Приносящая надежду

– Ой, простите, когда-то мне вас Верочка Долинская показывала, а потом столько о вас говорила, что я и решила, что мы знакомы.

– Да что ж извиняться-то? – улыбнулся Витька, вытаскивая телефон. – Веркины подружки всегда тетки славные, уж она-то выбирать умеет. Вот, звони сколько надо. У меня тариф льготный, не стесняйся.

Лена отошла к стене Центробанка. Вон на этом самом месте заговорил с ней так не понравившийся поначалу мачо с мечом с выразительно потертым эфесом, который Лена приняла за шпагу. Она оглянулась. Нет. Не дрожит воздух в прозрачном кресте из самого прочного материала, не сматывает палач длинный кнут, а, как и положено, смотрит в светлое центробанковое будущее гранитный Ильич со всей компанией…

– Слушаю.

– Мама?

– Девушка, вы, вероятно ошиблись.

Лена помолчала секунду. Так. Приехали.

– Простите, а Лена Карелина – не ваша дочь? Вы не Валентина Дмитриевна Карелина?

– Я Валентина Дмитриевна Карелина, но у меня никогда не было дочери Лены. Вам в справочной давали номер? Знаете, есть Валентин Дмитриевич Карелин, вот может, эта Лена его дочка? К нам уж сколько раз звонили, путали.

Да. Звонили и путали. Регулярно. Валентин Дмитриевич был востребованным человеком, куча народу находила его номер в «Дубль-ГИС» и умудрялась не заметить, что фамилии Карелин и Карелина малость различаются.

– Может быть. Простите, Валентина Дмитриевна. А у вас не было детей?

– Не было, милая. Так уж жизнь сложилась.

– Я вас понимаю. У меня тоже нет.

– Ну, у вас-то голос совсем молодой, еще будут.

– Передайте привет Андрею Георгиевичу. До свидания.

– Передам, конечно. А от кого?

Лена отключила мобильник – автоматически, голова забыла, как это делается, а руки помнили – и некоторое время тупо наблюдала за высокомерной девахой в «пыжике», то есть «пежо». Обезьяна с гранатой. Самая настоящая. А откуда название машины всплыло? Что у нас получается… Значит…

– Спасибо, Витя.

Она протянула Витьке телефон. Подоспевший мент строчил протокол и выпытывал у Корина Умо фамилию, имя, отчество, прописку и род занятий. Скоро до нее дойдет очередь. Эльф не отвечал, сверля Лену взглядом, в котором были все чувства мира. Негативные. Лена улыбнулась на прощание и, воспользовавшись тем, что Витька отвернулся, послала Корину воздушный поцелуй и сделала Шаг. Забавно, у нее даже тени сомнения не возникло, что она сможет. Легко.

Легко и вышло. Парк был пуст. Ветер гонял по золотистой набережной желтые и красные листья. С опавшей листвой не боролись, по крайней мере до тех пор, пока она вся не опадала. Тогда, если не еще не лежал снег, листву убирали с мостовых, но не с газонов. И уж точно никогда не жгли. Набережная терялась вдали.

Уже смеркалось, потому Лена заторопилась к освещенным улицам. Правда, даже в центре Сайбы света было побольше. Тауларм был эльфийским городом, а эльфов сумерки не пугали. Хорошо им, как кошки видят, а Лена способна спотыкаться на каждом шагу.

Она не узнавала Тауларма, и даже думать боялась, почему. Улицы были ровно вымощены, тоже отсвечивали золотым, но Лена знала, что тут не обошлось без магии, золотистый мрамор или что-то в этом роде использовали только для облицовки стен. Как Ларм был синим городом, так Тауларм – золотым. Без всякого золота. Вот разве что осеннее буйство деревьев… Город был дьявольски красив. Или ангельски – кому что нравится. Прост и изящен. Стремление эльфов к гармонии позволяло строить большой город без всякого генерального плана, но продуманно и в едином стиле. Наверное, какому-нибудь авангардисту однообразие вкуса показалось бы скучным, но Лена авангардизма не любила. Но ведь что интересно: эльфы не повторили Ларм, сознательно оставив прошлое там, где ему и место, – в прошлом.

А этого не было. Где-то здесь когда-то стояла ее палатка, потом на этом месте разбили скверик, а теперь в этом скверике стояло нечто – беседка, ротонда, черт знает, как называется это строение. Легкая, изящная, увенчанная шпилем, а эльфы вообще-то шпилями не злоупотребляли. Получилось воздушно, будто вооружение стремилось вверх, а резные решетки его не пускали. Ох ты, не резные – кованые. Лена погладила холодный золотистый металл. Какой-то сплав придумали.

