Страница 23 из 28
– А ну, пойдём за ним.
Мурзай пустился к ближнему лесу, а за ним заторопились лейтенант и бакенщик. Их голоса и лай Мурзая затихли.
Данька вылетел из бочки как пробка.
– Ура, спасены! Скорее к моторке!
Измазанный яблочным повидлом, вылез из бочки Диоген. Он весь лоснился и сиял. Времени он зря не терял – пока сидел в своей исторической квартире, он сгребал со стенок остатки джема и даже сейчас, жмурясь от света, облизывал пальцы.
Нещадно палило тропическое солнце. Ярко зеленели пальмы. Гроздья бананов бросались в глаза, словно просили: сорвите нас! Сашка как зачарованный уставился на них.
– Зюйд-вест! – выругался Данька. – Бом-брам-скиндия! Не понимаешь? Одна нога здесь, другая там!
Перетащить вещи в лодку было делом одной минуты. Данька смахнул со лба пот, завёл мотор и уверенно повёл лодку вдоль берега.
Грохот мотора взбудоражил весь необитаемый остров. С криками кружили над лодкой чёрные какаду и фламинго. В прибрежной чаще затрещали ветки. Из-за камня, покрытого мхом, показался ягуар. Он уныло облизнулся – уходила его добыча. Над лесом летали попугаи, разнося по острову весть о спасении робинзонов. Путь их лежал к океану. Осуществлялась их давняя мечта – они шли туда, чтобы стать на телепатическую вахту! Теперь ни одна вражеская подлодка, ни один военный корабль не подкрадутся тайно к нашим берегам. Прощай, остров! Прощай, пещера, давшая приют! Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной ты катишь волны голубые…
Едва голубые волны откатили лодку от берега, как беглецы увидели Мурзая. За псом мчался одноглазый пират.
– Мурзай! – завопил Сашка. – Мурзаюшка! Ко мне! Скорей, собачий сын!
Пёс бросился в воду и поплыл. Одноглазый пират вытащил пистолет из-за пояса и стал медленно целиться… И всё бы окончилось плачевно, если бы Данька не успел послать сильный заряд телепатической энергии под руку пирату. Столбик воды забурлил рядом с Мурзаем. Мимо! Фонтанчик поднялся с другой стороны. Мимо!
– Ха-ха-ха-ха! – дьявольским смехом смеялся
Диоген, держась за бока. – Стрелять не умеешь, малютка! Целься метче, кривой дурачок!
Одна за другой пули бурунили воду. Но мальчики ничего не боялись. Диоген перевалился через борт, подхватил Мурзая и могучим усилием втащил его в катер. Данька стоял в полный рост и сурово молчал. Одноглазый стал целиться прямо в него. Но Данька встретил его своим хладнокровно-сокрушительным взглядом и отвёл руку. Пуля просвистела над ухом. Тогда одноглазый стал целиться в бензиновый бак. Но Данька резко повернул лодку, и столбик воды поднялся далеко в стороне. Кривой швырнул пистолет вдогонку. Подбежал второй пират, огромный и неуклюжий, как гиппопотам. Они сцепились и покатились по берегу. Данька и Диоген между тем набирали скорость. Скрылась вдали пещера, давшая им приют. Затянулись дымкой горизонты. Отстали сороки и чайки. Полная победа! На радостях Диоген упал на Мурзая и стал с ним целоваться. Пёс облизывал его одежду, сохранившую остатки сладкого джема. Они подкатились к корме. И тут Диоген увидел под сиденьем рундучок.
– Эврика!
Он вытащил странного вида кожаный мешок, дёрнул шнурок, и на дно катера посыпались сверкающие бриллианты и монеты…
– Вот почему пираты гнались за нами! – Данька притормозил катер, чтобы можно было спокойно рассмотреть свалившееся на них богатство.
– Ур-ра! Зюйд-вест! – завопил Диоген, наваливаясь на драгоценности. – Живём, голубчики! Данька нахмурил брови.
– Ни одного цента! Ни одного сантима! Ни одной унции из этих сокровищ! Ни одного карата, говорю я, не принадлежит нам! Все эти богатства пойдут на освобождение революционеров из тюрем. Ясно я выражаюсь?
– Я что! – Диоген скривил физиономию. – Я ничего. Мы только немножко оставим себе, а всё остальное… тут, смотри, сколько! И на революцию хватит, и нам останется!
– Значит, я неясно выразился, – зловеще сказал Данька. – Значит, часть этих сокровищ, награбленных пиратами, должна пойти на конфеты и пирожные? Так я вас понял?
