Страница 2 из 37
До недавнего времени материалов для составления самой элементарной родословной крепостных людей Калашниковых практически не имелось. Но на рубеже XX–XXI столетий Н. С. Новиков, роясь в провинциальных архивах, обнаружил документы, которые дают некоторое представление об истории этого крестьянского рода. В найденных ревнителем бумагах есть любопытные генеалогические подробности[16].
Оказалось, что родители Калашникова, Иван Абрамов и Параскева Сергеева, и их дети (Захар, Анна, Дарья, Авдотья и наш Михайла) некогда числились дворовыми людьми прославленного Абрама Петровича Ганнибала, сподвижника царя Петра I. Все они были приписаны к обширным имениям чёрного генерала в Софийском уезде Санкт-Петербургской губернии[17]. После кончины «арапа Петра Великого» (1781) и раздела его имущества между наследниками семейство Ивана Абрамова перевели на жительство в «новопоселённое сельцо Михайловское» Опочецкого уезда Псковской губернии. Владельцем сельца по разделу отцовских владений являлся Осип Абрамович Ганнибал (дед поэта). Водворение Калашниковых на жительство в указанной деревеньке было зафиксировано в ревизской сказке 1782 года.
Осипа Абрамовича Ганнибала, смолоду склонного к «невоздержанной жизни», Александр Пушкин охарактеризовал так: «Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединённые с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения» (XIV, 314). Со своей женой, Марией Алексеевной, Осип Абрамович жил «в разъезде»[18].
Угодить такому барину было куда как непросто, однако Ивану Абрамову, похоже, удалось расположить «дюжего» Осипа Ганнибала к себе. В течение многих лет (начиная с 1782 года) он, с перерывами, исправлял в Михайловском должность старосты (приказчика). В награду за службу Осип Абрамович иногда, в минуты сентиментальные, даже подумывал отпустить дворового и его фамилию на волю. «Покойный дедушка ваш, — уверял Михайла Калашников Александра Пушкина, — обещал мне и семейству тихое счастие…» (XVI, 203).
В середине 1790-х годов сын старосты, Михайла Иванов, разменяв третий десяток, женился на девице из сельца — Вассе (или Василисе) Лазаревой, дочери отставного сержанта Лазаря Космина и Агриппины Алексеевой. В исповедной росписи 1794 года местной церкви Воскресения Христова указано, что Вассе исполнилось «16 лет». Значит, избранница Михайлы родилась в 1777 или в 1778 году и была младше своего мужа на три или на четыре года[19].
Вскоре у молодых стали появляться дети, один ребёнок за другим. Всего Калашниковы прижили восьмерых, в том числе шестерых сыновей. Двое (Александр и Мария), очевидно, умерли в раннем возрасте. Остальным же было суждено подрасти и попасть в услужение к Пушкиным. Как отметили современники, кое-кто из отпрысков Михайлы и Вассы Калашниковых отличался статью или миловидностью. Верно, они пошли в своих родителей.
В октябре 1806 года непутёвый Осип Абрамович Ганнибал, так и не помирившийся с супругой, приказал долго жить. И новыми владельцами сельца Михайловского стали его вдова Мария Алексеевна и дочь Надежда. Последняя уже давно (с 1796 года) была замужем за отставным капитан-поручиком Сергеем Львовичем Пушкиным и обзавелась потомством — Ольгой, Николаем, Александром и Львом.
В ту же эпоху, в середине 1800-х годов, в устоявшемся быту Калашниковых произошли некие кардинальные изменения.
Как выяснил Н. С. Новиков, упоминания о них вдруг исчезли из «списков дворовых» сельца Михайловского. Исследователь предположил: «Родители Пушкина и бабушка в это время жили в Москве, лето проводили в подмосковном имении Захарово. Вероятно, семью и перевели в Захарово»[20]. Что ж, пока, то есть до обнаружения каких-либо новых документальных данных, такая догадка имеет право на существование. Однако чуть более убедительной нам представляется иная версия: она подкрепляется авторитетным мемуарным свидетельством.
Есть основания думать, что семейство Калашниковых было препровождено в имение Петровское Опочецкого уезда, расположенное неподалёку от сельца Михайловского. Им владел отставной генерал-майор Пётр Абрамович Ганнибал (1742–1826), брат Осипа Абрамовича, «двоюродный дедушка» (XIII, 205, 543) Александра Пушкина.
Доказательство в пользу такой гипотезы представлено Павлом Васильевичем Анненковым, биографом поэта, который свёл знакомство (вероятно, в 1850-х годах) с древним Михайлой Ивановым Калашниковым. «Первый пушкинист» записал и опубликовал колоритный рассказ крестьянина о «старом арапе» Петре Абрамовиче Ганнибале: «Генерал от артиллерии, по свидетельству слуги его, Михаила Ивановича Калашникова, которого мы ещё знали, занимался на покое перегоном водок и настоек, и занимался без устали, со страстью. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел ещё и другую должность. Обученный через посредство какого-то немца искусству разыгрывать русские песенные и плясовые мотивы на гуслях, он погружал вечером старого арапа в слёзы или приводил в азарт своей музыкой, а днём помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, причём раз они сожгли свою дистилляцию, вздумав делать в ней нововведения по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга поплатился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще, — прибавлял почтенный старик Михаил Иванович, — когда бывали сердиты Ганнибалы, все без исключения, то людей у них выносили на простынях. Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев»[21].
