Младший бог

Шилок по-прежнему улыбался, но его взгляд неуловимо изменился. А у меня внутри как будто взвыла сирена, и раздался голос второго «я», которое отвечало за безопасность:

«Началось глубокое сканирование мозга, излучение очень жесткое и может повредить не только знания, но и сам мозг. Что будем делать?»

Я уже успел подзабыть, что у меня есть внутренний помощник, и даже вздрогнул. Непроизвольно замедлил время, и все вокруг остановилось. Насколько то, что говорил Шилок, было правдой, еще придется разбираться. Но то, что сейчас он будто ломом старался выковырять из памяти мои знания, чувствовалось очень отчетливо. Хорош «напарничек». Заклинание, которое он использовал, не было чем-то особенным, но работало очень грубо. От его воздействия вполне можно было умереть или остаться идиотом. Для начала я его заблокировал. Теперь можно спокойно подумать, что делать дальше.

То, что мне с ним дружить не хочется, я понял. А уж тем более активировать и передавать свои знания. Уже за одно его грубое вторжение в мою голову можно убивать со спокойной совестью прямо сейчас. Или дать ему еще один шанс? Может, сегодня обойдемся без смертей? Посомневавшись, заблокировал для сканирования свою память, оставив доступными только самые простые заклинания. А на самом видном месте вроде как приготовленное для боя положил «Заклинание, которое убьет любого». Слепил его быстро, но очень запутанно, по принципу компьютерного вируса. На первый взгляд оно должно испепелить противника. А внутри запрятал указание – выжечь все мозги запустившему это заклинание. Пускай Шилок сам решает свою судьбу. Если им двигает грубое, но только любопытство, он его просто посмотрит. А если захочет запустить для проверки, да еще и в меня… Еще на раз все проверив, снова вернул время в нормальный темп.

Взгляд Шилока затуманился, и он несколько минут сидел в каком-то трансе. Я терпеливо ждал. И дождался. Взгляд Шилока прояснился, а губы скривились в презрительной усмешке.

– Да у тебя и брать-то нечего! А я уж губы раскатал. А шуму-то было! Легендарный Линк, великий маг и повелитель жизни. Да я после третьего мага, которого убил, знал больше, чем ты за свои пять лет. И в помощники ты мне не годишься – слишком много соплей и сомнений на ровном месте, все стараешься уладить помягче. А мне нужен твердый и решительный, который не поленится замахнуться мечом. Хотя долинка у тебя ничего, удобная. Надо будет съездить, забрать под свою руку. И бабами твоими займусь, давно пора гарем обновить. Соперники мне в борьбе за власть не нужны, так что можешь умирать спокойно, ты свою роль выполнил.

Слушать было неприятно, но поучительно. Я чуть напрягся, ожидая его решения, но Шилок, видимо, привык все делать быстро и без сомнений. Его улыбка становилась все более нехорошей, какой-то презрительной, но потом как-то застыла, глаза остекленели, и он откинулся в кресле. На всякий случай я проверил, но заклинание сработало как надо. Передо мной теперь было просто тело. И по мере гибели мозга оно становилось прозрачным! Вернее, как у обычного человека. Значит, это одна из функций мозга и знаний души?

На меня навалилась усталость и апатия. Сделав еще сигарету, закурил. Странная какая-то смерть, неправильная. Я ведь разрушающее заклинание выложил так, на всякий случай, чтобы он сам решил свою судьбу. Он ведь мог ударить меня своими заклинаниями, я бы ответил, а там кому повезет. Но он решил по-другому. Он что, подумал, что я, как Кощей, ношу иглу своей жизни с собой? Или, как киношный злодей, решил добить меня моим же оружием? Непонятно. Или он так уверовал в свою силу и непогрешимость, что даже не засомневался, почему у меня так мало знаний в голове? А может, просто привык пользоваться готовым, уворованным, в уверенности, что заклинания саморазрушения никто у себя хранить не будет?

