Дарующая жизнь

– Остановись, палач.

Голос ее разнесся не только над толпой, но и намного дальше. Видно, звуковыми эффектами Карис тоже неплохо владел. Палач оглянулся, узнал ее – куда вообще в таких ситуациях девалась незаметность Странниц вообще и Лены Карелиной в частности? – и поклонился низко-низко, прижав к обширной груди руки. А в одной руке был окровавленный нож. Чрезвычайно похожий на кухонный.

– Светлая! – одним голосом выдохнула толпа.

– Я забираю с собой этого эльфа. – Она повернулась к толпе: – А тот, кто хочет сообщить королю Лоту о проклятии Светлой, может мне помешать.

Стало тихо-тихо, Лена даже услышала, как скрипят веревки под кинжалом Кариса. Тупой у него был кинжал. Не оглядываясь, Лена спустилась по крепким ступенькам, слыша в тишине и шаги мага, и шаги эльфа, и даже понимая, где чьи шаги: эльф ступал тяжелее. Толпа не особенно доброжелательно расступалась, и они прошли уже больше половины пути, когда эльф сдавленно охнул. Лена оглянулась. Кто-то бросил в него камень и попал в лоб, и теперь кровь заливала все лицо. Он почти повис на Карисе, маг закряхтел: эльф был намного крупнее и выше его и весил явно немало. Вряд ли соображая, что делает, Лена выхватила из ножен у пояса дареный стилет, полоснула себя по ладони, сжала кулак, чтоб кровь не вытекала, и выбросила руку в сторону:

– Вы этого хотели! – негромко сказала она и даже сама услышала свой голос, хотя в ушах звенело от гнева. – Я, Делиена Светлая, проклинаю эту землю! – и она повернула руку ладонью вниз. Толпа завопила, когда первая капля ее крови упала на вытоптанную траву, люди падали на колени, тянулись к ней: она отмахнулась от назойливых рук, и вопль усилился, потому что кровь брызнула на лица людей, от них начали шарахаться другие, а они орали как резаные. Боялись проклятия? Получили! Убивает не проклятие, а вера в его неотвратимость.

Она схватила Кариса за куртку и сделала Шаг.

Моросило. Маг поскользнулся на траве и неловко упал, не удержав и эльфа, правда, тут же вскочил. Эльф лежал у их ног и недоумевающе смотрел на Лену синими глазами Лиасса. Кровь почти сплошь залила его лицо и правое плечо. Карис торопливо опустился на колени, стянул куртку и стыдливо прикрыл наготу эльфа, а потом положил правую руку ему на голову, левой вцепился в свой амулет и забормотал нечто невнятное. Эльф не обращал на него внимания, но не сводил взгляда с Лены.

Карис поднялся.

– Ну, кровь-то я заговорил, – смущенно признался он, – но целитель я так себе…

– Где мы? – перебила его Лена. Карис осмотрелся, потаращился в затянутое однообразными серыми тучами небо, принюхался и уверенно заявил:

– Да милях в двух от лагеря.

– Ну так беги за помощью! – почти закричала Лена. Карис кивнул и рванул с места. Бежал он, надо сказать, красиво – ровно и удивительно быстро для своего возраста. Лена присела рядом с эльфом.

– Потерпи. Скоро… уже недолго…

– Недолго, – согласился он неожиданно звучным певучим голосом. – Мне недолго осталось, Светлая. Но поблагодарить тебя я успею. Ты избавила меня от позорной смерти, Странница. Будь благословенна.

– Умирать собрался? – усмехнулась Лена. – Вот еще! По-твоему, я ради этого проклинала ваше чертово Трехмирье?

– Нельзя проклясть то, что уже проклято, Светлая, – улыбнулся эльф.

– Заткнись! – вульгарно бросила Светлая, берясь левой рукой каплю застывшей лавы и прижимая правую к груди эльфа. – Ну-ка обними меня! Как любимую женщину никогда не обнимал, как мать родную не обнимал, и чтоб пальцы касались моей кожи.

В глазах эльфа мелькнула растерянность, но он послушался, закинул руку ей за шею, просунул пальцы под платье – какие же холодные они были! Лена не знала, действует ли амулет, получает ли силу эльф. Похоже, что нет, потому что в глазах его было только недоумение. Тогда Лена наклонилась еще ниже и поцеловала его, как умела крепко, и вот тут дрогнули длиннющие ресницы, появилась жизнь в глубине взгляда, и эльф словно приник к источнику: как Лиасс, когда целовал ей руку, он пил силу с ее губ. Да не просто пил! Он ведь и целовал ее уж точно не как мать родную, а именно что как любимую женщину (теперь Лена знала, как это), на миг отпускал и снова целовал, и не будь ситуация такой своеобразной, Лене бы даже понравилось. То есть ей понравилось на самом деле, только никогда она не призналась бы в этом шуту. И даже самой себе.

