Страница 46 из 87
Чужаков муравьи встречали безо всякого гостеприимства. Лишь только взыграла их система оповещения, все ближайшие мелкие, те, что размером с ладонь, особи побросали свои непомерные ноши и довольно организованно начали отход к родному жилищу. Зато им на встречу к чужакам поспешили и совсем уж дико выглядевшие солдаты. Последние были раза, пожалуй, в два крупнее своих мирных собратьев, да и количество их, постоянно растущее, внушало уважение. Муравьиное войско остановилось в нескольких метрах от людей в почти правильном строю. Нападать они не нападали, но всеми своими жвалами, хилитцерами и, что там ещё у них есть, давали понять, что настроены они серьёзно.
Масканин и крепыш и не думали мериться силой с таким противником. А даже и взбреди такая блажь кому в голову, оба не безосновательно, из одной только раскраски, подозревали в милых, не терпящих гостей инсектах ужасно ядовитых созданий. Хорошо хоть, первыми не атакуют, видимо, люди не перешли некую неразличимую черту.
Решив не рисковать, а точнее под воздействием демонстрации всей военно-муравьиной мощи, беглецы попятились назад с гордой миной на лицах. В обход, конечно, идти совсем не улыбалось. Отходя и оглядываясь, люди убедились, что их не преследуют. Только одинокие разведчики выдвинулись из расположения полков на пару десятков метров, сосредоточенно и важно пошевеливая усищами.
На этом сюрпризы не очень прекрасного дня не окончились. К вечеру, когда пробившееся из облаков солнце стало задевать верхушки деревьев, путники набрели на явно кем-то протоптанную тропу. Посовещавшись для проформы, пришли к заранее для себя очевидному выводу: в безлюдных землях никто из рода человеческого жить не мог, да и не хотел, стало быть, тропа звериная. Но смысла, как раз именно животного, в ней не было никакого. Повсюду, на сколько хватало взгляда, не видать ни единого захудалого болотца, не было здесь и буреломов, и чащоб непроходимых. Тропа являла собой загадку. А уж когда, шествуя по ней, беглецам начали попадаться самые обычные камни, но расположенные вдоль тропы в чётко прослеживающейся системе, стало как-то вдруг не до загадок. Беглецы насторожились. Неизвестное, по присущему ему свойству, тревожило.
Словно по чьей-то прихоти, деревца вдоль тропы росли или молодые, или от природы чахлые и низкорослые. Именно поэтому замаячившая впереди вершина холма не стала неожиданностью.
Холм приближался постепенно, вернее путники к нему подходили не спеша, с карабинами на изготовку. Вот уже можно было различить холмовые достопримечательности: ровные пологие склоны; мелкие, удручающего вида, кустики; белый камень, сверкающий в лучах заходящего светила словно отполированный, уместившийся точно на идеально плоской усечённой верхушке. Интересный такой холм, правильней его было бы назвать курганом.
Посовещавшись очень тихим шёпотом, беглецы единодушно решили послать подальше и этот загадочный курган, и всё, что вблизи него найдётся загадочное. Неторопливо, постоянно озираясь, более всего сейчас желая превратиться то ли в невидимок, то ли в бестелесных призраков, они вознамерились начать обход. Крепышу было просто не по себе от всех увиденных странностей. Масканин же ощущал нечто не доброе, исходящее от местной царственно возвышающейся достопримечательности.
По той самой тропе, (или теперь её следует считать местной магистралью?), будто бы повторяя их путь, стремительно приближалась несуразная, плохо различимая пока фигура. Отчасти, несуразность непонятного существа заключалась в способе передвижения — то на двух ногах, то на четвереньках. Довольно скоро можно было рассмотреть, что передние конечности, очень даже напоминавшие гипертрофированные человеческие руки, были не тоньше задних и заметно длиннее. Да ещё широченные плечи — куда там крепышу до них!
Пожалуй, только из-за любопытства люди оказались замечены. Им бы поскорей убраться из жиденькой поросли кустарника, поросшего по сторонам вдоль тропы, да затаиться в густеющих сумерках. А вышло так, что существо их тоже заметило и остановилось, точно вкопанное. Получилась небольшая пауза, обе заинтересованные стороны откровенно таращились друг на друга с сотни разделявшей их метров.