И не миновать бы крупного скандала, если бы в это время над морем не пронеслась низкая туча с дождём. Поднимался шторм. Ещё минуту назад было светло, солнечно искрились волны, а сейчас стало темно и непроглядно, как ночью.
– Погибнем, но не сдадимся, – спокойно сказал Данька и бросил омертвевшему от страха Диогену пробковый мат.
Сашка неторопливо натянул на себя спасательный круг, привязал Мурзая к поясу и запел:
«Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает…»
Впереди громоздились зловещие скалы атолла. Надо было приготовиться и встретить опасность достойно – как подобает настоящим морякам.
«Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг».
Пощады никто не желает…»
Но Диоген подкачал – он стоял на коленях, мучаясь морской болезнью. Мурзай жалобно скулил. Один лишь Данька не терял присутствия духа. Чтобы не подвергать Сашку ненужным мукам, он решил отдать ему остатки рома. Сашка припал к фляге и пил до тех пор, пока не опрокинулся навзничь. И тут же заснул. Данька привязал к Мурзаю кожаный мешок. Прикрывшись от ветра, он нацарапал записку:
«Если мы погибнем, то знайте, что мы сделали всё, что могли. Груз передайте в фонд революции. Привет всем людям! Победа или смерть! Данька, Сашка и Мурзай».
И вложил записку в кожаный мешок.
Океан бесновался. Гигантская волна вознесла лодку к небу. Разверзлась бездонная пропасть. Чудовищный вал понёс беглецов прямо на скалы атолла…
Глава 18. САШКА ХОЧЕТ СТАТЬ МИЛИЦИОНЕРОМ
– Тут они! Некуда им больше деться…
– А ну, кто там в бочке сидит? Ишь, цапается ещё! Семён, подойди!
– Кусаться вздумал, мерзавец? Вот я тебя, хрюшка, успокою!
Вдвоём, лейтенант и бакенщик, вытащили Диогена из бочки и оглядели его, измазанного, с пятнами какой-то слизи на боках. Лицо его, уши и волосы залеплены жуткой дрянью. Он был похож на чёрта, ночевавшего в сточной яме.
– Уф, смердит! – Лейтенант прикрыл нос рукой. – Бочка-то из-под кислых огурцов, что ли?
– Видать, буфетчица не сторговала все, оставила зимовать, вот и разит…
– Живой?
Диогена выволокли на свет, и он чуть не умер, глотнув свежего воздуха. Мурзай отворачивался– запах гнилых огурцЪв пришёлся ему не по вкусу. Взрослые снова скрылись в павильоне. Они выкатывали к выходу бочки – одну, другую, третью.
Они вытащили рюкзаки, но Даньку так и не могли найти.
– Куда твой дружок девался?
– Не знаю, – захныкал Сашка, выплёвывая тухлятину. – Ничего я не знаю, дяденьки…
– Кто же знает, бисова душа? Ты не знаешь, так пёс, может, знает? Ах вы, дурни, да что же вы это делаете – вся Москва по вас измоталась, а они тут в прятки играют! А ну говори скорей, а то дух сейчас из тебя выпущу, поросёнок!
Лейтенант подтянул рукава и подмигнул бакенщику. Бакенщик кивнул.
– Вытряхивай из него дух, а то шибко разит.
– Пока дружок твой не объявится, придётся тебя потрясти, – сказал лейтенант.
– А чего не потрясти, если на пользу, – согласился бакенщик.
– Не смейте его трогать! Не имеете права!
С крыши свалился Данька. Неизвестно, когда и как он туда залез. Прихрамывая, он добежал до Сашки и встал рядом.
– Э, голуба, значит, объявился? Ну, пойдёмте, миленькие…
И вот их, жалких, грязных, успокоенных – двух мальчиков и собаку, – вели к лодке. Что и говорить, невесёлая была поездка. Стремительно летели берега. Мелькали бакены и мосты. Рыбаки на берегу. Катера и моторки. Водные лыжники, скользящие, как фигуристы. Парусные яхты. Бело-розовые пансионаты, похожие на океанские корабли… Всё это проносилось, как в тумане. Мальчики молчали, отвернувшись друг от друга. Мурзай забился под сиденье. Лейтенант курил. С загорелого лица его не сходила мрачная забота. Бакенщик дёргал за шнур и с досадой оглядывался на беглецов. За эту сверхурочную работу никто не заплатит, а дома его ждали дела – вскопать огород, веранду покрасить, чтобы сдать дачникам.