Дарующая жизнь

– Главное – дыши, – отрезал шут. – Донесу. Не сто миль.

– Но не меньше двух. Плохая дорога…

– Заткнись. Береги силы. И не рассчитывай, что мы тебя тут оставим.

Шут взвалил Маркуса на закорки и, чтобы он не тратил силы, просто связал ему руки у себя на груди, подхватил под колени и выпрямился довольно легко. Маркус был среднего роста и, казалось, среднего сложения, но Лена знала, что крепкие мускулы весят больше, чем сало, и предполагала, что Проводник тянет килограммов на восемьдесят. Она подняла узел, действительно совсем легкий, и поравнялась с шутом. Маркус молчал, чтоб не тратить силы. Лена ласково погладила его по щеке, он слабо улыбнулся и даже подмигнул.

Дорога ухудшалась с каждым шагом. Под ноги лезло все больше камней, из земли выступали переплетенные корни отсутствующих деревьев, появились лужицы, мелкие, но идти по ним было скользко, как по накатанному льду. Ноги у Лены мгновенно промокли и так заледенели, что чувствовать их она быстро перестала. Шут споткнулся раз, другой, а на третий не удержал равновесия и приземлился на колени, встал – и такое упрямство было на его лице, что Лена перестала сомневаться: донесет.

Часа через два он остановился, осторожно усадил Маркуса на валун, потом развязал ему руки и сел рядом, откинувшись на скалу.

– Я предупреждал... – начал было Маркус, но наступила очередь Лены. Сначала он никак не реагировал, а потом даже оживился, во всяком случае глаза заблестели. Может быть, и правда, есть у ее какая-то сила и она может ей делиться через прикосновение? Шут наблюдал за ними сквозь ресницы. Длинные, как у куклы, и какие-то лохматые, даже тень лежала на щеках. Единственная тень в этом сумрачном мире.

Оторвавшись от ее губ, Маркус, однако, не выпустил ее руки.

– Насколько тебя хватит? – спросил шут.

– Часа на четыре, – подумав, ответил Маркус. – С ее помощью.

– За четыре часа я тебя дотащу.

– Ты меня через границу не протащишь.

– И что там с Границей?

Маркус помолчал. Дышал он словно через силу, а лицо казалось синим вовсе не из-за здешних оттенков.

– Там самому-то пройти нелегко, – наконец проговорил он. – Я пугать вас не хотел. Думал, что мы с тобой вдвоем Делиену как-нибудь протащим. Там… такая тяжесть… и проламываться придется. Слабому через границу не пройти.

– А как же контрабандисты таскают грузы?

– Грузы не живые... Они весят столько, сколько весят. А человек… намного больше.

– Ладно. Прорвемся.

Останавливались еще два раза. Профиль шута, казалось, заострился, а в потемневших глазах застыла такая целеустремленность, что Лене было страшновато. Маркус слабел, уже едва дышал и с трудом поднимал веки. Лена разбила коленку и теперь отчаянно хромала, из ссадины сочилась кровь, но почему-то никакой особенной слабости она не чувствовала, только обычную усталость. И трава, которую она запачкала кровью, никак на ее кровь не отреагировала. Могла бы завять, что ли… Границу они увидели сразу: густой карамельно-розовый экран перегораживал ущелье. Возле него сделали последний привал. Лена коснулась блестящей розовой массы но никакого сопротивления не почувствовала, рука исчезла, как в непрозрачной воде.

– Лена, – позвал шут. – Поможешь мне? Немного.

Наверное. Лена уже перешла какой-то психологический барьер, поэтому несмотря не серьезность и даже трагичность ситуации невольно фыркнула. Светлая приступает к поцелуйному обряду. Или шуту нужна стихия? Прямо на глазах у Маркуса? А ведь смогу и на глазах, подумала Лена, и с Маркусом смогу, какая тут у свиньям скромность, когда вопрос жизни и смерти…

Шуту хватило поцелуев, а вот Маркус на них почти не реагировал. Он был совсем холодный, Лена обняла его, накрыла своим плащом, прижалась потеснее, гладила по щеке, отчаянно мечтая, чтобы он открыл глаза.

– Пора, – решительно встал шут. – Лена, я думаю, нам разделяться нельзя. Пожалуйста, держись за меня, хорошо?

