – «Ты знаешь, что это такое?»

За эти полчаса Соник уже успокоился. Его, конечно, все еще трясло, но в целом картина была не такой жуткой, как ломка наркомана. Более того, пациент не выглядел умирающим в страшных мучениях, что было неслабым прогрессом. Хаус куда-то ушел. Поэтому свой основной вопрос еж хотел задать Форману. Но тот его опередил:

– Знаешь, кто ты?

– Нет. – Честно ответил Соник.

– Это – хорошо. Это – отлично. – Вздохнул Форман.

– Почему?

– Ответ на такой вопрос не должен быть простым. Если ты не клюнул на легкие ответы, значит, не будет нового приступа.

– А Эми, она тоже больна? – Закричал несчастный герой. – Что с ней случилось?

– Просто она тут едва не померла, на твои страдания глядя. Поэтому и вырубили ее аккуратно и безболезненно. – Надеюсь, что не соврал. Иначе мне не дожить до халявного студенческого.

– А что у нее с рукой?

Да-а-а, не хочется ему объяснять, что он, пока бился в конвульсиях, прогрыз ей руку до крови. И это несмотря на перчатки (кстати, зачем всем им перчатки?). Но немножко помявшись, я пояснил:

– Мы ее вообще-то попросили подать кляп, чтобы ты себе язык не откусил. А она не нашла ничего умнее, чем сунуть тебе в пасть руку.

– С ней все будет в порядке?

– Будет. Она очень за тебя переживала. Скоро должна очнуться. – Сказал Форман.

А Соник, расчувствовавшись, аккуратно, не поднимая с пола, взял ее на руки. Интуиция великая вещь. Казалось, он сам был удивлен, мол, «что я делаю?». Но вместе с тем была и уверенность, что все сделано правильно. Но больше всего было очарования. Соник был действительно очарован тем, что кто-то переживает за него настолько сильно. Но не только у него все было в порядке с интуицией. Наверное почуяв, что пробуждение того стоит, тихонечко открыла глаза Эми. Совсем тихонечько, медленно, чтобы не вспугнуть мечту. Даже зажмурилась, не веря, что это происходит с ней…

Так, пошел я отсюда. Вон и Форман сделал ноги. Так, еще одна маленькая комбинация и шторы в палате задернуты. Что будет, когда Эми поймет, что это ей не приснилось? Минут через пять я даже заволновался. Хотя… Страшных криков и стонов нет, так что можно быть спокойным, что все у них хорошо и в меру. И ничто их не обломает. Стоп! Там же еще Чейз в отключке лежит. И судя по тому «Ой», что можно было услышать в соседней палате, он внезапно очнулся.

Постучавшись, и мы вошли обратно. Нашего куратора было уже не узнать. Три часа назад я уже думал о том, чтобы Эми попила каких-нибудь антидепрессантов. Теперь же… Как бы это описать? Видели когда-нибудь солнце зимой, во время первой весенней оттепели? Один к одному. Вроде бы и улыбка робкая, неуверенная, но этой улыбкой уже можно растопить пару айсбергов и спасти пару «Титаников». Чейз уже поднялся и тревожно спросил:

– Ты как?

– Отлично. – Тихо ответил ему Соник для галочки. Ибо даже идиоту было ясно, что у него все замечательно.

Эми уже сидела у пациента (бывшего, надеюсь, пациента) на коленях. Смущаться у нее уже не было сил, поэтому она и не пыталась скрыть своего счастья. Соник же хоть и казался напуганным, но это было больше похоже на страх того, кто только что выиграл в лотерею: «Это не розыгрыш? А что мне теперь с этим делать-то?». Но такая идиллия не может длиться вечно. Первым знаком птицы обломинго на горизонте был вредный голос:

– Простите что задержался. Чуть уговорил Кадди отдать мне кое-какой конфискат. Ей почему-то кажется, что я не ведаю, что творю.

В палату Хаус вошел с полиэтиленовым пакетом, в котором, похоже, и был пресловутый конфискат. А потом доктор сделал то, от чего у всех присутствующих просто отвисли челюсти (кроме Эми – она еще и побледнела, как смерть). Он вынял из пакета диск с игрой «Sonic adventure 2» и в лоб, без всяких предисловий спросил:

– Ты знаешь, что это такое?

Такой немой сцены не было даже в Гоголевском «ревизоре». Но то, что было дальше, я даже не рискну описать приличными словами. Никто не ожидал, что Соник ответит:

– Да, знаю. Мне уже объяснили.

– Господа, – объявил Хаус, – пациент будет жить. И ничего с ним не станется. Хотите знать почему? Потому что постоянное присутствие стороннего разума некоторых паразитов может усиливать энергетические болезни, создавая свои эффекты. Про паразитический резонанс слышали? Клещ, которого Эми Роуз подцепила в чужой вселенной и перецепила на Соника, привнес с собой маленькую, но ощутимую, часть сети причин оттуда, что негативно сказалось на его душе. Но эта мелочь себя бы почти никак не проявила, если бы ежику за те сутки, что длилась спецоперация, не раскрыли тайну персонажа. Парень и так ужасно восприимчив к альтернативным психозам, а тут еще и этот клещ со своим нездоровым влиянием. Обратное перемещение на «тарзанке», плюс еще комбинация передачи памяти, как дополнительный дестабилизирующий фактор. Естественно, ему сделалось очень плохо, причем очень быстро. Что вы на меня так смотрите? Поправьте, если я не прав.

– Вы правы, доктор. – Проговорил Соник. – Клеща теперь нет. Я уже здоров?

– В принципе, да. Но надо бы еще вас осмотреть.

– Позже. Дима, мне срочно нужно в ту вселенную, где меня придумали. Это вопрос жизни и смерти. Быстрее.