Осознание

Морозов обошел стол и встал почему-то за моей спиной. Я боялась повернуться на него. Казалось, что за этим спокойным лицом в тот момент я увижу нечто другое ранее мной не замеченное.

- Видишь, Артем, я не обещаю многого, но и не обману за обещанное. У нас нет выбора. Мы должны избавиться от вас в тылу. А теперь и у вас нет выбора. Я не преувеличиваю, когда говорю, что Василий плотно зажат и ему не вырваться. Через пару дней, наверное, они срежут пайки. К концу недели, когда ты собираешься к ним, они уже начнут голодать. Не думаю, что они с полными запасами провианта так быстро «ноги делали». Так сказать, к твоему возвращению они уже созреют. Предложение насчет присяги действует и для вас, и ваших офицеров. Повоюйте так же славно за нас, и после войны, мы вместе будем пить за победу. Мы вместе станем восстанавливать нашу страну. В общем, теперь ступайте. Думай, Артем. Думай. Как бы там ни было, даже тюрьма лучше, чем бесславная гибель, в дремучих лесах перемешавшись с трухой древесной. Подумайте о ваших молодых ребятах. Которые еще могут пожить. У которых еще могут быть дети. Стоят ли ваши присяги их жизней… их, может быть, счастья жить в едином государстве. Возможности строить его таким, каким они захотят его передать своим детям. И не забывай. Без согласия сдачи от Василия, все задержанные будут казнены. Даже ты. Подумай о Насте. Она хорошая девушка. Не делай ей больно. Она ведь любит тебя. Или любила. Она осталась там, в поселке, именно поэтому. Брось она тебя там, и сбеги с нами, и горя бы не знала. Я бы уж нашел ей в мужья перспективного офицера. Но она осталась с тобой. Она многим, наверное, пожертвовала ради тебя. Пожертвуешь ли ты ради нее? Ради того, что бы к ней вернуться? Иди, Артем. И ты, Сашенька, иди.

От произнесенного им «Сашенька» мне стало как-то не по себе. Не противно, а словно он считал меня, с чего-то, близким человеком. Или себя для меня близким считал. Мы поднялись с Артемом и вышли из зала. Сначала я потом он. Охрана молчаливо проводила нас в комнаты, даже не позволив напоследок пообщаться.

В комнате от безделья я просто легла на кровать и стала изучать потолок. Если честно я пыталась себе представить жену Артема. Мне почему-то казалось, что она обязательно красавица. Не меньше чем жена самого Морозова. И случайно поймала себя на мысли что мне странно обидно что, такой как Артем, уже нашел свою половинку. И что он, наверное счастлив, что его кто-то ждет. И так мне стало горько в тот момент от осознания, что ведь я по-настоящему никому в этом мире-то и не нужна, что слезы сами непрошено бросились в глаза и покатились по щекам. Я, не понимая сама себя и этой детской жалости к себе, стала утирать их, но безуспешно. Они все катились и катились. Да еще и рыдания непроизвольные подползли к горлу, и я отчаянно вцепилась зубами в кулачок чтобы удержать их и не выдать охране у двери, что я как дура реву ни с чего.

Ведь серьезно с чего я ревела-то? От жалости к себе. Разве это не глупо? Мне сначала показалось, что я реву от несправедливости. Что у всех в округе кто-то есть. У Артема вот жена где-то, у Владимира тоже… у Серебряного, он мне сам рассказывал, невеста осталась на севере. У кого-то были живы родственники. А у меня никого. Абсолютно НИКОГО. Но потом я поняла, что справедливость тут ни при чем. Просто случай. Просто совпадения. И вспоминая своих друзей по интернату, я напомнила себе, что они тоже одиноки. Что их тоже никто в этом мире не ждет. Но от мысли, что после расстрела колонны, может, только я одна в живых из интерната и осталась, я снова заревела, только-только до этого успокоившись.

На мои уже не сдерживаемые рыдания, открылась дверь и охранник Лидера спросил:

- Ты чего? - Не получая ответа он нахмурился и предложил: - Тебе воды принести?

С трудом, кивнув, я села и пока он ходил за водой, просто плакала, спрятав лицо в ладонях. Причем, вот эти слезы я даже уже и объяснить не могла. Мне было жалко друзей, которые может быть и не погибли вовсе.

