Страница 38 из 44
— В воскресенье мы с вами пойдём в однодневный поход. Тише, тише! Золотцев, опять?
— В поход! — кричал Золотцев. — Ура! У меня есть рюкзак!
— А вдруг меня мама не пустит? — спросила Света Агеева.
— Отличница, ябеда и подлиза Агеева будет сидеть дома! — засмеялся Золотцев.
— Сам ты будешь сидеть дома, — ответила Света.
— Сам будешь сидеть, — поддержала Эля.
— Тише, — ещё раз сказала Галина Ивановна. — В походе главное — дружба.
— Тише! — крикнул Золотцев.
— Тише! Тише! — закричали Вика Маслова, Серёжа, Тимка, Катя и весь пятый класс «Б».
Дверь приоткрылась, директор Вячеслав Александрович заглянул в класс и сказал:
— Что? Классный час? А я думал, пожар. Беседуйте, беседуйте.
…Они сидят в электричке. Тимка хотел сесть рядом с Катей, но постеснялся и оказался рядом с Серёжей. За окнами разноцветные дачи, разноцветные заборы и леса разноцветные. Светло-зелёные берёзы в молодых листочках. Тёмные, почти чёрные ёлки. Красные стволы сосен. Жёлтые от серёжек вербы. И каждый цвет яркий, чистый.
Тимка зарядил кинокамеру цветной плёнкой. Как назовёт он свой новый фильм?
— Тима, как ты назовёшь свой новый фильм? — спрашивает Галина Ивановна.
— «Пятый «Б» пошёл в поход», — предлагает Серёжа.
— Хорошее название, — говорит Галина Ивановна.
Тимка молчит. Ему не очень нравится такое название. И вообще иногда название придумывается после всего, когда картина уже смонтирована. Тогда Тимка смотрит ленту раз, другой, третий, и только тогда рождается название. А иногда оно приходит сразу, как-то само, без всякого труда, как будто ты вдохнул его вместе с воздухом.
Каким получится фильм о походе, Тимка не знает и не знает, получится ли он вообще. Можно снять много кадров, а они не сложатся в целое, не соединятся один с другим, не возникнет настроение, поэзия, красота. Тимка не умеет объяснить всё это словами, но он чувствует тревожное сомнение. И он молчит. Он наводит камеру на окно, снимает пейзаж — овраг, заросший ольхой, мостик с выгнутыми перильцами. На ветках ольхи золотые лёгкие серёжки.
Золотцев тормошит Тимку:
— Дай мне поснимать. Дай, а? Жалко? Жалко?
Вика Маслова спрашивает:
— Золотцев, а ты разве умеешь?
— А чего там уметь? Нажал кнопку, и всё.
Тимка смотрит в камеру, чтобы никто не заметил, как задевают его эти слова. Он понимает, что надо что-то ответить Золотцеву, но не знает, что сказать.
— Давайте споём какую-нибудь хорошую песню, — предлагает Галина Ивановна.
Она сегодня непохожа на себя: брюки и клетчатая рубашка, кеды и красный картузик. Тимка думает, что всё это ярко и красиво получится на цветной плёнке. Только надо спать не в вагоне, а в лесу или на лугу.
— Какую споём, девочки? — спрашивает учительница.
Света с дальней скамейки тут же отзывается:
— Почему обязательно девочки? Пусть мальчики тоже поют.
Всем смешно. Света так упорно борется за равноправие, что это стало всех веселить.
— «Медленно минуты убегают вдаль, встречи с ними ты уже не жди». — Это запела Вика, и тут же подхватила Галина Ивановна, а за ней Катя.
Тимка послушал и тоже стал петь. Когда при тебе поют песню, которую ты знаешь, тебе тоже хочется петь.
— «Каждому, каждому в лучшее верится. Катится, катится голубой вагон».
Тимка подпевает, а сам жужжит камерой. Катя поёт на фоне окна — хороший кадр. На фоне светлого окна тёмный силуэт девочки. Задумчивый профиль, пышные волосы, а вокруг солнечная пыль.
Недалеко от Тимки, через проход, сидит парень в стройотрядовской куртке. На спине у парня написано: «Петропавловск-Камчатский». Длинное название. Но оно легко уместилось на широкой спине парня. Рядом с ним сидит девушка в жёлтой курточке и зелёных брюках. Она положила голову парню на плечо, сначала дремала, а теперь поёт:
— «И хотя нам прошлого немного жаль, лучшее, конечно, впереди».
