Страница 2 из 79
– Слушай, Стёп, – обратился Максим, – с кем можно вопрос об отпуске решить?
– Хм… – Торгаев на секунду-другую задумался, продолжая разделывать ножом и вилкой жареную рыбу. – Это тебе надо к начальнику учебного процесса.
Нда, а фамилию и звание не назвал. И эти его таинственные "там" и "у нас", словно он из какого-нибудь номерного отдела, про который не говорят всуе. Не доверяет пока до конца. И правильно. И молодец! Так и надо. Хотя, наверняка ведь наблюдал как Масканин из "Китовраса" с бортовым "42" спускался. На борту "сорок второго" посторонних не могло быть по определению. И кстати, попутчиков Максима подобрал аэродромный автобус, а его самого, получается, по отдельной программе встречают.
– Угу, – только и произнёс Масканин, отправляя кусок рыбы в рот, одновременно набирая ложкой салат.
– Что, Макс, припекло?
– Очень. Сын у меня должен родиться. Может уже и родился.
Торгаев понимающе кивнул и не стал задавать вопросов, поскольку и не надеялся получить ответы. Неведенье Масканина по поводу сроков рождения чада он истолковал по-своему. Вполне возможно, что этот поручик просто не имел не только возможности, но и права поддерживать связь с семьёй. Послужного поручика Торгаев не читал и кто знает, может этот офицер с сумрачным ликом долгое время за линией фронта пробыл. Неспроста же он так на траве сидел, словно с родной стороной здоровался после долгой разлуки.
– Кормят тут замечательно, – брякнул Максим, чтобы поддержать разговор, а мыслями он был далеко отсюда.
– Ещё бы! Как и положено по лётным нормам.
– Сколько у нас осталось времени?
Торгаев глянул на часы.
– Тридцать четыре минуты. Летим на "Владимире".
Масканин кивнул.
– Прорва времени. Успею на травке поваляться.
На базе ВВС Щелкуново-2 их уже ждали. Когда разошлись сошедшие с 'Владимира' пассажиры, к Торгаеву и Масканину подошёл седоусый фельдфебель, залихватски козырнул, чётко по уставу представился и предложил следовать за ним. Но прежде чем они направились к поджидающей машине, прапорщик обменялся с унтером рукопожатием, как со старым знакомым. А Максим подметил на груди фельдфебеля два креста солдатской Славы, кобуру с трофейным 'Ланцером', ножны с неуставным кривым кинжалом и самосшитый подсумок с гранатами на портупее. Венчали его образ добротные офицерские сапоги и трёхлинейный автомат А-28 'Ворчун', который только прошлой осенью стал малыми партиями поступать в спецвойска. Что ж, за прошедшие полгода его, Масканина, отсутствия многое могло измениться, вполне возможно, что 'Ворчуны' теперь получили широкое распространение. Или же, что скорее всего, раз уж Масканин теперь попал в поле притяжения Главразведупра, фельдфебель этот служит в какой-нибудь части, интерес к которой простым армейцам желательно не проявлять. Во всяком случае, в открытую.
Армейскую легковушку защитно-зелёного цвета так и тянуло назвать кабриолетом, если бы не её угловатые формы, нехарактерные у гражданских автомобилей, и минимум удобств. Этот внедорожник был какой-то новой моделью, раньше Масканин подобной марки не встречал. Возле машины крутился водитель – здоровяк за два метра ростом. Судя по его ухваткам и почти совпадающей с фельдфебелем амуницией, сидеть за баранкой далеко не основная его специальность.
Тихо засипев, внедорожник плавно тронулся и спустя минут пятнадцать виляний между взлётно-посадочными полосами и капонирами остановился у первого КПП. Здесь их встретил хмурый сержант из роты аэродромной охраны, у всех кроме Масканина он въедливо проверил документы, а на поручика лишь с подозрением глянул, и подал знак своим бойцам открывать ворота. Когда внедорожник уже отъехал по грунтовке на добрые десять километров, Максим плюнул-таки на игры в таинственность и поинтересовался, почему дежурный по КПП не потребовал у него документов.
– Так у тебя ж их нет, – с улыбкой пожал плечами Торгаев.
