Страница 26 из 30
Ингрида и Альберт шли по темнеющей улочке Юрмалы. Отчужденные, как если бы между ними шагал третий или, по крайней мере, его тень. Они шли молча и даже побаивались друг на друга взглянуть.
Альберт вновь оказался на перепутье. Еще несколько часов назад все казалось так ясно — надо помочь в задержании банды опасных преступников. И его место было на той стороне, где закон, порядок и справедливость. Теперь же рядом шла Инга, самый близкий человек на свете. Альберт ощущал аромат волос девушки, горячее дыхание, слышал даже биение ее сердца… Но, может, это его собственное сердце мучительно билось в тревоге и нерешительности?..
Ему надо было сочинить что-то правдоподобное и немедленно позвонить Кашису; тот пришлет милиционера, девушку заберут и… О дальнейшем даже думать не хотелось. На такое предательство он был просто неспособен. Авось, представится случай подобраться к одному Петеру и найти путь к спасению Инги.
— Куда? — шепотом спросила Ингрида Альберта, собиравшегося открыть калитку, и вцепилась в его локоть. — Это было разве не рядом?
— Старуха меня тоже не впустит в темное время, надо привлечь к этому делу Варисову бабку.
— Ах, эту старую грымзу… — Ингрида успокоилась и отошла в сторонку. — Только скорей!
Теща Кашиса была настроена вполне благодушно. Мадам Зандбург поднялась бы со смертного одра, лишь бы доказать свою незаменимость.
Она осталась у забора и пообещала вмешаться лишь в критический момент.
Таковой настал весьма скоро. Встав в двери, тетушка Курсис с крайним недоверием уставилась на Альберта и Ингриду.
— Так ты говоришь, домой не можешь попасть — мамаша уехала, а свой ключ посеял. А где сказано, что мыши должны плясать, покуда кошка с котятами бегает?
— Только на одну ночь, — упрашивал Альберт. — Не могу же я оставить человека на улице, когда он приехал в гости.
Тетушка Курсис даже не сочла нужным на это ответить. Повернулась и уже собралась захлопнуть перед их носом дверь.
Мадам Зандбург решила, что момент для ее эффектного появления на сцене назрел.
— Послушай, Зельма! — крикнула она из-за забора. — Ты не пускай, только погляди, не сохранился ли запасной ключ. Не может же быть, что не надеялась когда-нибудь войти в свой второй дом.
— Я бы не стал беспокоить, если бы не так срочно… — у Альберта пылали уши, но он не отступил.
— Теперь всем все надо срочно… — ворчала тетушка Курсис. — Дом вы национализировали тоже срочно, а за все годы не удосужились даже нового замка поставить. Портить и разорять — вот все, что вы можете. Или терять. А где сказано, что я обязана все беречь?
— Да ведь они не за спасибо просятся, — вновь вступила мадам Зандбург. — Продай им один ключ, и делу конец.
— Да, да, мы заплатим, — подтвердила Ингрида.
— Во, когда хоть одно слово дельное услыхала… А ключи мирного времени нынче на вес золота, я его дам, но с возвратом… — оживилась тетушка Курсис. — Пороюсь, может, где и завалялся. Уговор такой: отопрешь и живо тащи назад! — она сделала Ингриде знак следовать за ней, а Зандбург и Альберту крикнула: — А вы покуда вдвоем постерегите, чтобы соседские собаки моих кур не пугали.
Негодование тетушки Курсис было несколько преувеличенным. В действительности она была рада похвастать много лет хранимым хламом, который наконец кому-то смог пригодиться. Но в то же время говорившая в ней скаредность не позволяла ей признаться в своем богатстве.
Ни один здравомыслящий человек не называл бы это богатством. Комната была заставлена мебелью. Наряду с хламом тут стояли и несколько новеньких плетеных стульев. На стене висела большая картина в золоченой раме. Тетушка Курсис придвинула к стене табурет и, велев Ингриде удерживать его обеими руками, забралась на него, охая и отдуваясь, достала из-за картины ключ и слезла на пол.
— Погоди в передней! — приказала она, поскольку теперь посторонний глаз был ей ни к чему.