Около беседки без музыки танцевала вальс парочка эльфов. Совсем юные. Лет по двадцать – в это время они даже за руки держатся нечасто. Лица их были совершенно счастливые и столь же совершенно влюбленные. Заметив Лену, они остановились, засмеялись

– Нравится? – приветливо спросила девочка. – Это самое красивое место Тауларма. Когда-то, когда наши родители только пришли из Трехмирья, здесь стояла палатка Аиллены. Ты, наверное, не знаешь, ты тогда еще и не родилась. Мы, конечно, тоже. А танцевали мы танец Аиллены. Она принесла его в Сайбию. Слышала?

У Лены подкосились ноги. Мальчик ее поддержал, но она с невнятной улыбкой и невнятными словами высвободила руку, покивала, чувствуя, что выглядит полной дурой, и отчаянно пожелала быть неузнанной. Когда парочка скрылась из вида, Лена шумно подышала через нос и побрела дальше. Не было здесь этих деревьев. Таких – не было. И фонтанов на площади не было. Значит, она еще не родилась?

На крыльце разговаривали двое. С противоположного конца площади Лена узнала Лиасса – только у него была этакая стать и этакая роскошная грива. С кем он беседовал, Лена не знала, но судя по нарядной куртке, не самый последний человек из Сайбы или еще из какого города людей. Лиасс коротко глянул в ее сторону, отвернулся и тут же, уже медленно, повернулся всем корпусом, всматриваясь в тень. Потом, забыв о вежливости, сделал шаг в ее сторону, еще один, еще и вдруг побежал к ней, совершенно растеряв солидность, схватил за плечи, заглянул в глаза и обнял так, что Лена даже запищать не смогла.

– Вернулась! – выдохнул он. – Ты вернулась! Как он был прав!

Сопротивляться этой силище было совершенно бесполезно, поэтому Лена, пытаясь хоть немножко вздохнуть, привычно положила голову ему на грудь. А куртка синяя. Своего рода униформа Владыки. Плюс обычное мужское кокетство: шел ему синий цвет просто неимоверно…

Лиасс отстранил ее, держа за плечи. Он сиял. Больше, чем тот мальчик, когда прикасался к пальчикам девочки.

– Ты вернулась, – повторил он.

– Ну чего вцепился, отпусти. Никуда не денусь.

Лиасс счастливо засмеялся.

– Ну уж нет! Не дождешься! Ты замерзла? Ох, дурак я…

Он торопливо снял куртку и набросил ее Лене на плечи, собрался было обнять, но тут случилось стихийное бедствие: черное чудовище налетело и сшибло наземь обоих. Лена крепко приложилась пятой точкой и даже не попыталась шевелиться, пока чудище топталось по ней, бестолково тычась носом и лихорадочно облизывая все – нос, шею, волосы, куртку, даже Лиасса. Потом оно отступило, село и от избытка чувств выдохнуло воздух.

– Гару, – улыбнулась Лена, – мальчик…

Лиасс только-только начал вставать, когда у пса случился второй приступ счастья. В конце концов собачьи восторги чуть утихли, Лиасс с хохотом встал, поднял Лену, и она увидела, как открывается окно на втором этаже и некая фигура выпрыгивает оттуда и мчится к ним.

Вечно насмешливый, сдержанный Гарвин сделал то, чего она уж никак не ожидала именно от него: с разбегу он грянулся на колени, обхватил ее обеими руками и прижался лицом к обмусоленному пыльному платью – и так и стоял, ничего не говоря и даже, кажется, не дыша. Лена погладила его мягкие рыжеватые, как осень, волосы, привычно и странно ощутив под ладонью отсутствие одного уха. Ее заполняло что-то незнакомое и мощное, медленно и неотвратимо, и Лена не сразу поняла, что это – чувства Гарвина. Гарвина, который всегда старательно экранировался, всегда держался малость особняком и усердно подчеркивал свою независимость, пусть даже изредка он и делал для нее исключение, но чувствами никогда не делился. Только словами, их обозначающими. То ли он не смог с собой совладать, то ли не захотел, то ли вдруг пожелал, чтобы она знала, как он любит ее, любил больше, чем кого-либо, больше даже, чем свою память о Вике, Файне и Тане, любит больше, чем отца, больше, чем жизнь, больше, чем свою магию. Лена тоже обхватила руками его голову, и они застыли в этой нелепой и не особенно удобной позе, делясь чувствами, или обмениваясь ими, или давая им слиться. Я тоже люблю тебя, Гарвин, ехидина ты, злюка, выдумщик, ну пусть не больше всех, но своей жизни без тебя не представляю, поэтому ты просто обязан всегда быть в моей жизни, вот так, рядом, близко, и ничто ведь нам не мешает…