А еще эти слова про обеспеченную кем-то своевременность. Пожаловался, что его с великими планами не поняли, пообещал перевернуть весь мир, и тут же «очень вовремя» появляюсь я, и он гибнет в самой простейшей ситуации. Греки говорили, что, когда боги хотят наказать человека, они лишают его разума. Уж не Алгус ли тут постарался, обеспечив мне легкую победу? И строптивого ученика убрали, и меня повязали кровью возможного «младшего», и показали, как по местным понятиям поступать не надо. От таких мыслей стало совсем плохо. Что же теперь делать? Хотя, если теория Шилока верна, то делать мне как раз ничего не надо. Если вся эта заварушка устроена только для того, чтобы мы с Шилоком встретились, то дальнейший конфликт можно не затягивать. Может, где-то уже скачет гонец с приказом войскам халифа возвращаться назад. Все будут живые и правильные, один я снова оказался убийцей.

Сидел я еще долго, но никто не пытался мне помешать. Войска стояли поодаль в полной тишине. Будь я на их месте, мне бы тоже было интересно узнать, о чем беседуют два мага, усевшись в креслах посреди поля.

Наконец я встал, развеял кресла и тело Шилока, сделал большой белый флаг и стал ждать. Я как-то не удосужился узнать, как здесь действуют парламентеры. Да и какой из меня теперь парламентер после убийства Шилока, но попытаться стоило. Минут через десять ко мне подъехал всадник – очень напряженный офицер.

– Что вы хотите?

– Поговорить с вашим командующим.

– О чем?

– О приостановке боевых действий.

– На каких условиях?

– Ни на каких. Войска просто остаются на месте и не нападают друг на друга.

– Как о вас доложить?

– Барон Линк, представитель графа Орландо.

Офицер тут же развернулся и уехал. Пришлось опять ждать, но еще через полчаса мне подвели коня, и мы поехали в штаб. Все стандартно, только с налетом южной специфики. Внутри шатра сидел командующий – Алимер-паша. Крутой вояка, но на всякий случай вокруг него стояла четверка магов, поставив максимум защиты. Нас представили.

– О чем вы хотели поговорить, господин барон?

– У меня, уважаемый Алимер, появились сведения, которые ставят под сомнение цель вашего пребывания здесь. Я не могу всего вам рассказать, но сражение за этот клочок земли сейчас стало бессмысленным. Вы уже должны быть в курсе, что рукав реки, отделяющий остров от Империи, засыпан и больше не появится. По всем договорам, которые халифат никогда не ставил под сомнения, эта земля принадлежит Империи. Воевать вам теперь не за что. И у меня есть основания полагать, что халиф вскоре отменит свое решение. Поэтому я предлагаю перемирие на неделю. Войска остаются на месте и не пытаются нападать друг на друга.

– А у меня четкий, недвусмысленный приказ – обеспечить эти земли за халифатом. И его никто не отменял. Я понимаю, что вы хотите выиграть время, но пойти на такое не могу.

– Между войсками снова встанет стена, и любые ваши действия превратятся в бессмысленную имитацию боя.

– У меня приказ.

Разговор становился бессмысленным.

– А почему бы вам не отправить гонца с письмом к халифу, с описанием новых обстоятельств?

– Потому что ответ будет в лучшем случае через месяц. К тому времени мы уже решим наши споры тем или иным способом.

Опять все упирается во время.

– Паша, я могу помочь вам с отправкой вашего гонца, и ответ может быть уже через пару дней.

Паша насторожился:

– И каким образом?

– Просто перенести его сразу в столицу, а потом вернуть обратно.

– И вы надеетесь, что после всего этого я поверю хотя бы одной букве в таком письме?

Действительно, письмо, полученное с помощь вражеского мага… Я бы тоже не поверил. Тогда я сдался.

– Мне больше нечего вам предложить, уважаемый Алимер.

Я поднялся, поклонился и отправился на выход. Вдруг сзади раздался голос паши:

– Почему вы убили Шилока, барон?

Я повернулся.

– Это было личное. К острову и этой войне не имеет никакого отношения.

Снова поклонился и ушел.

Потом пришлось разговаривать с князем. Здесь было немного проще. Я просто поставил его в известность о переговорах, приказал отвести войска на исходные и ждать, не пытаясь что-то предпринять. Чувствовалось, что командующий весь кипит, но привычка подчиняться приказам победила. Усевшись на склоне холма, я стал наблюдать, как солдаты, целый день простоявшие в поле, стали отходить в лагерь. Еще через час то же самое сделали и войска халифа. Представляю, как сейчас солдаты матерят бездарных командиров, заставивших их простоять в поле целый день.