Страница 20 из 28
Это были мать и сын. Мать придерживала сына сбоку. Повиснув на костылях, мальчик бросал чайкам кусочки булки и кричал:
– Здравствуйте, птицы! Здравствуйте!
Лицо его, маленькое, бледное, выражало высшую степень свободы – свободы от болезни, свободы от державших его в плену костылей. Он словно бы сам реял птицей над водой, подхватывал летящие в воздухе куски и кружил над бортом. Но булка кончилась, чайки устремились к другому теплоходу. Мальчик помахал им рукой, нервное лицо его стало печальным.
– До свиданья, птицы! До свиданья!
Он обернулся к матери и заметил толстого Сашку на рюкзаках. Мать тоже заметила Сашку. Поддерживая сына под мышки, она отвела его от борта и приветливо кивнула Сашке.
– Можно ему посидеть рядом с вами?
– А чего, пожалуйста.
Из-под плащ-палатки высунулась узкая морда Мурзая. Он сладко зевнул.
– Не бойся, – успокоил мальчика Сашка. – Можешь потрогать даже…
Мальчик протянул руку и схватил Мурзая за ухо. Пёс прикрыл глаза и фукнул ему в ладонь. Мальчик обернулся к маме:
– Смотри, смотри, собака меня не боится!
Он неловко подтянулся и задышал в собачью морду, жадно рассматривая усы, мигающие глаза, рыжие пучки бороды, отвислые дряблые подушечки губ, из-под которых торчали нестрашные клыки.
– Это твоя? – спросил он у Сашки.
– А то чья же? Мурзай, дай лапу!
Мурзай не пошевелился. – Кому говорят – лапу!
Мурзай зевнул и отвернул морду.
– Это у него морская болезнь, – объяснил Сашка и погладил пса. – Эх ты, Мурзай!
– Мама, собачку зовут Мурзай! – закричал мальчик.
– Слышу, слышу, – отозвалась мать.
– Мурзай! Мурзай! – восторженно кричал мальчик, но пёс забился под плащ-палатку.
Мальчик нетерпеливо глядел на плащ-палатку, но Мурзай не показывался. Видно, маялся от морской болезни. И тогда мальчик уставился на Сашку, доверчиво разглядывая его.
– Меня зовут Стасик, – сказал он. – А вас как?
– Сашка… Диоген…
– Диоген? Это ваша фамилия?
– Ты что, не слыхал про Диогена в бочке?
– В какой бочке?
– Самой обыкновенной – из-под капусты. Квартиры не было, вот и жил в бочке…
– А вы тоже в бочке живёте?
– Зачем же, у нас квартира с удобствами.
– Почему же вы Диоген?
– Это меня зовут так.
– Очень смешно – Диоген, – сказала мама Стасика. – Студенты, они все с юмором. Вы далеко едете?
– Туда! – неопределённо махнул рукой Сашка и сдвинул беретку на самые глаза, чтобы ещё больше походить на студента. – Почти до самого конца, – уточнил он. – За водохранилище. Там, знаете, есть водоразборная станция. Мы замеряем запасы воды. Очень плохо с водоснабжением стало. Вот вы пьёте водичку, льёте, не экономите и думаете, что вечно так будет?
– Не вечно? – удивился Стасик.
– Ясное дело – не вечно. Вот кончится вода, и тогда всем нам амба.
– Амба? – испугался Стасик.
– Но ты не бойся, – успокоил Сашка, проникаясь всё большим сочувствием к Стасику: совсем малыш, разве такой без воды долго протянет? – А мы зачем едем, знаешь?
– Не знаю.
– Чтобы найти воду под землёй…
– Под землёй?
– Её там сколько хочешь, только надо найти…
– И вы её найдёте?
– А как же! – заверил Сашка, твёрдо решив, что ни за что не даст погибнуть Стасику от жажды. – И не только простую, но и с газом…
Стасик повернулся к маме. Он хотел, чтобы она подтвердила Сашкины слова. Она улыбнулась.
– Пока вы её не нашли, я пойду в буфет и куплю вам какой-нибудь сладкой воды. Посидите, я сейчас…
Сашка подался ближе к Стасику. Он почувствовал себя всемогущим – тот смотрел на него как на волшебника-спасителя от всяких стихийных напастей. Этот калечка был для него настоящей находкой. Почуя в нём редкого слушателя, Сашка стал уверенно развивать обрывки разговоров, услышанные от студентов-гидрологов, пока они стояли в очереди, ожидая посадки. Потом он начал сочинять, что едут они, дескать, на всё лето. Будут жить в лесу. И есть у них ружья для охоты и снасти для рыбной ловли. Сашка искоса наблюдал за Стасиком – тот всему верил. И тогда он спокойно и с лёгкой душою добавил:
– А я телепат, между прочим.