Отперев ящик грандиозного, как орган, буфета, достала большую коробку с рукодельем, где среди всевозможных пуговиц, пряжек, катушек и клубочков хранился старинный ключ. Он был от сундука, в недрах которого покоилось все, что, по мысли хозяйки, соединяло дорогое прошлое с желанным будущим: бумажные деньги буржуазной Латвии, овальная эмалированная табличка от дома с надписью «Улица Кунгу, № 6, владельцы А. Курсис и наследники», бесконечное множество фотографий… И вот то, что она искала — связка ключей.
Тетушка Курсис надела очки и принялась изучать привязанные к каждому ключу бирки, затем выпрямила спину и обернулась:
— Вот, наверно, этот самый…
Но Ингриды уже не было ни на кухне, ни в коридоре.
— Ах, паршивка! — воскликнула тетушка Курсис и опрометью кинулась из дома.
В саду тоже никого не было.
На трезвую голову Ингрида не поступила бы столь необдуманно. Но после двух бутылок шампанского ее заботило лишь одно — как можно скорее выполнить последнее задание Петера и исчезнуть отсюда. Не оставив следов и навсегда! Она была уверена, что в другом месте, в обществе других людей сможет начать новую жизнь. Оплачивать счета нынешней она не собиралась.
Выбежав из дома, Ингрида схватила Альберта за руку и буквально силой тащила его до телефонной будки на углу улицы.
— Дальше не буду тебя провожать, — сказал Альберт, переводя дыхание. — Если сейчас не возьму ключ, старухи подумают черт-те что.
— Да ладно, топай, мне все равно надо еще позвонить, — с этими словами Ингрида вошла в телефонную будку.
«Вот странно, и мне тоже», — подумалось Альберту. Но тут он заметил, что телефонная трубка отрезана. И, наверно, только что — когда они проходили тут десять минут назад, по телефону кто-то разговаривал.
Они переглянулись и одновременно улыбнулись друг другу.
— Берт, я недавно где-то слышала, будто древние индейцы свято верили в бессмертие. Когда человек умирает, душа его переселяется в другую живую тварь, в животное, а то даже в червяка.
— Теперь понятно, почему в зоопарке мне в каждой клетке мерещится наша покойная учительница тригонометрии.
— Брось ты ржать! У меня иногда бывает такое чувство, что все, что ни происходит со мной, давно уже известно — будто в книге или в кино видела. И ничего уже нельзя изменить…
— Очень удобная теория. Всегда сохраняется возможность следующую жизнь прожить лучше.
— Вот видишь. Так что будем надеяться, в другой раз, если только узнаем друг друга, нам не придется так скоро расстаться… Я уезжаю, Берт, насовсем!
Ингрида быстро поцеловала юношу и, прежде, чем Альберт успел опомниться, исчезла в темноте.
Добрые вести никто не сообщает наспех. Зато если кто попадает в беду, то он не медля ни минуты подымает на ноги всех друзей и знакомых. Потому, наверно, и разносчики телеграмм так властно колотят в дверь, потому так тревожны трели междугородных звонков. Услышав продолжительный сигнал вызова, мадам Зандбург побежала — насколько ей позволяли непослушные ноги и больное сердце — к дому. Узнав голос младшей дочери, мадам Зандбург в первое мгновение почувствовала себя просто обкраденной, но уразумев, что ее призывают на помощь, сразу обрела хладнокровие и деловитость.
— Довольно болтать, каждая минута стоит денег… Конечно, поеду ночным поездом!.. Не говори глупости, только скажи мужу, чтобы встретил меня на станции… Да, да, целую!
Теперь же она взволнованно бегала по просторной гостиной, не отводя взгляда от Регины, погружавшей в большую корзину банки с вареньем.
— Малину, в первую очередь ставь малину! — поучала мадам Зандбург. — Ты же слышала, что у маленькой Руты воспаление легких.
— Можно подумать, у них в Элее мало варенья…
— А почему же тогда они звонят, чтобы я немедленно приезжала ухаживать за внучкой? — не очень-то логично задала вопрос мадам Зандбург. — И где этот твой Эдуард застрял? Я тут бросила все дела, а он не может прислать машину…
— Наверно, билет покупает, — заступилась за мужа Регина.
Альберт не прислушивался к разговору. Ему наконец удалось дозвониться до дежурного по МВД.