Не Квадра

– А кто у нас Первый?

– Вот ты, властитель, сейчас решишь, будем мы твоего другана спасать или нет, а потом уж начнем играть в Квадру.

– Играть в Квадру, – странным голосом повторил Нирут. – Ты считаешь, что мы играем?

Дан взглянул с его золотые глаза и спокойно ответил:

– Конечно, играем. Ты же не считаешь нас настоящей Квадрой.

– А ты?

– Нет, – вздохнул Дан. – Мы не Квадра, Нирут. И никогда ею не станем. И должен сказать, меня это ничуть не беспокоит. Я тут поинтересовался, почитал, Флайта твоего порасспрашивал и вообще… Я и не хочу, чтобы мы становились Квадрой. Квадра – всего лишь инструмент в руках властителя. Погоди. Не перебивай, раз уж меня обуял приступ откровенности. Дай закончить гениальную мысль. Мы с Алем служим тебе, без разговоров и сомнений, но мы по-прежнему вполне самостоятельные личности. Я не хочу, чтобы мы превращались в некий… конгломерат. Слаженный, четко действующий, эффективный, но бездушный. Уж извини. Я предпочту, чтобы мы оставались тем, что есть.

– А что мы есть? – вклинился Алир.

– Не знаю. Друзья, это факт. Даром что он властитель, а я все еще всяческие власти на дух не переношу. Но мы не просто друзья. Нам не просто здорово вместе, мы не просто не утомляем друг друга постоянной близостью, мы что-то большее, но мы не Квадра. И не говорите мне, что вы об этом не думали.

Аль сделал невинные глаза, а Нирут устало кивнул.

– Мы не Квадра, – согласился он. – Хотя я надеялся… впрочем…

– Мы единомышленники, – сказал Аль. – Не просто друзья, но единомышленники. Потому да, конечно, мы поможем властителю Флайту, потому что я тоже кое-что слышал об этом артефакте. У нас его называют Камень Судьбы. И он действительно дает своему хозяину невиданную мощь, но только если хозяин – маг. Для Дана он, скорее всего, просто будет крестообразным камешком, вся мощь которого заключается в том, что им можно врагу в лоб засветить.

– Между прочим, тоже эффективно, – пробурчал Дан. Нирут хлопнул его по плечу, едва не сломав ключицу.

– Ладно, сразу засмущался среди магов-то. А властителя убили не великие маги, если ты помнишь.

– Я помню, – сказал Дан серьезно. И спокойно. Сохранять спокойствие он научился так давно, что и забыл когда. Да, и властители умирают, если лезвие меча входит им под челюсть, а потом выходит в области маковки. А лезвие меча стремится под челюсть властителя, императора, бога, черта, если только что владелец челюсти убил Гая. Нирут тоже посерьезнел, и зеленые глаза Алира потемнели.

– Он все равно с нами, – произнес Нирут, и Аль поправил:

– Не с нами. С ним.

Дан кивнул. Ну еще бы. Из-за плеча Аля глянули терракотовые глаза. Дан уже перестал головой трясти при этих галлюцинациях. Привык за тридцать-то лет. Или даже больше. Годы считать он перестал. Не к чему было привязывать.

– Отдохни, – велел Нирут. – И без фокусов.

Дан щелкнул каблуками и отправился отдыхать. Аль тащился сзади, комнаты у них были рядом. Дан подождал пару секунд и обнял эльфа за плечи. Настроение друга он чувствовал безошибочнее, чем свое собственное.

– Давно ты понял, что мы не Квадра?

– Не помню. Мне кажется, всегда знал. Но Нируту так нравилась эта затея, жаль было разочаровывать.

– Но получилось все равно неплохо.

– Мне нравится. Аль, а не пофиг, как оно называется?

– Ты помнишь его, – невпопад проговорил Аль с горечью.

– Ты тоже.

– Конечно. Я и Лару помню. Только не так. Дан… он действительно с тобой. Подожди. Дай сказать. Пока мы помним погибших, они с нами. Банально. Только… только когда-то давно это не было фигурой речи. Гай с тобой. Часть твоей души принадлежит ему. Ты никогда не замечал, что порой рассуждаешь, как он? Что некоторые мысли просто не могут быть твоими? Ты даже шутишь иногда, как Гай. Я сделал тебе больно?

– Нет, – удивился Дан, – конечно, нет. Я не отпираюсь. Мне даже уже не кажется, что я свихнулся на почве горя от утраты. Привык, знаешь.