– Телепат? А что это?
– Ну… мысли угадываю на расстоянии. И не только мысли, но и вижу через стенку, сквозь землю. Думаешь, для чего меня взяли в экспедицию? Они там приборами, а я – закрою глаза, вздохну посильнее и сразу скажу: «Под нами вода! Десять метров копать». Я ещё и не то умею! А с экспедицией я уже в третий раз, так что надоело даже. Другие студенты подались в Каракумы, а меня наказали за хвосты. Но я здесь долго ишачить не буду. Заработаю деньжат и махну в Сочи. Устал, подлечиться надо. А то ещё в Кисловодск. Или Минеральные Воды – боржом пить. Бывал на Минеральных?.. А я уже три раза. А в Севастополе? У меня там кореш на флоте. А в Сухуми?.. Ну ничего, я тоже не везде бывал. Вот на следующий год решил податься… в Уссурийский край… это самое… на тигров поохотиться. Я уже парочку на своём счету имею. Что там тигры! Ты на гималайских медведей не охотился? Главное – надо целиться под левую лопатку. Попадёшь в грудь – отскочит. А в живот или в зад – только ранишь. Прощай, мама! Никто не поможет – задавит, и амба.
– Амба?
– Амба.
Лицо Стасика покрылось красными пятнами. В его глазах мелькали искорки ужаса. А Сашку так и распирало от вдохновения. Его никогда никто всерьёз не воспринимал – ну, может, кроме Даньки, который верил в его телепатические способности, а тут он нашёл такого слушателя, которого уже любил, как младшего брата. Эх, не повезло ему в жизни – рос у родителей один, а ему бы такого братишку, как Стасик! Сашка испытывал ту самую счастливую лёгкость, когда неведомы никакие страхи и трудности. Всякое слово его попадало в точку. Оно принималось с такой безоговорочной верой, что и сам он, Сашка, начинал думать: а может, вправду всё это было? Если человек так верит, значит, что-то есть… В Сашкином сердце роились новые подвиги. Они подступали, обгоняя мысли, и взрывались перед изумлёнными слушателями. Да, слушателями, потому что одним из слушателей был сам Диоген – он сам себя слушал и удивлялся, как это всё выскакивает из него.
– Так-то вот, братишка! Поживёшь с моё – не то узнаешь. А павлинов видел?.. Нет, не в зоопарке, там держат вместо павлинов раскрашенных петухов. Я тебе говорю про настоящих. Я когда был… в этом самом… с мамой… С мамой? Ну да, с мамашей, это я ещё маленький был, а потом уже сам бывал раз пять… Пять? Нет, шесть раз…в этом самом… в Афинах… Нет, в Афонах? Ну, в Новых Афонах – там их стада, прямо стада гуляют. Понимаешь, перо павлина стоит десять рублей. У меня тогда с денежками туговато – то, сё, на базар, в киношку, расходы всякие… А как заработать? Я – в горы, а там за стадом хожу и думаю себе: ведь это живые денежки-перья от хвоста. С глаз ком таким – десять рублей штука. А птица злая, понимаешь. Подойдёшь близко – цапнет. И я тогда на какую хитрость пустился, не усекаешь?
– Не… усекаю, – смутился Стасик. – А что это – усекаешь?
– Ну, это… петрить. Значит, не петришь?
– Не петрю, – прошептал Стасик, не зная, куда деваться от стыда.
– Эх ты, слабачок! – Сашка потрепал его по чубчику и снисходительно улыбнулся, чувствуя в нём благодарного ученика. Его так и распирало от жизненного опыта и знаний. – Ну, в общем, я булку с собой захватил, залез на дерево, на верёвочке спустил и жду. Подходит павлин – только хочет клюнуть, а я дёрг! Ну, и стал он плясать, а я не даю. Жду, понимаешь, пока другие подойдут. Недолго ждал, тут такая свалка началась, дерутся, хоть милицию зови. А я только дёргаю и дёргаю. А у них перья так и сыпятся из хвостов. Смотрю – здорово перьев набросали, хватит. Я тогда им бросил булку, они быстро склевали, прогнал их палкой и… усёк?
– Усёк, – обрадовался Стасик,
– Что усёк?
– Перышки подобрал…
– А ты шурупишь, оказывается. Молодец!
Стасик расцвёл.
– А дальше что?
– А дальше что же… На базаре продал. Денежек знаешь сколько мне дали за них?