Неизвестно как существу, а людям по причине сумерек, добротно рассмотреть эту невидаль не удалось. Было различимо, что череп формой походил на человеческий, разве что подбородок заметно вытянутей, массивней и уже, бочкообразный торс, да грязно-чёрная коротенькая шёрстка, надёжно скрывавшая с непривычки неопределимые черты лица (или всё же морды?).
Взаимно выдерживаемая пауза долго не продлилась. Существо встало на задние лапы и согнуло в локтях передние, получилось нечто вроде комичной пародии на стойку кулачного бойца. Вот сейчас Максим заметил, что запястья существа были обмотаны тонкой, чёрного цвета, то ли верёвкой, то ли чем-то на верёвку похожим. Да и на шее колыхнулось нечто подобное ожерелью из той же верёвки-неверевки, только вместо приличествующих камушков или иных полезных в сакральном отношении вещиц, виднелись отделённые равными промежутками крупные узелки.
Существо издало трель щёлкающе-хрипящих звуков и резво понеслось в сторону кургана с громогласным курлыканьем.
Не мудрствуя лукаво, люди задали стрекача в противоположном направлении. Всё-таки, здесь была чужая, как оказалось, обжитая территория.
Бежали они долго, пока хватало сил и дыхания. И не то чтобы от страха, какового, покопавшись в себе, Масканин не ощутил, а скорее от желания уклониться от назревавшего столкновения. Предосторожность тут не помешает. Вполне могло оказаться, что местные аборигены весьма многочисленны да хорошо видят в стремительно наступавшей темноте.
— Не врала таки молва, — отдышавшись, произнёс крепыш. — Существуют, значит, черти болотные.
— Кто-кто? — Максиму стало весело, а ещё просто приятно, что и сейчас, и все последние дни он мог абсолютно не скрывать своих чувств. Именно в такие моменты и понимаешь, какой непомерный груз с плеч свалился после побега. — Что ещё за черти болотные? Эти что ли?
— А кто же ещё? Примерно так их и описывали мужики, из тех, что по безлюдным землям промышляют, от властей хоронясь. Вот уж не думал никогда, что я сам, собственными глазами…
— А потом и ногами.
— А чего ж, за компанию и ногами можно. Престижности урона нету, если все бегут.
— Мы, Михалыч, не бежали, — Масканин улыбнулся, — и не драпали, и не удирали. А экспромтом совершили организованный тактический отход.
— Тьфу ты! И не поймёшь сразу, шутишь ты или дразнишь мою натуру.
— Да какие тут шутки! Оружие при нас, всё прочее тоже. Значит, тактический отходной манёвр, — Максим посмотрел по сторонам, прикидывая дальнейшее направление. Махнув рукой, произнёс: — Вперёд. Успех любого отхода заключается в его непрерывности.
— Это что же, постоянно драпать, тьфу, то есть отступать?
— Конечно. Если ты не отступаешь, значит стоишь в обороне.
— А если не стоишь в обороне, а отступать уже некуда?
— Тогда отступаешь наоборот, оттуда — откуда некуда.
— Тьфу ты. Веди уж, генерал от отступления.
Они спешили, про себя проклиная быстро сгущавшиеся сумерки, надеясь, что их всё-таки не станут преследовать. А за что, собственно? Ничего же плохого они местным аборигенам не сделали. Если только местность вокруг кургана не была связана с каким-нибудь культом и не являлась территорией насквозь запретной для наглых, шляющихся где ни попадя чужаков.
Небо в наступившей ночи было почти чистым, только далеко на востоке мрачно виднелась сплошная чернота туч. Среди редких звёзд привычно царствовала Ириса, давая достаточно света, чтоб держать заданный темп, не спотыкаясь на каждом шагу.
Было тихо, если не считать, конечно, обычных для не обжитой человеком местности ночных звуков. И как издёвка над тишиной, донеслось дальнее 'Ги-ги!'
Беглецы молча переглянулись, поняв, что подтвердились их опасения на счёт погони. Этого 'ги-ги' они ни разу не слышали за все дни и ночи их бегства. И сами собой эти дурацкие звуки сразу отождествились с существами, которых крепыш обозвал болотными чертями.