Нарушитель

На полу, на стенках, на потолке зеленели кляксы от размазанных взрывной волной шмендрявок.

Вокруг компьютера торчали из пола восемь толстых, развесистых кустов кабельной проводки. Застывшие фонтаны никуда не подсоединенных, свисающих контактов. Каждая спаренная жилка оканчивалась припаянной бляшкой микропроцессора. Бессчетные серии импульсов, посылаемые со всего континента, стекались в никуда, в крохотные, с простенькими программами кристаллы, ненасытимые, как бездонные бочки, исправно создающие иллюзию, что провода не оборваны, коммуникационная сеть работает, информация поступает по назначению.

Вот это и был сверхмощный невероятный компьютер, загадочно уникальный, великий Верховный Разум, ненавистный Подземный Папа.

Арч стоял в средоточии планеты и видел своими глазами ее мозг — жалкий, нелепый обман.

Обнажилась изнанка мифа, воздвигнутого ради того, чтобы держать народ в страхе и повиновении. Ради скудоумных никчемных игр — во власть, которая становится самоцелью, в перевороты, которые не меняют ничего. Ради игр в образцовую заботу, процветание и справедливый порядок. Ради прокорма тучных чиновничьих стад, прилежно тычущих пальцами в клавиатуру, извергающих несметные количества сводок, отчетов, депеш — уйму информационного мусора, которую невозможно переработать, и проще всего замкнуть ее на элементарный микрочип.

Хаос, всепланетный хаос жил сам по себе, случайно озаряясь вспышками упорядоченности, самоорганизовываясь по неуловимым закономерностям хаоса, без осмысленного вмешательства извне.

Да мы же сами себе Подземный Папа, понял Арч. Сами себе отсчитываем лимит, боясь перебрать лишку. Сами влезаем в унизительное ярмо. Сами пускаемся в бега или идем с повинной, когда срок жизни истекает. Сами себя обкрадываем, выслеживаем, расстреливаем, гноим на каторге. И больше никто другой. Только мы сами.

Не надо нам никакого суперкомпьютера. Да вот его и нет.

Нечего взрывать.

Есть хитроумный циничный мираж, уловка для самооправдания. И даже если швырнуть правду о Верховном Разуме, как бомбу в безликие толпы, если на всех улицах и площадях объявить громогласно, что Подземного Папы нет и не было, вряд ли хоть что-то изменится по сути.

Трусость и корысть правят надежнее, чем любая электроника, поскольку они намертво вмонтированы в каждого. Люди живут как им удобнее, и никогда не бывает иначе. Все, что с ними творится, происходит с их согласия, при их участии либо бездействии. Тут ни при чем Верховный Разум, компьютерный или какой бы то ни было, думал Арч.

Однако всегда необходимо красивое оправдание происходящего, противоядие от чувства своего человеческого ничтожества и бессилия. Нужна спасительная сказка о том, что зло или благо непременно идет откуда-то помимо нас, будь то с небес либо из-под земли.

А если Верховный Разум, объемлющий мироздание, существует, думал Арч, он поистине величайший шутник. Над ним, Арчем, он посмеялся вволю. И поделом.

Опустив самодельную мину на пол, Арч выдрал из ее середины запал, оборвал соединительные провода и ударом каблука расплющил коробочку таймера. Теперь брикеты мощнейшей взрывчатки стали безопаснее кусков мыла.

Следовало уходить немедля, он слишком долго мешкал, справляясь с испытанным в обиталище суперкомпьютера потрясением. Быстрым шагом Арч вышел в коридор, на ходу кинул запал в стенку, и тот сработал, испустив сухой щелчок, сноп искр, струйку дыма.

Дойти до лестницы Арч не успел. Из-за поворота навстречу ему ринулись страблаги в голубых мундирах. Заученным движением он выхватил пистолет, но выстрелить не успел. Врагов было пятеро, да и оружие они держали наизготовку.

Ни страха, ни боли он не испытал. В груди плеснулось холодное ощущение того, что вот настал последний миг. Помутилось в глазах, тело словно бы зависло на бегу и растаяло, мозг объяла космическая пустота, угасившая остаток сознания.

Однако, погружаясь в ничто, Арч успел явственно увидеть сощуренные глаза Тормека под низко надвинутой офицерской фуражкой и подброшенный отдачей никелированный ствол ампульного пистолета в короткопалой руке бригадира.

— Разрядить бомбу, живо! — рявкнул Тормек, остановившись над лежащим Арчем и засовывая пистолет в подплечную кобуру.

Четверо разведчиков, переодетых в мундиры стражей благонамеренности, припустили рысью по коридору. Еще одна пятерка метнулась от входной двери, рассыпаясь цепью, но бригадир остановил их коротким жестом.

— Заберите этого олуха, — велел он, указывая на Арча, и вразвалку вышел на лестничную площадку, где двое оперативников стерегли Тила и Ликку.

— Штурм окончен, — произнес Тормек в микрофон портативной рации. — Группе прикрытия обеспечивать отход. Повторяю, начинаем отход. Врачу приготовиться. Имеем одно пулевое ранение.

— Спасибо вам, бригадир, — сказала Ликка. — Вовремя выручили.

— Любезностями обменяемся на базе, — буркнул тот. — Мне есть, что вам сказать. Хотя вряд ли это годится для женских ушей.

— Можете отрезать их на память.

— Обойдусь без сувениров. Ребята, несите ее в геликоптер.

Оперативники подхватили Ликку и помогли ей встать, опираясь на здоровую ногу.

— Советую вам перед уходом взглянуть на суперкомпьютер, — сказала Ликка Тормеку. — Наши люди уверены, что его вообще не существует. Но эта гипотеза нуждалась в проверке.

1985, 1995, Рига