– Нет, – согласился Масканин, – и всё-таки?
– Всё просто: в моей офицерской книжке вкладыш с нужной печатью и подписью самого Острецова.
По реакции Максима Торгаев понял, что эта фамилия ему ничего не говорит и тогда он уточнил:
– Острецов нынче зам Хромова.
– Ну, да… – дёрнул плечами Масканин. – Острецов, Хромов… Тебя, наверное, не предупредили. Я не грушник, я из егерей. Вольногор.
– Понятно, – несколько растерянно вздохнул Торгаев.
Доктрина сокрытия имён руководства страны и руководителей многих военных структур в последнее время обросла новыми уровнями защиты, ведь охота за ключевыми фигурами правительства и армии во время войны не только не прекратилась, не смотря на все защитные меры мощнейшего и предельно отлаженного механизма контрразведывательных органов, но и усилилась. Однако внутри ведомств тем кому положено своё начальство знали, да и как иначе? Переварив реакцию подопечного, Торгаев смекнул, что тот вполне мог и не знать фамилию начальника Главразведупра генерала Хромова. Но об Острецове-то он не мог не слышать! Вопреки доктринальным обстоятельствам, имя свежеиспечённого генерал-лейтенанта Острецова гремело по всей Новороссии. Курируемые им контрдиверсионные операции проводились и в тылу, и на фронтах. С другой стороны, незнание поручика могло быть вызвано долгим отсутствием.
– Ничего, – обнадёжил Торгаев, – скоро войдёшь в курс дел.
Часа примерно через два с половиной, пронесясь по неразъезженным сельским и лесным дорогам, машина остановилась у КПП базы. От КПП в обе стороны шло ограждение из двойного ряда столбов со спиральной колючей проволокой. Судя по предупреждающим табличкам, вокруг периметра имелось плотное минное поле, о глубине которого можно было только догадываться. Бронированные пулемётные вышки, прожекторные посты и позиции зенитных автоматов также сконцентрированы поближе к периметру. А сама база резко контрастировала с типичными пунктами дислокации обычных воинских частей. Естественно, имелись здесь и капониры для техники, и склады, и пункт ГСМ, и казармы, но все эти постройки, как потом узнал Масканин, были заглублены в землю и внешне ничем не отличались от капониров. Зато уж, как говорится, ни в какие ворота не лезли квартальчики одинаковых одноэтажных срубов, имеющих свои дворики и ограждения из полутораметрового штакетника. В некоторых двориках даже цветники имелись. А вдоль улочек этих квартальчиков подрастали молодые сливы, яблони и черешни, а кое-где и облепихи. Здание Управления базы располагалось в самом центре и все дороги вели к нему. Здание это тоже смотрелось совершенно не по-военному; двухэтажный деревянный терем с резными окнами и ставнями, с пристройками и трубами печного отопления на крышах. Как потом Максим выяснил, до войны база была туристическим лагерем, от которого и достались в наследство все эти постройки деревянного зодчества.
Торгаев сопроводил Масканина до Управления и "сдал" дежурному прапорщику. Тот, в свою очередь, отвёл новоприбывшего по длинному коридору в дальнее крыло и постучал в дверь с табличкой "п/п-к Прилукин". И скрылся за ней, жестом показав оставаться на месте.
– Заходите, – пригласил дежурный, выйдя через полминуты.
Масканин шагнул за порог. Кабинет оказался небольшим, мебели немного – стол, стулья и пара шкафов с сейфом, на стенах деревянные реечные панели, простенькая электролюстра под потолком и однотонные синие занавески на окнах, оставшиеся, видимо, с довоенного времени. Подполковник выглядел лет на пятьдесят с гаком, на самом же деле его возраст приближался к семидесяти. Ясное дело, до войны был отставником, все сроки запаса давно вышли; однако вот вернулся на действительную и исполняет свой долг в меру сил. А сил у него, по-видимому, сохранилось не мало.
– Поручик Масканин прибыл для дальнейшего прохождения службы.
– Проходите-проходите, поручик, – бодреньким, совсем не старческим голосом пригласил подполковник. – У меня вы надолго не задержитесь. У нас всё как в порядочной часовой мастерской – чётко и в срок.