– Ты… двоих… не…

– Заткнись! – рявкнул шут, вскинул Маркуса на спину и шагнул в розовый глянец. Уцепившись за куртку Маркуса, Лена поспешила следом, чтоб увидеть, как зашатался и медленно опустился на колени шут, и услышать, как застонал Маркус. Вокруг не было ничего. Ни земли, ни неба, ни скал, ни розовой стены. Висели, как персонажи мультика, посреди светлого вакуума. Шут отпустил Маркуса, потом подхватил его подмышки и потащил волоком. Его бледное лицо наливалось краской, на шее выступили вены. Лена оттеснила его немного в сторону, схватила Маркуса за одну руку, шут – за другую, и вдвоем они потащили его в никуда. Маркус был тяжелым, тем более что ничем им не помогал, голова бессильно болталась, глаза были закрыты. Кажется, он даже не дышал, но голубая жилочка на виске слегка пульсировала. Шут хрипел, и было видно, что и его силы на исходе. Лена ничего не понимала и ничего особенного не чувствовала. Разве что запах озона. Шут рухнул на колени, и Лена торопливо поцеловала его в щеку, потом в губы. Это словно и правда придало ему сил, он пополз на коленях, не выпуская Маркуса, но Лена понимала, что тащит Проводника уже больше она. Даже волоком тянуть восемьдесят килограммов было ужасно тяжело.

Кончилось все внезапно и бесследно. Никакой розовой стены. Горная гряда, опушка леса, ровная мягкая трава, больше похожая на классический английский газон из кино, широкая сверкающая под солнцем река, поросль ивняка вдоль берега, ясное небо и удивительное тепло… Шут упал, перевернулся на спину и замер, судорожно вздохнул Маркус.

Не шевелились они долго. Лена, кажется, даже вздремнула, а скорее, впала в состояние полусна, вроде бы и осознавая, что лежит на аномально шелковистой траве под аномально чистым небом, но видя себя как-то извне. Первым пришел в себя Маркус. растормошил Лену, растолкал шута. Шут вяло отмахивался, а потом завалил Маркуса на спину и уселся сверху.

Первым делом они бросились к воде: мыться. В этом средневековье люди имели привычку мыться, может, потому не было страшных эпидемий, как в Европе. Для Лены в ивняке обнаружилась маленькая заводь, и она, горько сожалея об отсутствии мыла и шампуня, все же долго плескалась в чистой и теплой воде, как могла, постирала свое немногочисленное белье и даже прополоскала чудо-платье, натянув на себя рубашку и бесформенную юбку. Мужчины уже валялись на траве, развесив по кустам свои одежки. Маркус высыпал Лене в подол две пригоршни крупной земляники.

– Перекуси, потом я чего посущественнее найду.

– Знаешь этот мир? – спросил шут.

– Знаю, – с облегчением кивнул Проводник. – Сюда и шел. Мало чем от нашего отличается, разве что к эльфам нетерпимы, да нам это не страшно. Странниц чтят… впрочем, я не знаю мира, где было бы иначе. У меня здесь есть знакомцы, так что все устроится. Я даже это место, кажется, знаю. Несколько дней пути до столицы, места не очень заселенные. Где-то на этом берегу живут эльфы…

– А они к людям тоже нетерпимы? – одними губами усмехнулся шут. Маркус помотал головой и поскреб мокрую бороду.

– Они к людям никак. Смотрят сквозь тебя, если не нарываешься, и все.

– Где они смотрят не сквозь… Лена, ты ешь. Мы уже. Правда.

– Спасибо тебе, Рош, – вдруг решительно сказал Маркус. – Я знаю, что такое пройти Границу с грузом. Пробовал… пару раз. Больше бы не рискнул.

– В следующий раз я тебя обязательно брошу, – лениво пообещал шут. – И правда не подозревал, что может быть так тяжело. Будто я на себе небо несу… А благодарить надо не меня – Лену. Без нее я бы тебя не вытащил. Или надсадился, оба загнулись бы. Тебе не было тяжело?

– Не было, – призналась Лена. Земляника была сладкая до безобразия. Эх, к ней бы взбитых сливок… – То есть было. Но я бы и здесь так же устала. Как обычно. И знаешь, Маркус, я коленку разбила, но никакой потери сил не чувствовала. Кроме обычной, от усталости.

Они бросились к ней и задрали юбку куда выше разбитой коленки, пришлось стукать обоих по макушкам.

– Твои прелести меня в данном случае не волнуют, – проворчал Маркус, – так что не дерись. Нам еще идти и идти… То есть если что, тебя нести будет куда легче, чем меня… Ну что, значит, Путь на тебя не действует, как на всех. И это хорошо. Не хотелось мне, чтобы ты это переживала… мне-то ничего, я на Границе сразу вырубился, а уж шуту каково…