Страница 6 из 15
Осторожно коснувшись каменного сердца, Вадим отдёрнул руку. Светящийся мрамор обдал его жаром. Вырвавшийся из глубин камня огненный протуберанец распался на множество язычков, сложившихся в буквы и слова.
- Огонь души сильнее холода Хель, - завороженно глядя на пламенные буквы, прочитал Вадим. - Они умерли, желая жить.
Огонь погас, слова рассыпались искрами. Затухающие красные точки упали на плитку мостовой, превратившись в серый дымок, потянувшийся вверх тонкими серыми струйками, которые постепенно наливались красным, сливаясь вместе, пока не вспыхнули ярким пламенем, обратившись в пышущего жаром феникса.
- Пламя ушедших возродится в сердцах оставшихся, - исторгло сердце очередную эпитафию.
- Мир не меняется, - прошептал Вадим, - везде всё одинаково. Везде.
Он посмотрел на иллюзорные лики, плывущие над мемориалом.
- Вы уже сгорели, а наша топка только раскочегаривается. Мы тоже сгорим...
- Если будете покорны судьбе и как тупые бараны позволите перерезать себе глотки!
Белов резко развернулся. Он не почувствовал приближение человека и сейчас его "сонар" видел "слепую кляксу", за глаза лицезрели высокую, пожилую орчанку. Одежда и вид орчанки порвали очередной шаблон в разуме парня. Светлый цвет кожи, мягкие черты лица, испещрённого тонкими морщинами, бежевое приталенное платье, украшенное вязью апликаций, также воротник украшало полтора десятка хвостов горностая, на подоле и широких рукавах меховые опушки. Седые волосы орчанка увязала в тугой шар, став похожей на каноническую Минерву Макгонагалл из приснопамятной поттерианы.
- Сгорают люди здесь, - удивительно тёплый палец орчанки коснулся центра лба Вадима. - Перегоревшие теряют волю...
- Всю жизнь думал, что они теряют себя, миледи! - не зная, как правильно себя вести с клыкастой, Вадим выбрал беспроигрышный вариант земного обращения, с дури ввернув слова про теряемое. Надо же хоть как-то поддержать беседу и перевести дух от внезапного появления женщины. Старая кошёлка, а если бы он "пригрел" её "плетью"? То-то королевские дознаватели повесились, слушая, что здоровенный мужик прихлопнул бабу от испуга.
Мысленно успокоившись, Вадим неслышно выдохнул через плотно сжатые зубы, за пазухой у него в полной готовности сверкало гранями несколько атакующих плетений и "Редукто" было не самым сильным из них. Перехватывая инициативу и подхватив руку орчанки, поражаясь нежной, можно сказать девичьей коже, он коснулся тыльной стороны ладони старухи. Или не старухи? Лик орчанки постоянно изменялся, словно был сделан из воды.
За внешней бравадой и уверенностью парень старался скрыть шок и растерянность. Престарелая дочь степей подкралась незаметно, обманув, как думал Белов, все его сверхчувствительные органы чувств. Он-то заслуженно гордился способностями сенсора, помогающими держать в поле зрения невидимых и неуловимых миур. Постоянно держать себя в напряжении было утомительно, но радиус в пятнадцать шагов контролировался подсознательно. И тут такой конфуз. Тем обиднее был чувствительный щелчок по носу. И от кого, скажите? От орчанки! Горечь рухнувшего вниз и разбившегося вдребезги самомнения подслащивали татуировки на шее и руках седовласой нарушительницы охранного периметра. Цветная вязь наколотых рисунков проглядывала из-под мехового ворота и длинных рукавов платья, да наборный пояс, который охватывал талию рослой женщины. Символы на руках и поясе имели право носить только жрицы оркской богини-матери, причём отнюдь не простые послушницы. Судя по поясу и по тем крупицам знаний, которые были известны Вадиму, жрица занимала не последнее место в табели о рангах среди служителей богини. Горбатым лебедем вставал вопрос - что клыкастая потеряла в Ортене? Искала новых послушниц? Вряд ли, сомнительно сие. В большинстве своём местные орки впитали верования людей и поклонялись либо Близнецам, либо Единому. Лишь немногие северные переселенцы сохранили веру предков и возносили молитвы Хыраду, да прочим персонам из оркского пантеона богов. Тайли-матерь почитали белые орки Степи, а также их серокожие соплеменники, захватившие широкие прерии за Мраморным Кряжем. О "зеленухах" речи не было. Последних основательно выбили и проредили все стороны недавнего военного конфликта. Беженцы, перебравшиеся за горы, не нашли "земли обетованной" по ту сторону хребта. Передравшиеся вожди зеленух стали лёгкой добычей для тяжёлой конницы коленных ханов Степи и экспедиционных корпусов Риммы, усиленных миурами и драконами.
