Страница 6 из 12
– Ты?.. Старая ведьма! Я убью тебя! – прорычал Байкал и бросился к Кымзаар, мысленно сдавливая худощавую старушечью шею. Он почти слышал хруст ломаемых позвонков, как вдруг споткнулся, выронив блеснувший на солнце клинок. Старая шаманка не шевельнулась. Она с грустной улыбкой смотрела на черневшую в клубах дыма деревню и на босоногого мальчика, грязными ручонками обхватившего ароматную плитку шоколада. Малец деловито вел по разрушенной алтайцами деревне здоровенного десантника.
– Обас-юна, уходи. Убивать тебя – только духов гневить. Уходи, добром прошу. Тебе не победить. Убьешь меня – это ничего, я старая. Нас Алтай-Ээзи рассудит. Оба мы черные, много зла творили. Уходи, сынок…
Байкал вскочил и, бешено вращая глазами, ударил старуху наотмашь. Кымзаар со стоном упала, посох, рассыпая искры, ударился о вековой ствол и со стеклянным звоном раскололся на части.
– Старая дрянь! – Шаман остервенело сдавливал горло старухи. – Наш народ страдает из-за этих проходимцев, собачьих отпрысков, а ты их кормишь! Тысячи погибли, когда ЭТИ сюда пришли! Они мучают духов, бьют животных, они варвары, пришедшие убивать, а ты их спасаешь? Ты, будучи заарином, проклинаешь свой народ и своими руками губишь его?
– Не… я… Т-ты… Убийцам детей духи не принесут удачи… – прохрипела старуха. Губы ее посинели, но она упорно смотрела в глаза черному шаману, пытаясь вытянуть из этой бездонной пропасти гнева хоть что-то, напоминающее душу.
Вдруг Байкал опустил руки и схватился за сердце. Мансыр был убит, и дух шамана, вернувшись, метался от боли, тянул хозяина в мир Эрлика. Он последним усилием воли оторвал от груди фигурку Джутпы и бросил ее в реку. Через мгновение шаман был мертв.
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
– Привет честной компании!
– Во! Олега прышел! Захады, дарагой, гостэм будэшь!
– Зачем звали?
– А никто не знает. Потряси Виктора на правах сына. А то молчит, как партизан!
– Пап, что случилось?
– Сейчас, все соберутся, и скажу. Чтобы каждому отдельно не повторять!
– А кто еще должен быть?
– Егор, Потап и Алексей.
– Леха хоть без бульдозера?
– Без, – отозвался от двери входящий Верин. – Пушистик ходить на советы категорически отказывается. Считает, что этот поток говорильни могут вынести только глупые суетливые млекопитающие. Так что без него. Зато с женой, а она значительно опаснее…
– Я тебя еще шесть лет назад предупреждал! – пробурчал Огневолк.
– Женечка, ты уверен, что умение общаться с собачками тебе поможет? Они все же домашние животные, а я дикая…
– Лаймочка, золотце, да разве ж я против! – Начальник кинологической группы Лагеря, капитулируя, поднял руки. – Вот только пока вы оба здесь, ваше подрастающее поколение разнесет Лагерь в мелкие дребезги…
– Не разнесет, – парировала литовка, – я их под присмотром оставила.
– И кто же присматривает за этой парой неуправляемых ракет?
– Санька, – Лайма обвела всех взглядом, с интересом наблюдая за реакцией…
Дружный стон присутствующих ее не разочаровал.
– То есть теперь наши ракетные войска снабжены ядерной боеголовкой… – уточнил Давид.
– И даже тремя. – Литовка наслаждалась произведенным эффектом. – Девочка присматривает и за собственными братьями…
Повторный стон оказался намного громче и жалобнее первого.
– Витя! – взревел Бахреддин. – Может, ну его, этот совет! Пойдем спасать Лагерь от твоей внучки!!!
– Ничего с Лагерем не случится, – спокойно произнес Виктор. – Санечка очень хорошая девочка. И способная!
– Вениаминыч, ты даже не представляешь, насколько способная! – вставил Прынц. – И остальные твои внуки тоже. Предсказать, что они успеют сотворить за время совета, не сможет ни один Нострадалец. Но страдальцев может оказаться много. Или, наоборот, не страдальцев.
– Да бросьте, она уже давно понимает, что делает!
