Рукопашная с купидоном

– Этому парню повезет, если там глубоко, – донесся до нее чей-то голос. – А если мелко, то все – размажет о дно.

Лайма охнула и крепко зажмурилась, чтобы не видеть самого страшного. В этот миг внизу раздался громкий «плюх», и спасатели забегали по мосту, словно муравьи, узревшие тлю. Оказывается, кто-то из них заранее спустился к воде и теперь плыл, мощно выбрасывая над водой крепкие, словно весла, руки.

Через четверть часа жалкий, облепленный сырой одеждой Возницын был извлечен из реки и препровожден к машине. Его шикарные волосы прилипли к щекам и лезли в нос, мешая дышать. Он шел, волоча за собой пустую авоську, и был удивительно похож на мокрую собаку.

– Возницын! – сказала Лайма, подобравшись к нему поближе. – Насколько я понимаю, ты не виделся с Соней в пятницу.

– Я не виделся с ней уже год, – плаксивым голосом ответил тот и хлюпнул носом. – Зачем я Соне теперь? У-у-у!

Спасатели громко переговаривались, сматывали какие-то веревки и крюки, которых Лайма раньше просто не замечала, и пытались оттереть ее от пострадавшего. Однако сделать это было не так-то просто: она продолжала трусить рядом и вытягивать шею, чтобы лучше видеть его.

– Я знаю, что сейчас не время говорить о важном, – крикнула она, когда на Возницына накинули сухое покрывало. – Но ты должен кое-что знать. Это кое-что я расскажу тебе в ближайшее время. Давай встретимся где-нибудь за чашечкой кофе.

– Ну, девушка, вы даете! – возмутился Пупырников, который, помогая Возницыну влезть в автомобиль, взял его за шкирку. – Нашли момент, чтобы назначить свидание. Человек, можно сказать, с того света вернулся, а вы тут со своими шурами-мурами!

– Вам не понять. – Лайма воинственно выпрямилась. – Вы даже не представляете, как важно мне остаться с этим человеком наедине.

– Во какая страсть, – пробормотал тот. – Даже завидно.

Лайма забралась в свою «девятку» и сердито хлопнула дверцей. Да уж, Возницына ей сегодня не достать. Спасатели зачем-то забрали его с собой, хотя купание, кажется, особо ему не повредило. Кроме того, жара на улице стояла неистовая, и ангина этому типу не грозила. Возможно, команде спасателей нужно выполнить некие формальности? Или со всеми несостоявшимися самоубийцами проводят беседу многомудрые психологи?

Красный автомобиль так и остался стоять на обочине. Издали его кривой бампер был похож на сардоническую усмешку. Возницын сказал, что не виделся с Соней год. Если это правда, то она так и не встретилась с ним в пятницу. Почему? Да, скорее всего, не встретилась. Ведь Сергей собирался топиться из-за того, что потерял мужскую силу и не сможет заиметь собственного ребенка. Значит, про Петьку он ничего не знает.

Перед тем, как ехать к Возницыну, Соня планировала увидеться с приятелем, чтобы передать ему фотоальбом. Да не просто с приятелем – со школьным другом. Это тоже зацепка! Пожалуй, стоит возвратиться в Сонину квартиру и вместе с Любой обыскать ее снизу доверху. Ненайденная нянькой записная книжка должна же где-нибудь лежать! Вдруг случится чудо, и Соня обнаружится у какого-нибудь воздыхателя? Может быть, она влюбилась и потеряла голову? Тогда почему сказала, что едет к Возницыну? Возможно, по дороге она встретила кого-то, кто изменил ее планы? Если это и есть тот самый одноклассник, его обязательно нужно найти. И как можно скорее.

Подполковник Дубняк смотрел на Андрона Игнатьевича глазами приговоренного к повешению. До сих пор он никогда не общался с ним лично – слишком разные у них были «весовые категории». И никаких точек соприкосновения. И вдруг Барс захотел с ним поговорить. О неоатеистах. Хуже темы для Дубняка не было. Дело в том, что один из его покровителей, Миловидов, принадлежавший к высшим политическим кругам, финансировал это новое и весьма перспективное движение. Не далее, как вчера, Дубняк встречался с его доверенным лицом. Миловидов с помощью неоатеистов был намерен ослабить или вовсе уничтожить уже существующие на территории страны секты, а также не допустить внедрения новых.