"Тайли-матерь", - вспомнил Вадим имя божественной сущности клыкастого племени.
- Хм, трудно потерять то, чего нет, - хмыкнула жрица, окатив парня взглядом тёмно-карих, шоколадного цвета глаз. Взор клыкастой не оставлял сомнений в личности "ненайдёныша", которому нечего терять, ведь ещё ничего не найдено.
Вадим опешил, слова, готовые сорваться с языка, застряли в горле. Кашлянув, он процедил:
- Миледи, извините, но не кажется ли вам, что..., - язвительным тоном, с чуть обозначенной издёвкой, начал Вадим, но был перебит собеседницей.
- Не кажется, - сказала, как отрезала, орчанка.
Странный разговор. Впав в некую прострацию, Белов гадал и терялся в предположениях, какого ляда жрице надо от него? Ага, старушка, страдая от бессонницы, вышла побродить по ночному городу, изливая маразм на головы встречным землянам. Делать ей не фиг, вот и компостирует неокрепшие мозги юных хумансов. Загадочная старушка. Хотя в чём-то она права..., чёрт её задери.
- Пойдёшь со мной? - нарушила неловкое молчание жрица.
- Э-э-э, - завис окончательно деморализованный Белов.
- Э-э-э, куда? - промямлил он враз пересохшим горлом.
- Искать себя.
- Искать себя?
- О, Великая Тайли! Я, что, с глухим разговариваю?
- Миледи, я не совсем вас понимаю.
- Мне нравится это слово, - орчанка улыбнулась, - не знаю его значения, но улавливаю смысл. "Миледи" - звучит красиво. Разрешаю звать меня так. Миледи..., а ты совсем не понял сказанного. Жаль, я думала, что молодое поколение здраво умом.
Вадим закатил глаза, мелкими шажками отступая от эксцентричной и явно полоумной женщины. Чур, его, чур! Ему для полного счастья только сумасшедших старух не хватало, будь они хоть трижды жрицы с сакральными знаниями, хоть послушницы с ветром в голове. Дурдом на выезде, одним словом и пока тебя не записали в пациенты, надо делать ноги.
- Извините меня, миледи, но мне пора. Приятно было познакомиться, - изобразив поклон, Вадим стремительно развернулся к орчанке спиной и остался стоять на месте, пригвождённый фразой старой жрицы:
- И ты бросишь мечту стать целителем? Выкинешь в мусорную кучу стихии?
- Что? - замерев, Вадим полуобернулся и посмотрел в глаза жрице.
- Я вижу переданный дар, ещё немного и он умрёт окончательно. Твоя тёмная сторона перевесит на весах равновесия и останется некромант-убийца, способный отбирать жизнь и потерявший возможность её дарить. Тебя это устраивает, быть одноруким калекой? Получить дар и загубить его, мальчик, мне жаль тебя.
Второй раз за вечер на Вадима напал ступор. Оценивая слова старухи, он поник головой. Как это ни горестно, было больно признавать её правоту. Чёртова бабка - наотмашь била по самому слабому месту. Как она угадывала его болевые точки? И что она к нему прицепилась? Хуже репейника - не оторвёшь. Главное, слова сумасшедшей запали в душу и больно жгли опалённое ненавистью нутро. Надо обладать недужим талантом, чтобы в пять минут вынести мозг до основания и вроде двумя-тремя словами перевернуть всё с ног на голову. Орчанка таковым талантом обладала и, несомненно, виртуозно его применяла. Вроде сказано всего ничего, пара тычков пальцем в небо и ты, разинув рот, уже стоишь перед привокзальной цыганкой, обчищающей твоё бабло.
- Выбор или его отсутствие определяют бытиё всех разумных существ, - несколько нешироких шагов позволили жрице вновь оказаться рядом с Вадимом. - Есть третий вариант - иллюзия выбора. Что ты предпочитаешь?