Аль посмотрел странным взглядом, покачал головой и, не говоря ни слова, прошел вперед и скрылся за дверью своей комнаты. Дан вошел в свою и был встречен черным вихрем. Его величество Черныш Четвертый изволили радоваться. А выражалось это в том, чтобы обожаемого хозяина завалить на пол, потоптаться сверху, облизать морду и радостно поскулить. Восьмимесячный щеночек был ростом поменьше теленка – была возможность сравнить, когда это чучело гоняло телят в одной деревне, однако ему еще расти и расти. Его величество пришел после гибели Черныша третьего, плебея из плебеев, крепкого гладкого кривоногого пса, убитого в серьезной схватке около года назад. Так уж получалось, что только первый Черныш прожил долгую собачью жизнь и скончался от старости в почете и уважении. Второй поднял тревогу, когда их лагерь окружили весьма враждебно настроенные граждане, и погиб от первой же стрелы – зато никто больше даже ранен не был. Дан помнил их всех. И все равно особенно щемило сердце, когда вдруг вспоминались умильные глаза пожилой полуболонки Тяпы…

Его величество было голубых кровей и стоило целое состояние. Дан, конечно, деньги считать отвык давно, однако и не подумал бы о том, чтобы покупать имперскую сторожевую. Не хватало еще собак покупать, вон их сколько бездомных, а порода – не порода – это для снобов. Но Черныша ему подарил принц Гент, и отказать принцу, старому приятелю, почти другу, Дан, конечно, не смог. Имперских сторожевых выводили исключительно для охраны императорского дворца и членов императорской семьи, включая принца, и уж как глаза и уши империи умудрились обзавестись лишним щенком, Дан даже не интересовался. К щенку прилагалось толстое пособие по его обучению, кормлению и прочим тонкостям собачье-императорской жизни. Дана пес обожал, считая отцом, матерью, вожаком стаи, господом богом, императором и всеми властителями сразу. Слушался, между прочим, аналогично. Как правило. Какое-то время Дан исправно тренировал и дрессировал собаку по книжке, но со временем это показалось излишним, да и Шарик обижался. Оно и понятно, сторожевой у них именно что дракон, а собака – так, просто для удовольствия. Конечно, Дан собачьего воспитания не забросил, но такие радости позволял. Подумаешь, задницу отшиб и морда обслюнявлена…

Имперские сторожевые больше всего были похожи на бельгийских овчарок, только раза в полтора больше. Правда, бельгийских овчарок Дан видел только на картинках в книжках, потому и не знал, какого они размера, полагал, что примерно как обычные овчарки, так вот имперские были куда крупнее, сильнее, быстрее и выносливее. И обучаемее. О пограничной разумности речи, увы, не шло, только Дан все равно считал собак умными, и Черныш только подтверждал это. Временами. Аккуратная морда, чудные лохматые торчком стоящие уши, густая и не чрезмерно длинная шерсть, хвост что помело и единственное не черное пятно – вываленный из пасти розовый язык. Дан потрепал уши, подергал за бока и пожал обе передние лапы, а потом завалился на кровать как был, в сапогах. Малость оскотинился за последние годы, попривык, что любая грязь убирается сама собой и никто даже не ворчит, если он в грязных сапогах по светлому ковру протопает… Он подумал и стянул сапоги. Все ж не дома, в гостях.

Гай. Если ты со мной дружище, то почему всегда молчишь, только смотришь, улыбаешься, но никогда ни слова… Единственное, что я слышу иногда, очень редко, и слышать бы не хотел, – это слабое, как эхо, гаснущее, умирающее «Дан…» Времени прошло черт-те сколько, всякий нормальный человек давно бы привык, помнил бы, вот как помнит Аль, нормально, как положено… Почему так часто рядом с Алем я вижу тебя? Да так отчетливо, будто ты там и правда есть. И почему так редко вижу тебя, когда Алира нет поблизости? Ты напоминаешь, что рядом – Аль? И так знаю. Лучший друг, ближайший, даже не друг, не брат, не второе я, просто часть меня, как ты был частью и как не смог стать ею Нирут. Или смог? Невозможно представить жизнь без них, без человека, эльфа и дракона. Потому что Шарик – тоже друг, тоже брат, тоже часть меня, но с ним все так просто и так понятно. А Нирут? Нирут сам по себе? Потому что властитель? Нет, не мнит себя важнее, умнее и вообще пупом земли, чего нет, того нет, да и не было по большому счету, просто сами понимаем, какая ответственность лежит на нем, и даже где-то гордимся, что частью этой ответственности он делится с нами… Частью. А я с ним – всем. И дело не в том, что он жадный, а я такой вот щедрый, дело в том, что мне его груза попросту не потянуть. Потому что не властитель. Потому что, хоть и считаюсь Первым, то есть принимающим решения на основе своей душевной сердечности (или сердечной душевности?), только не смогу никогда принять решение, например, уничтожить городок с парой-тройкой деревушек, потому что где-то там кто-то там заначил древний артефакт, к которому даже великий Флайт подойти не может. Не сумею принять такое решение. Мелочен. Вроде и понимаю, что десять жертв могут спасти тысячи жизней, а тысячи – соответственно миллионы, а все равно – не смогу. Духу не хватит. Вот одного этого, конкретного, у которого Крест Рока в кармане, – смогу, даже если это благороднейшей души человек, жаждущий всю мощь артефакта обратить исключительно на благо Траитии, потому что давно понял: порой благо оборачивается катастрофой. Пожалел когда-то умеренно прекрасную даму, хотя настоятельно рекомендовали ей голову превентивно оторвать или просто гуманно мечом ткнуть. Не смог. И в итоге даму убил другой, а третий из-за этого устроил замечательную гражданскую войну во всей ее первобытной красе, и через три месяца полыхала целая провинция, и никто уж не помнил, с чего все началось, дрались уже потому, что враги убили отца, изнасиловали жену, сожгли дом…