И парень достаёт с верхней полки гитару и начинает играть.
Теперь почти весь вагон поёт вместе с пятым классом «Б». Даже двое мужчин, которые играли в подкидного дурачка, убрали карты и тоже тянули басовито:
— «Каждому, каждому в лучшее верится…»
И тут Галина Ивановна сказала:
— На следующей выходим. Ребята, внимание. Все встали! Берите рюкзаки! Быстро!
И стала, шевеля губами и кивая головой, всех считать. Галина Ивановна первый раз вела своих учеников в поход и боялась, что кто-нибудь отстанет и потеряется.
Они идут по лесу, длинная тропинка вьётся вокруг деревьев. Очень тихо в лесу, хотя громко кричат птицы. Почему так получается — одновременно тихо и шумно, Тимка не знает.
Серёжа наклонил голову, прислушался:
— Слышите? Зяблик. А это щегол. А это опять зяблик Синица.
Тимка думает: «Я обязательно научусь различать голоса птиц».
— Молодец, Серёжа, — говорит Галина Ивановна.
Тимка хочет снять зяблика, но птичка сидит так высоко, что Тимка её никак не может увидеть. А может быть, зяблик и вообще уже улетел? Нет, как только все прошли, он запел на той же ёлке.
Сиреневые цветы растут на солнечной опушке. Они пахнут сладко.
— Я сплету венок, — говорит Света.
— И я, — говорит Эля.
— Не надо, девочки, — останавливает Галина Ивановна. — Эти цветы быстро вянут, венок из них не получится. А растут они очень красиво. Вообще давайте договоримся ничего не рвать.
— Смотрите! Смотрите! — кричит Катя.
— Лосёнок, — говорит Галина Ивановна. — Не шумите, не пугайте его. Видите, какой доверчивый — не убегает.
Серый лосёнок стоит, крепко поставив свои высокие ноги. Он смотрит без страха, с любопытством. В его большом лиловом глазу отражаются ветки осины. Поняв, что никто его не обидит, лосёнок начинает спокойно обгладывать осиновый ствол.
— Можно его погладить? — спрашивает Вика Маслова.
— Я ему булку дам, — говорит Катя.
Лосёнок берёт булку из Катиной руки, жуёт, поводя влево и вправо нижней челюстью. Тимка вспоминает, что так жуют коровы. Когда он жил у деда, он заметил, что коровы жуют не так, как люди. Однажды за обедом Тимка попробовал так же двигать подбородком. Но у него ничего не получилось, а бабушка сказала: «Не строй гримасы, что ты выдумал?»
Лосёнок жевал по-коровьи. Булка ему понравилась; конечно, булка вкуснее, чем горькая осиновая кора.
Он доел, кивнул и медленно ушёл в чащу.
На светлой поляне, недалеко от ручья они разжигают костёр. Вешают ведро над огнём, и сразу оно из белого становится чёрным и как будто лакированным.
Вика Маслова дежурная. Она спрашивает:
— Крупу взяли? Давайте мне, я буду варить кашу.
Оказалось, что вчера, когда Галина Ивановна говорила, что надо взять с собой гречку, не все слушали внимательно. Теперь оказалось, что у Золотцева в рюкзаке пакетик с пшеном, у Серёжи рис, у Светы гречка, у Тимки геркулес.
Вика растерянно смотрит на Галину Ивановну. А Галина Ивановна говорит:
— Не беда. Такая каша называется туристской. Когда я была студенткой, мы часто ходили в походы, ездили в экспедиции. Туристская каша очень вкусная. Сыпь, Вика, крупу, не бойся.
Все сидят вокруг костра, булькает каша в ведре, в котелках закипает чай. Все смотрят в огонь. Почему так тянет смотреть на огонь? Трудно отвести взгляд от живого, рвущегося вверх пламени. Тимка снимает костёр, живое пламя пляшет в кадре, вьётся дым над острыми ёлками.
— Смотрите, куда я залез! — кричит Золотцев с самого верха сосны. — Вы все отсюда маленькие, как муравьи! Маслёнок! Ты тоже как муравей!
Галина Ивановна, запрокинув голову, смотрит на Золотцева. Ей становится страшно. Вдруг он упадёт? Всё-таки он ужасный, этот Золотцев. Надо же забраться на такую высоту! Она хочет крикнуть: «Слезай немедленно! Ты что? Как ты смеешь?»
Но она не кричит: боится испугать Золотцева. Хотя вряд ли такого испугаешь.