Приносящая надежду

Ну чего, все загораешь?

Мур…

Мур. Он самый. Силы прибавилось?

Да.

И славно. Ты, это… почаще с остроухим сиди в обнимку.

Мне не показалось? Он дает мне силу?

Не показалось. Не все ж тебе давать, можно и брать.

Что со мной было?

А как думаешь?

Магия Гарвина?

Да. Ничего, ты уже поправилась. Теперь они будут помнить, что при твоем Шаге может быть только твоя магия. И начнут прикрывать тебя спинами, что, может, опаснее для них, но безопаснее для тебя. Тю! Слезы? Дура. Жизнь сурова, пора б запомнить.

уж. почему ты не появлялся. я звал. я знаю, что ты слышал.

Знаешь, стало быть? Это хорошо, ушастый.

у меня маленькие уши. даже для полуэльфа.

А я не уж и даже не ящерица. Усек? Я знаю, что ты звал, но уж извини, не до тебя было.

разве я о себе.

А ей я бы не помог. И никто другой. Само должно пройти, а это место – лучше всякого другого. Тихо, спокойно и первобытно. Начало мира. Ладно. В утешение добавлю: ты уже можешь идти куда хочешь. Все в порядке, девочка.

Ты был в моих галлюцинациях.

С чего ты взяла, что это галлюцинации?

– Что это? – удивился шут, показывая рукой на воду. – Плавник?

Лена посмотрела, тут же подтянулись остальные и тоже посмотрели. Лена заставила их спрятаться на кустами, прижала голову Гару к песку. Это был не плавник. Это был перископ. Когда он скрылся под водой, Лена скомандовала:

– Полчаса на сборы.

Они удивились, даже не обрадовались, слаженно начали собираться и готовы были раньше, чем через полчаса. Перископ. Вместе с прилагающейся к нему подводной лодкой. Огромная туша вынырнула из синего зеркала, когда Лена взяла за руки Шута и Гарвина и сделала Шаг.

Сидевший на высоком берегу реки мужчина вздрогнул и оглянулся. Нет, это же надо! Лена шагнула было к нему, да ноги покосились, Гарвин едва успел ее подхватить.

– Э, милая, ты совсем ослабела…

– Светлая? Неужели ты? Что случилось, ты нездорова?

Мужчина подошел к ним. Эльф со странным именем Олег. У Лены не было осознанного желания попасть в этот мир именно сейчас и уж точно не было желания оказаться в десяти метрах от Олега. Если честно, Лена была уверена, что он либо погиб, либо… либо еще хуже.

– Я живу здесь неподалеку, – предлагающе произнес он. Как здесь было красиво…Солнце уже почти село, и небо было раскрашено в немыслимые оттенки багрового, розового и оранжевого, и все это еще тускло отражалось в серой реке, темнели деревья, покрикивала какая-то припозднившаяся птица, шелестела трава и зудели недовольные Маркусовым амулетом комары. До чего надо докатиться, чтобы с нежностью прислушиваться к комарам…

Милит, не спрашивая разрешения, взял ее на руки, и зашагал следом за Олегом. Лена ожидала увидеть маленький скромный домик, однако это строение скорее хотелось назвать особняком. На худой конец коттеджем. Дом был покрыт резьбой. Лена ахнула и вытянула шею, чтоб рассмотреть хоть что-то, но солнце с неохотой уползло за горизонт окончательно. И внутри было не хуже, хотя, надо признать, большая комната имела совершенно нежилой вид. Но та же резьба, изящная, ненавязчивая, выдержанная в одном стиле, покрывала стены и изнутри.

– Ты мастер, – уважительно произнес шут. Олег пожал плечами:

– Я подмастерье. Это все работа старшего брата. Посади ее сюда, Милит… я, кажется, еще не забыл ваших имен. Ей здесь будет удобно. Устраивайтесь. Я принесу вино и еду. Вы голодны?

– Если у тебя найдется мясо, – жалобно сказал Маркус.

– Свежего нет, но имеется отличная колбаса, – усмехнулся эльф. – Сейчас принесу.

Они расселись, причем шут, конечно, на полу возле Лены, вещи свалили в угол, Маркус и Милит отстегнули мечи, шут прислонил лук к стене. Вернулся Олег, и после некоторой суеты и продолжительного жевания они наконец смогли поговорить. Смогли не значит начали. Они еще долго сидели, искоса поглядывая друг на друга, но Лена молчала, и молчали остальные. Не выдержал, конечно, Гарвин… то есть взял на себя неприятное.

