Страница 35 из 38
Через месяц наступил третий этап, если вести отсчет от той кошачьей схватки. Вымотавшись, я рано заснул, задолго до того как Дженис отправилась в кровать. Нортон, обрадованный тем, что заполучил меня в свое безраздельное пользование, плюхнулся прямо в центре подушки Дженис, и мы уснули с ним как в старые добрые времена — я на одной половине кровати, он на другой. Я проснулся, когда Дженис наконец-то забралась под одеяло. Я вполне сознавал происходящее и наблюдал за тем, как она осторожно перелезла через спящего Нортона — очень осторожно, опасаясь потревожить его. И точно так же, как это делал я несколько лет, втиснулась в полуметровое свободное пространство, оставшееся между мной и котом. Я уснул после того, как она нежно поцеловала меня в лоб, успев увидеть, что Дженис прижалась ухом к Нортону, послушала его урчание и ласково поцеловала, желая спокойной ночи.
Это произошло в тот период, когда мы начали понимать, что можем провести значительную часть своей жизни вместе.
Четвертый этап подобрался запутанным и окольным путем, однако он стал хорошим испытанием для наших отношений. Все произошло из-за того, что я согласился взять своего кота в Париж.
В очередной раз позвонил Роман Полански и сказал, что нам следует сочинить что-нибудь вместе. Не переписать — в это раз он хотел, чтобы я принял участие в работе с самого начала. Мы решили экранизировать книгу. Ни у кого из нас не было в запасе какой-нибудь чудесной оригинальной истории, поэтому мы предположили, что адаптация для экранизации окажется забавным, простым и с технической точки зрения интересным занятием. Стоило нам принять такое решение, как я вспомнил книгу, которую бы хотел экранизировать. Это было блестящее, драматическое, необыкновенно забавное и трагически печальное произведение. Я снял ее с книжной полки, посмотрел на нее несколько секунд и поставил обратно. Слишком странная вещь, подумал я. Все подумают, будто я сумасшедший. Это был роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Я никогда не упоминал о нем ни Роману, ни студийному руководству.
Но другой книги я так и не нашел. Студия продолжала присылать нам триллеры. Режиссер упорно отвергал их. Через год после того как мы собирались поработать вместе, Роман позвонил мне.
— Я знаю, что мне хочется экранизировать, — сказал он. — Ты когда-нибудь слышал о «Мастере и Маргарите»?
Я решил, что это, видимо, шутка. Он заверил меня, что совершенно серьезен. Я обрадовался, и спустя две недели мы с Нортоном были в Париже, работая над адаптацией одного из величайших литературных произведений двадцатого столетия. Не знаю, удастся ли нам когда-нибудь снять фильм по данному сценарию. Не исключено, что никогда. Слишком дорогостоящим получается проект, слишком странным. И никакого шанса для сиквела. Таковы превратности судьбы в кинобизнесе. Но одно мне об этой работе известно точно: в ней нет ничего простого. Это мучительный труд. Во всяком случае, причиняет такие страдания, какие может приносить лишь творчество. Я не люблю сравнивать написание умных диалогов с тушением пожаров или уборкой рисовых плантаций. Роман Полански одержим тщательным исследованием и дотошно педантичен по отношению к любому материалу, над которым работает. Он прочитал роман в английском издании. Потом прочитал его в американском (это два различных перевода). Затем прочел на польском, французском и, наконец, русском языках. Каждый новый вариант озарял его идеей или инсценировкой. А для меня это оборачивалось очередной бессонной ночью, во время которой я трудился в полном одиночестве, ведь Роман по ночам предпочитал спать.
Слава Богу, у меня был Нортон. Никогда его присутствие я не воспринимал с такой благодарностью, как теперь. Вечером я возвращался от Романа вымотанным и выжатым как лимон, эмоционально и интеллектуально. Валился на кровать и отдыхал часа два с примостившимся рядом Нортоном, потом делал заказ в номер или отправлялся вместе с котом в кафе, чтобы чего-нибудь перекусить. Вскоре возвращался и несколько часов проводил, сгорбившись над пишущей машинкой, пытаясь осмыслить наработанные за день заметки и решения. Нортон усаживался на стол слева от меня, наблюдая за моими попытками привести эту книгу в надлежащий вид. К десяти утра я был обязан предоставить на суд Романа новые сцены, идеи и диалоги.
