Ярость стрелка Шарпа

— Один вопрос, капитан.

— Сэр?

— Где вы были прошлой ночью?

— У себя, сэр. Проспал всю ночь,— бесстрастно, тупо глядя перед собой, ответил Шарп. Этому приему он научился еще в бытность свою сержантом и прибегал к нему, когда врал офицерам.— Лег пораньше, сэр. По причине больной головы.— Он дотронулся до повязки. Оба испанца взирали на него с откровенной неприязнью и отвращением. Посольский слуга разбудил его последним, и Шарп успел только одеться. Небритый, усталый, грязный, капитан выглядел здесь явно лишним.

— Значит, вы спали? — спросил Уэлсли.

— Всю ночь, сэр,— подтвердил Шарп, уставившись в некую невидимую точку в дюйме от головы посла.

Переводчик перевел ответ на французский, язык дипломатии. Его вызвали исключительно из-за Шарпа, поскольку все остальные легко изъяснялись на французском. Уэлсли повернулся к испанцам и едва заметно поднял бровь, как бы говоря, что большего от этого человека им не добиться.

— Я задаю эти вопросы потому, капитан,— пояснил посол,— что сегодня ночью в городе случилась трагедия. Сгорела дотла типография. Погибло, к сожалению, все. Никто, к счастью, не пострадал, но все это очень печально.

— Так точно, сэр. Очень печально.

— Владелец газеты, сеньор…— Уэлсли взглянул на листок, который держал в руке.

— Нуньес, ваше превосходительство,— услужливо подсказал лорд Памфри.

— Нуньес… да, Нуньес. Так вот сей господин утверждает, что сделали это некие британцы и что руководил ими некий джентльмен с перевязанной головой.

— Джентльмен, сэр? — переспросил Шарп, давая понять, что его никогда еще не принимали за такового.

— Я употребляю это слово в его широком значении,— резко бросил посол.

— Не знаю, сэр. Я спал,— повторил Шарп тоном тупого служаки.— Ночью, если помните, была гроза. Может, мне и приснилось, но я вроде бы слышал гром.

— Гроза действительно была.

— По всей видимости, сэр, пожар из-за нее и случился.

Переводчик изложил предложенную Шарпом версию испанцам, и один из дипломатов указал, что на месте пожара, на пепелище, обнаружены осколки снаряда. Оба испанца пристально наблюдали за Шарпом, пока он выслушивал перевод.

— Снаряды? — с невинным видом переспросил капитан и ухмыльнулся.— Так то, должно быть, французские. Они ж обстреливают город.

Замечание Шарпа вызвало шквал возражений, изложенных послом одним предложением.

— Французские мортиры, капитан, не в состоянии обстреливать город.

— В состоянии, сэр, если заложить двойной заряд.

— Двойной заряд? — вежливо осведомился лорд Памфри.

— Да, милорд. Надо положить пороху вдвое больше против обычного. Снаряд тогда летит дальше, но есть риск, что пушку разорвет. Или, может, они нашли наконец приличный порох. Тот, каким они пользуются, это ж просто пыль, сэр. Мусор. Хороший угольный порох, сэр, увеличивает дальность стрельбы. Наверное, сэр, так и было.— Всю эту чушь Шарп изложил уверенным тоном. В конце концов, он был единственным солдатом среди присутствующих. Оспаривать его мнение никто не решился.

— Что ж, тогда, возможно, так оно и было. Мортира,— заключил Уэлсли, и дипломаты вежливо приняли это объяснение.

Разумеется, они в него не поверили, но ясно было и то, что докапываться до истины у них нет никакого желания. Они всего лишь исполняли свой долг и не собирались спорить с Генри Уэлсли, человеком, финансировавшим испанское правительство. Предложенное объяснение — что в пожаре виноваты французы, сумевшие увеличить дальнобойность своих мортир на добрых пять сотен ярдов,— должно было остудить гнев горожан.

Обменявшись соболезнованиями и заверениями в совершенном почтении, дипломаты удалились. Едва за ними закрылась дверь, как посол откинулся на спинку кресла и вперил взгляд в Шарпа.

— Лорд Памфри рассказал мне о том, что случилось в соборе. Очень жаль, капитан.

— Жаль, сэр?

— Погибли люди! — твердо заявил Генри Уэлсли.— Я не знаю, сколько именно, и у меня не хватило духу спросить, дабы не выдать свой интерес к этому прискорбному инциденту. Пока никто не обвиняет нас напрямую в причинении ущерба городу, но такие обвинения появятся. Можете не сомневаться.