Продолжалось это довольно долго. Промокло на коленях платье, волосы прилипли к голове. Не без труда выпрямившись (спина затекла), Лена подумала, экая она сейчас красавица. Эльф улыбался. Весело ему.

– Раздумал умирать? – спросила она, снимая плащ и расстилая его. Она хотела перетащить эльфа – ведь голому, да еще раненому, на сырой траве лежать уж точно не полезно. Он неожиданно легко помог ей, перекатился, перевернулся на спину. Лена снова укрыла его курткой Кариса, стараясь даже случайного взгляда на него не бросить. Холодно было – жуть. Не спасало даже универсальное платье Странницы. За какое время Карис пробежит дистанцию? Эльфы-то наверняка на лошадях…

Услышав топот копыт, она улыбнулась, но это были не эльфы. Шут на ходу спрыгнул с коня, а тот по инерции пробежал еще немного и удивленно остановился. Шут поднял Лену и как следует встряхнул.

– С ума сошла? Никогда больше так не делай! Почему одна? Почему меня не подождала?

Лицо у него было какое-то перевернутое, осунувшееся, серое, словно несколько дней он не ел и не спал.

– Тебя надо было взять туда? – спросила Лена сердито. – На соседний крест захотелось?

– Ну не меня! – заорал он. – Маркуса! Лиасса! Кого угодно, а ты одна пошла! Ты понимаешь, что я перестал тебя чувствовать? Понимаешь, что это такое?

– Это значит другой мир, и ничего больше!

Шут обхватил ее руками и прижал к себе довольно грубо и очень крепко.

– Как ты меня испугала, Лена. Я места себе не находил, думал – все, до утра не доживу.

– Не преувеличивай, меня и не было-то полчаса.

– Три дня. Три дня тебя не было.

Лена положила голову ему на плечо. Три дня! Три дня… Маркус ее точно убьет, и ему возразить будет нечего. Он не эльф, его вполне можно было взять с собой. А если б Карис не уцепился же ее плащ? Как бы она тащила своего спасенного, ведь ростом под два метра и даже не так чтоб мелкий для эльфа – плечи вон какие…

Эльф улыбался. Шут наконец соизволил обратить на него внимание, но первым делом он снял куртку и надел ее на Лену. Еще и пуговицы застегнул, не дав просунуть руки в рукава.

– Ты еще и ранен? Не повезло. Там не Карис мне по дороге попался? Резво бежит. Скоро помощь придет.

– А разве не Карис тебе сказал, где я?

– Нет. Я почувствовал, – коротко ответил он, вставая на колени возле эльфа. Мелкий дождик уже смыл кровь с его лица. Рана на лбу казалась ужасной, но шут не обратил на нее внимания. – Ну вот, одним безухим эльфом стало больше.

– Одним живым эльфом, – поправил тот. – А уши – это, конечно, красиво, но у меня в конце концов еще одно осталось…

– Главное, что у тебя осталось нечто другое, – очень серьезно сообщил шут, заглянув под куртку. – Вот без этого жить и правда грустнее, чем без ушей. Крепко тебя мечом-то… Болит здорово?

– Здорово, – согласился эльф. – Холодно. Очень.

– У тебя жар, – пожал плечами шут. – К тому же здесь вообще не тепло. Ну, там в лагере целителей много, уж как-нибудь наскребут на тебя силы. Лена, ну как же ты людей лишила такого удовольствия – отняла возможность посмотреть на смерть последнего эльфа?

– Я вообще склочная и жестокая баба, – проворчала Лена. – Расстегни меня, а то Маркус этим непременно воспользуется.

– Потому и застегнул. У меня-то рука не поднимается, а вот у него очень даже, – хихикнул шут. – Ух ты… а это вот хуже. Чем они мечи мажут?

– Горчанкой. Ты понимаешь, что это означает?

Шут энергично помотал головой. В стороны полетели брызги. Эльф перевел синий взгляд на Лену.

– Склочная и жестокая баба? – переспросил он и засмеялся. Ну очень весело.