Пока я пытался разобраться в «Мастере и Маргарите», обсуждал книгу с Романом, что-то начало получаться. Политические линии, в изобилии присутствующие в романе, стали приобретать четкие черты. По мере того как мы писали, спорили, кричали и выкладывались по полной, великолепная и насыщенная идея романа стала обретать для меня совсем иной смысл. Странно, ведь моя жизнь далека от описанной в романе, однако многое я почерпнул из отношений, сложившихся у меня с Дженис. И конечно же, с Нортоном.
Роман «Мастер и Маргарита» был написан в 30-е годы и закончен в 1940 году, его считают незавершенным из-за смерти ослепшего писателя, который пал жертвой сталинских репрессий. Довольно просто рассказать, что происходит в романе. А вот о чем он — объяснить очень сложно. Главными персонажами в нем выступают Сатана, склонный к самоубийству писатель, плохой поэт, полутораметровый кот в цилиндре и жилете, Иисус Христос, Понтий Пилат и самая красивая женщина в мире. В нем есть жестокие убийства, публичные унижения, распятие и столкновение с изначальным злом. А также острая сатира, эксцентричный фарс, политическая пародия, религиозный ревизионизм и невероятные философские прозрения. В нем присутствуют привидения, летающие по воздуху люди и магические превращения. Ах да — это еще и одна из величайших историй любви. Теперь вы понимаете, насколько тяжело добиться от Голливуда зеленого света для данного фильма: ведь речь идет не о сиквеле «Один дома».
В общем, после многочисленных просеиваний, сортировок, исследований, сокращений и пробуксовок я пришел к осознанию того, о чем же этот роман. Это возвращало меня к Синди и словам, сказанным мне напоследок: «Ты не знаешь, что такое любовь».
Благодаря той поездке в Париж, Дженис и нашим развивающимся отношениям, а самое главное, благодаря маленькому серому коту с круглой головой и висящими ушками я понял, что такое любовь. Я нашел ее. Видел в действии и видел, на что она способна.
За день до того как я поставил последнюю точку в сценарии, мне позвонила Дженис. Она выехала в Саг-Харбор. У нее еще было раннее утро, у меня — ранний полдень.
— Что ты делаешь в такую рань? — спросил я.
— Я не могла уснуть, — ответила она. — Мне плохо спится в последнее время.
— Почему?
— Не хватает тебя.
Как, вероятно, вы уже заметили, я всегда реагирую на подобное.
— Приятно слышать, — произнес я.
— Но есть еще причина, — добавила Дженис.
— Какая?
— Не могу уснуть, когда Нортона нет рядом.
Итак, именно поведение Дженис на четвертом этапе подсказало мне, что наш сценарий «Мастер и Маргарита» должен быть прежде всего о любви. Любви в ее истинном смысле. Любви между двумя людьми. Любви, пережившей политические события, тиранию, мастерство, события прошлого, жестокость и даже смерть. Сценарий фильма заканчивается так же, как и книга Булгакова. Мастер и Маргарита вознеслись, но не на небеса, а в мир для двоих, где они могли вырваться из зачастую порочного и всегда абсурдного мира, в котором мы рождены.
В моей трактовке этот великий роман о том, что самое важное — жить в мире, где любовь побеждает боль. Только в моем случае, а теперь и в случае Дженис, это не просто мир на двоих. Как мне напомнил Нортон, который в данный момент сидит на моем столе, в пятнадцати сантиметрах слева от меня, наблюдая за тем, как я пишу, это мир на троих.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
КОТ, КОТОРЫЙ ОТПРАВИЛСЯ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС
Жизнь всех представителей западной культуры мало отличается друг от друга. Мы все связаны временем, стабильностью, законами и ожиданиями. Конечно, у каждого человека есть свои взлеты и падения, восторг и отчаяние, триумф и поражение, но в целом наблюдается общность жизненного опыта. Глубокое волнение, которое мы переживаем, доводится испытать каждому — любовь, секс, успех. Охватывающая нас печаль, причем таким меняющим всю нашу жизнь образом, что мы уверены в уникальности наших переживаний, выпадает на долю каждого из нас — болезнь, разлука, бедность, смерть. Существует два способа пережить взлеты или падения — погрузиться в полную изоляцию или принять их как данность, как способ узнать больше о себе и других.