Не исключено, что проникновенный гусляр Михайла Калашников за святотатство был не только жестоко прибит Петром Абрамовичем, но и изгнан с позором обратно, в сельцо Михайловское. Та же участь, видимо, постигла и кого-то из его домочадцев. По дороге, идущей из Петровского вдоль озера, они вернулись восвояси.
С 1808 года имя дворового человека Михайлы Калашникова вновь появляется в исповедных росписях Воскресенской церкви. А дела его двинулись в гору: тридцатилетний мужик стал управляющим. Возможно, отец Михайлы, Иван Абрамов, к той поре уже отошёл в мир иной.
Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины не слишком вникали в тонкости управления помещичьим хозяйством. В целом они благоволили к Михайле Калашникову, между собой иногда даже величали его на французский манер Мишелем[22]. От случая к случаю приближённый человек выполнял ответственные поручения. Так, в октябре 1814 года «всенижайший раб» Михайла подавал «по доверенности» писанное на гербовой бумаге прошение в Псковскую палату гражданского суда. Оно касалось имущественных дел М. А. Ганнибал и Н. О. Пушкиной[23].
В ревизской сказке, составленной в седьмую ревизию (1816), Михайла Иванов с семейством, как и подобало управляющему, помещён «на первое место»[24]. Аналогично было сделано в исповедной росписи 1825 года церкви Воскресения Христова[25]. В последующие годы священник Иларион Евдокимов Раевский (по прозвищу «Шкода»), ведавший («с причтом») церковными книгами, уже не упоминал служителя «Михайлу Иванова сына Калашниковых»…
Итак, у четы Михайлы и Вассы Калашниковых благополучно выросло пять сыновей — Фёдор, Василий, Иван, Пётр и Гаврила. Бог дал им и дочь Ольгу; она была младше первых двух братьев и, соответственно, старше прочих[26]. Относительно времени и места её рождения до сих пор нет определённости.
16
См.: Новиков Н. «Крепостная любовь» Пушкина (Из новых архивных находок) // Русская провинция. 2000. № 1. С. 101–104. В рассказе о родственниках Ольги Калашниковой мы опираемся преимущественно на эту ценную (хотя и уязвимую в деталях) публикацию.
17
Параскева Сергеева фигурирует в документах как «сенная», то есть она выполняла различную работу в барском доме.
18
На то имелись весьма основательные причины. Женившись в 1773 году, Осип Абрамович Ганнибал спустя три года покинул супругу, забрав с собой малолетнюю дочь Надежду. Ребёнка отставной капитан морской артиллерии сдал в Красном Селе приятелю, а сам пустился во все тяжкие. Он сошёлся с новоржевской помещицей вдовой У. Е. Толстой и обвенчался с ней, «представя фальшивое свидетельство о смерти первой» жены (XII, 314). Обман вскоре открылся, и псковский архиерей разлучил горе-любовников. Об амурном подвиге «сорвиголовы» (П. В. Анненков) стало известно императрице Екатерине II. Мудрая государыня вернула дочь матери, объявила второй брак моряка незаконным и отправила двоежёнца на корабль российского флота: «дабы он службою погрешения свои наградить мог». Вдобавок ко всему Осип Абрамович лишился доставшихся ему по разделу 1782 года владений в Софийском уезде, деревень Руново и Кобрино. По высочайшему указу они были переданы Надежде Осиповне Ганнибал и взяты под опеку. Попечительницей объявили соломенную вдову Марию Алексеевну Ганнибал, а опекунами — Петра Абрамовича Ганнибала и Михаила Алексеевича Пушкина (брата М. А. Ганнибал). Вернувшись с принудительной службы и обосновавшись в сельце Михайловском, Осип Абрамович попытался вернуть себе Кобрино и Руново, но безуспешно.
19
В «ревижской сказке» 1816 года значится то же самое: Василисе стукнуло «38 лет» (Щёголев. С. 264; Документы-1. С. 262). Однако исповедная роспись церкви Воскресения Христова вновь сообщает иные данные. Там сказано, что в 1825 году «Вассе Лазариной 49 л<ет>» (Смиречанский В. Д., протоиерей. Указ. соч. С. 15). Думается, что информация, приведённая в ревизских сказках, заслуживает большего доверия.
20
Новиков Н. Указ. соч. С. 102. Кстати, в исповедной росписи Преображенской церкви села Вязёмы за 1806 год, где перечислены «вотчины полковницы Марьи Алексеевны Ганнибаловой сельца Захарова крестьяне», никого из Калашниковых нет (Ульянский А. И. Няня Пушкина. М.; Д., 1940. С. 99–102).
21
Анненков П. В. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху, 1799–1826. СПб., 1874. С. 11–12. Выделено П. В. Анненковым.
22
Фамильные бумаги-1. С. 182.
23
Летописи ГЛМ. Пушкин. С. 282–284; Документы-1. С. 268.
24
Щёголев. С. 47, 264; Документы-1. С. 262.
25
Смиречанский В. Д., протоиерей. Указ. соч. С. 15.
26
В ревизской сказке 1816 года имеются следующие сведения о возрасте сыновей Михайлы Калашникова: «Фёдор — 16 лет, Василий — 12 лет, Иван — 6, Пётр — 3, Гаврила — 1» (Щёголев. С. 264; Документы-1. С. 262).