Рык заводимого мотора бульдозера стал ему ответом. Верин метнулся к двери:
– Пушистик!!!
Однако вскоре вернулся, отчаянно распекая идущего следом Егора:
– Ну сколько просить: поставь глушак на свою тарахтелку! Я ее третий раз с моим танком путаю!..
– Ладно-ладно, поставлю, – неуверенно отбивался Егор. – Некогда мне…
– Можете быть спокойны, – произнес Леха, – дети заняты делом. Товарищ майор выдал им автоматы…
Теперь наружу бросились все присутствующие, но уперлись во входящего Потапова.
– Спокойно!!! – громко произнес тот. – Интересно же, с какого возраста ребенок способен нормально почистить оружие!
Окрестности Новосибирска, деревня Выселки
Кымзаар, алтайская шаманка
Кымзаар с трудом села, растирая горло, и, уставившись на распростертое у ног тело, закричала. Дико, исступленно. Так могут кричать только матери, потерявшие сыновей. Старая заарин потеряла единственного внука, выжившего в те страшные дни, когда горела вода, когда Таван Богдо Олы дрожал, пожираемый страстью и гневом От-Эне. Шаманка ревела, обнимая безжизненное тело еще молодого мужчины, лицо которого навсегда исказила маска злого Ютпу, демона воды.
Десантники подходили осторожно, страхуя друг друга, не выпуская из рук автоматов. Старуха не выглядела опасной, но сколько жизней уже отдано за недооценку врага…
Денис открыл было рот, но шаманка встрепенулась и заговорила первой:
– Плохие времена пришли на наши земли. Байкал, – она кивнула трясущейся головой на мертвеца, – не единственный черный шаман. Обас-юна поднимают народ на бой. Вас все ненавидят… Не только алтай-кижи, южане, которым в дни Тьмы досталось больше всех, но также тубалары и кумадинцы. Их шаманы сильные. С Эрликом говорят. Они будут жечь ваши деревни, угонять скот и портить ваших женщин, чтобы те рождали на свет уродов, которые не доживут и до пяти…
Кымзаар тяжело вздохнула. Она была стара и знала слишком много. Силы покидали ее – бой с Байкалом вытянул из мага-заарина всю силу, и старуха уже видела перед глазами мир духов. Она уходила к предкам. Перед глазами мелькали лица матери, бабок, прабабок и иных пращуров, которых Кымзаар не знала. Они звали ее к себе, хватаясь за юбки, протягивая к ней тонкие прозрачные руки.
Кымзаар собралась с силами и в упор уставилась на стоявшего к ней ближе всех Дениса:
– Когда-нибудь вы все умрете… Так должно быть. Мир людей должен очиститься от зла, которое вы принесли своим огнем…
Старуха судорожно сглотнула, закашлявшись, но продолжила:
– После вас придут другие. Они вернут Алтаю солнце.
И старая заарин со вздохом облегчения закрыла глаза.
Таджикистан, Пенджикент
Саттах Амонатов
– Ассалам алейкум, Саттах.
– Ваалейкум ассалам, ака! Какие известия принес мне язык Ирбиса?
– Тебе просили передать, ата. Человек сказал: «Нет».
– Жаль, искренне жаль…
– Но по зрелом размышлении он передумал и сказал: «Да».
– Это хорошее известие. Сколько я должен Леопарду Гор за раздумья моего визави?
– Ты не должен денег, Саттах-бек. Люди сами оплачивают свои раздумья. Таковы правила.
– Что ж, благодарю. С вами приятно иметь дело.
– Я рад, что ты доволен, ата. Если будет нужда – обращайся. Ты знаешь, как нас найти…
Окрестности Новосибирска, деревня Выселки
Пчелинцев
Пчелинцев примчался сам. Смысл заморачиваться долгими радиопереговорами, когда проще приехать и лично все осмотреть? Восемьдесят километров для «уазика» не расстояние, особенно если едешь в одиночку и весь груз – пара канистр да автомат.
Полковник побродил по Выселкам, попинал обугленные доски заборов, пару раз остановился переброситься парой слов с кем-нибудь из местных. Сержант Поляков, словно приклеенный, ходил за начальством, припадая на правую ногу.
Минут через двадцать Пчелинцев не выдержал:
– Сержант, мать твою! Достал в корень! Сядь на попу ровно и сиди, пока не позову! И рожу не криви, никто расстреливать не собирается!