– Война, надо полагать, кончилась?

– Кончилась, – кивнул Олег.

– Ты выжил, – одобрительно произнес Милит. Олег опустил глаза.

– Нет. Не просто выжил. Меня спасла ты, Аиллена.

Лена подавилась вином, закашлялась, и Маркус с удовольствием поколотил ее по спине.

– Расскажи, – потребовал Гарвин. – И не пугай ее.

Олег посмотрел на него, потом перевел взгляд на Лену.

– Нет! – рявкнул Гарвин, испугав не только Лену. Она не сразу поняла, к кому это «нет» относится, а потом благодарно улыбнулась ему. Ей нельзя было смотреть в глаза Олега. И правда нельзя. Слабость еще не прошла. – Я не тебе, брат. Ты продолжай, пожалуйста.

Война кончилась давно. Она и правда начала гаснуть, когда Лена пришла в этот мир и начала разговаривать с людьми и эльфами. Она-то считала, что это и без нее случилось, но здешние обитатели, естественно, были уверены, что войну погасила именно Светлая. Дурачье. Она не примирила их. Она не доказала людям, что эльфы такие же, а эльфам – что люди такие же. Они просто устали воевать, а безумия Трехмирья или планомерного уничтожения иных рас, как в недавно покинутом мире, здесь не было. Жили десятилетиями рядом, неприязненно косились друг на друга, потом кто-то кого-то ударил, кто-то кого-то убил, кто-то кому-то ответил, и постарался при этом Корин Умо с братиками или только потом появился, все равно – и понеслось, и катилось долго, без малого два года. Потом пришла она. Через шесть месяцев война кончилась. На очень хороших для эльфов условиях. Действительно, хороших. Все возвращалось на круги своя, все возвращались домой с полной и абсолютной амнистией. Все. Кроме вожаков. Такое условие выставили люди, и эльфы без особенного сопротивления его приняли. А принимали, естественно, вожаки. Эльфы не выдавали своих, так что вожакам пришлось сбегать от своих отрядов. Ну что, дорогуша, опять удивляешься легкому отношению эльфов к смерти? Не удивляешься? Говорили же – привыкнешь. Продолжай, Олег, мы так, о своем… Значит, пришли вы добровольно на эшафот…

Пришли они добровольно на виселицу. Пешком, безоружные. Собирались в столице, приходили прямо к тюрьме, а когда все собрались – эльфы точно знали, что все, а люди им поверили, так вот, когда собрались все, привели их, как положено на площадь. Нет, немного. Ну, несколько сотен, может быть. И тех, похоже, настоятельно просили прийти, как-то неприлично устраивать Нюрнбергский процесс без зрителей. И тут король спросил, с кем из них разговаривала Светлая. Олег, естественно, признался, два раза все равно не повесят. Король расспросил: как говорили, о чем, что Светлая сказала, что эльф ответил… Ну уж тут скрывать и вовсе было нечего, так что народу пришлось помокнуть, пока Олег отчитывался о встрече. Летом было дело, дожди шли, теплые добрые дожди.

И король его помиловал. Как отмеченного Светлой. Вот так и объяснил, и никто ни возмущаться не стал, ни возражать. И даже позволил забрать с собой еще одного – по выбору. Олег не стал требовать, чтоб его повесили, потому что это было бы совсем уж глупо, да и еще одного от смерти избавить – разве плохо? Нет, он выбрал не самого достойного, он выбрал самого молодого, еще моложе, чем сам Олег. Эльфы поняли. Вот и пришлось им подождать, пока все закончится, а потом уходить из города… через эту небольшую толпу. Люди расступались, чтобы их пропустить, ни камнями не кидались, ни свистели вслед, только смотрели… так смотрели… Без ненависти. Нет, не с презрением. Устало. Понимающе. Люди – на эльфа. Понимающе. Так что все хорошо вроде бы. Король слово сдержал: никого не преследовали, никого больше не наказали. Была пара случаев самосуда, ну так стража быстро разобралась. У многих кто-то погиб, многим хотелось бы отомстить, и что – по новой? Да и охотников до конца дней киркой на рудниках махать было маловато. Все проходит… Даже вражда.