До него дошли сведения о том, что на днях в Москву под вымышленным именем прилетает Нанак Бондопаддхай – духовный лидер «Оставшихся». Эти «Оставшиеся» уже капитально окопались в Канаде, Южной Америке и в некоторых странах Европы. По оценкам экспертов, их доходы достигли астрономических сумм. Одни только курсы личностного роста множились, словно лабораторные мыши, и приносили колоссальные деньги. Неоатеисты готовы были приложить все силы, чтобы не допустить сектантов на территорию страны. Надо поспешить, пока кто-нибудь из отечественных охотников за легкой наживой не обеспечил «Оставшимся» серьезную крышу.

Дубняк должен был выяснить, когда и каким образом Бондопаддхай пересечет границу, или дать иную наводку, которая позволит людям Миловидова с ним расправиться. В России Бондопаддхай еще не успел развернуться и как раз ехал завоевывать сердца верующих. Хотя группа сторонников была уже сформирована и ждала его с распростертыми объятиями.

И вот теперь Дубняк получает личное указание от Барса держать Бондопаддхая под присмотром. Опекать его. Проследить, чтобы этот тип живым и невредимым уехал из страны. Как он может это сделать, не предав интересы Миловидова?! Миловидов просит – помоги уничтожить, а Барс приказывает – проследи, чтобы ничего не случилось!

– Это ведь вы комплектовали спецгруппу, которая предотвратила покушение на лауреата Нобелевской премии? – уточнил Хомяков, и его непроницаемые глаза на секунду хищно сверкнули.

– Я, – обреченно согласился Дубняк, не зная, куда деть руки. Если бы не выучка, его пальцы бегали бы по коленям, словно пауки, выпущенные из банки.

– Вы отлично справились. И запомните: это спецоперация. Секретный счет, особые полномочия. Указания будете получать лично от меня. Докладывать тоже лично мне. Сразу же сообщите о людях, которых подберете. И приступайте к делу немедленно. Связываться со мной будете вот по этому номеру.

Он показал Дубняку бумажку, подержал ее несколько секунд в воздухе, потом спрятал в карман.

– Никаких личных контактов. Надеюсь, два раза вам повторять не надо? Операция строго засекречена. – Дубняк позволил себе едва заметно двинуть бровью. – Есть сведения, что «Оставшиеся» связаны с ЦРУ. Нам не нужны неприятности. Мы не станем разбираться с Бондопаддхаем на нашей территории, и нео-атеистам не позволим. Вам все ясно?

Дубняку было ясно, что он попал в переплет. С одной стороны, он должен сделать все, чтобы покушение на Бондопаддхая удалось и Миловидов остался им доволен. С другой – своими руками сформировать спецгруппу, которая защитит Бондопаддхая от смерти. Так приказал Барс, а с ним не шутят. Пропади все пропадом! Допоздна просидел он в своем кабинете, размышляя: стоит ли сообщать покровителю о возникших затруднениях или нет. И решил, что не стоит. Барс гораздо страшнее Миловидова.

По дороге домой, трясясь в старенькой «Волге» с широким сплюснутым носом, похожим на теннисный стол, он неожиданно родил потрясающую идею. А что, если создать плохую спецгруппу? Никуда не годную? Он ас в деле подбора кадров и уж как-нибудь сообразит, как соединить в одно целое людей, которые никогда не сработаются друг с другом. Нужно сколотить такую команду, которую с самого начала начнут распирать противоречия. Он назовет ее «Группа „У“. Якобы – ударная группа. Или убойная. А на самом деле – убогая. Группа, которая провалит задание.

Дубняк воспрянул духом. Боже мой, да он гений! Осталось решить, как уйти от ответственности после того, как произойдет трагедия. Начнется «разбор полетов», и его запросто могут припереть к стене. Впрочем, если в ходе спецоперации главные действующие лица погибнут, все обойдется. Когда неоатеисты расправятся с Бондопаддхаем, а заодно и с группой «У», он, Дубняк, окажется в стороне. О его хитром маневре никогда не узнают.

«Итак, группа „У“. Пожалуй, в деле должны участвовать три человека, – азартно размышлял он. – Два – слишком мало, Барс останется недоволен. А четыре – слишком много, это определенный риск. Четыре болвана в состоянии наломать дров. Значит, собираем тройку. Одним из трех человек станет женщина. Она заменит Ольгу Удальцову».