Выпив холодной воды, я нисколько не успокоилась, но слезы как выключили. Теперь я рыдала и всхлипывала, как не смешно звучит, «всухую».

- Я позову майора. - Сказал охранник и, закрыв дверь, вышел.

Артема привели минуты через три. Он, оказывается, собирался воспользоваться моментом и выспаться. Стянул с себя уже рубашку и был только в форменных брюках и армейской темно-зеленой майке. Подождав пока охранник закроет дверь, Артем сел рядом со мной и спросил:

- Ну, и чего плачем? Тебе что, нас жалко? Ну, как ему все объяснить? Проще, оказалось, только кивнуть обманывая. Артем вздохнул и ответил:

- Успокойся. Все будет хорошо. Мы же везучие, как не знаю кто… Даже везучее Владимира. А фактор везения на войне один из не самых плохих факторов. О кстати… Мне недавно Василий рассказывал. Говорит, сам дошел. Когда-то, далеко на западе, тысячи лет назад жили племена, которые увлекались странной игрой. Игра была командной. Играли в мяч. На подобии катлюхи нашей. Когда две команды пытаются отобрать у друг друга мяч и добраться с ним до «колодца». Но там не колодец был. А такие железные кольца. Ну, в общем, это-то не важно, важно другое, что проигравшую команду натуральным образом там же на поле умерщвляли. А знаешь почему?

Я к своему удивлению заинтересовавшаяся такой жуткой игрой даже всхлипывать перестала и только губы еще держала напряженными, как всегда когда еще обижалась на кого-то.

- А все, потому что у них была странная вера, что придет на землю всеобщая погибель. Конец Света. А пошлет его их бог. А боги не убивают удачливых. Точнее не так. Удачливые выживают даже под волей богов. И вот жрецы сказали, что только преобладание удачливых людей среди их народа спасет всю планету от погибели. Бред согласись? Но эта шиза, казалась всем такой логичной и правильной, что по всей стране находили неудачников по жизни и собирали их на эти игры. И таким образов можно сказать они уничтожали своих неудачливых соплеменников. А, учитывая, что фактор удачи они считали наследственным, то можно сказать они селекцию среди своих проводили. Представляешь? И все главное поддерживали это. Ну, кто против жрецов пойдет? Страшно. Это тебе не пиписькой с соседом мерится…

Услышав это выражение, я невольно улыбнулась и с огромным трудом удержала смех. Артем, видя, что я пришла в себя, сказал:

- Только это нифига им не помогло. Не убирая улыбки, я спросила:

- А что случилось?

- Эх, ты, двоечница. - Сказал с усмешкой Артем. - Все цивилизации и наши и западные от катастрофы в те времена погибли. Здоровый такой каменюка с неба упал. Как остатки выжили, не понятно. Ученые говорили, что пыль и пепел в атмосфере несколько десятилетий стояли. Но человек везде выживает. И там выжил. Уж не знаю, как и чем они питались. Я смутно помнила об этих событиях из давно забытых уроков истории и сказала:

- Так может, потому что было много удачливых и потому выжили? А так бы совсем сгинули? Артем пожал смешно голыми плечами и сказал:

- Не знаю, малая. Может быть.

- Ты когда прекратишь называть меня малой? - Спросила я, шутливо злясь.

- Как только ты прекратишь кокетничать со мной. - Сказал, улыбаясь, Артем.

- Дурак! - Возмутилась я уже серьезно, решив, что он что-то плохое обо мне думает. - Я никогда, слышишь, не кокетничала с тобой. Ты вообще, кажется, слово это не знаешь, раз так говоришь! Улыбаясь, Артем поднялся и сказал:

- Все? Успокоилась? Реветь больше не будешь? Поджав губы, я помолчала с минуту, прислушиваясь к себе, и ответила:

- Не буду! Я буду сидеть в этом чулане и на тебя злиться. Понял? Артем усмехнулся и, выходя в коридор, сказал мне на прощание:

- Злость это хорошо. Только правильная злость.

Заглянувший в комнату охранник посмотрел на меня и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Я действительно еще немного посидела, злясь на этого грубого человека, но толка от злости не было никакого, и я просто в размышлениях прилегла немного, да так и уснула вся в странных чувствах.