— Мы сберегли деньги,— сказал Шарп,— а письма они все равно не собирались возвращать. Уверен, лорд Памфри уже все вам рассказал.

— Рассказал,— кивнул Памфри.

— Так значит, священник пытался нас обмануть? — недоверчиво спросил Уэлсли.

— Получается, что так,— вздохнул Памфри.— Отец Сальвадор Монсени.

Посол посмотрел в окно. День выдался хмурый, и над маленьким садом висел жидкий туман.

— Я мог бы в свое время принять некоторые меры в отношении отца Монсени,— сказал он, глядя в сад — Мог бы оказать давление и сослать его в какую-нибудь богом забытую американскую миссию. Но теперь уже поздно.

Я ничего не могу поделать. У меня связаны руки. И все из-за вашего налета на типографию, Шарп. Те двое джентльменов сделали вид, что поверили вашему объяснению, но они, как и мы, прекрасно знают, кто это устроил.— Он резко повернулся, уступив долго сдерживаемому гневу.— Я предупреждал, что действовать нужно осторожно. Я говорил вам о необходимости соблюдать приличия. Мы не можем позволить себе оскорблять испанцев. Они прекрасно понимают, что типографию уничтожили ради того, чтобы помешать публикации писем. Разумеется, им такие действия не нравятся. Они даже могут пойти на такой шаг, как предоставление шантажистам другого печатного станка! Господи, Шарп! Что мы наделали? Сожгли дом. Разорили типографию. Осквернили собор. Есть раненые. И ради чего все это? Ответьте мне! Ради чего?

— Может, ради вот этого? — Шарп положил на стол свежий выпуск «Эль-Коррео де Кадис».— Полагаю, сэр, это последний.

— Господи! — Генри Уэлсли схватил газету и принялся читать, торопливо пробегая глазами по колонкам. И чем дальше он читал, тем явственнее проступал румянец на его лице.— О боже…

— Это единственный экземпляр, сэр. Остальное я сжег.

— Вы сожгли…— начал посол, и тут голос его дрогнул, поскольку Шарп, подойдя ближе, принялся раскладывать на столе письма. Одно за другим, как будто сдавал карты.

— Ваши письма, сэр,— все тем же тоном туповатого сержанта сообщил он.— Мы забрали их, сэр. Уничтожили пресс. Сожгли все газеты. И преподали сволочам хороший урок. Как сказал лорд Памфри, сэр, мы расстроили их дьявольские трюки. Вот, сэр.— Шарп положил на стол последнее письмо.

— Господи…— только и смог вымолвить Генри Уэлсли.

— Боже мой…— слабым эхом отозвался лорд Памфри.

— Возможно, сэр, у них остались копии, но без оригиналов доказать ничего нельзя, так ведь? К тому же им теперь не на чем печатать.

— Господи…— повторил посол, переводя взгляд с писем на стоящего перед ним солдата.

— Вор, убийца и поджигатель,— с гордостью сказал Шарп. Посол промолчал, но и отвести глаз от Шарпа не смог.— Вы слышали о таком испанском офицере, сэр, как капитан Гальяна?

Несколько секунд Генри Уэлсли еще таращился на письма и того, кто вернул их ему, потом вздрогнул, словно его разбудили, и кивнул.

— Фернандо Гальяна? Да, конечно. Служил офицером по связи у предшественника сэра Томаса. Прекрасный молодой человек. Это все письма?

— Все, сэр, что там были.

— Боже мой! — Посол вдруг выпрямился, поднялся из кресла и, собрав письма и газету, направился к камину. Бумага занялась моментально. Некоторое время он смотрел на огонь.— Как вам…— начал посол и остановился, решив, что на некоторые вопросы ответа лучше не знать.

— Это все, сэр? — спросил Шарп.

— Я должен поблагодарить вас,— сказал Уэлсли, все еще стоя лицом к камину.

— И моих людей, сэр, всех пятерых. Я отведу их на Исла-де-Леон. Будем ждать корабль, сэр.

— Конечно, конечно.— Посол торопливо подошел к бюро.— Они вам помогли?

— Очень помогли, сэр.

Посол выдвинул ящик, и Шарп, услышав звон монет, сделал вид, что его это не интересует. Генри Уэлсли, не желая демонстрировать щедрость или ее нехватку открыто, завернул деньги в бумагу и протянул сверток капитану.