Страница 14 из 87
— А-а, — разочаровался старик.
— А я вот думаю, — снова вмешался мужик в шапке, — Верховный Борова скоро погонит. Потом Борова посадят.
— Отчего вы так думаете? — спросил старик.
— Да как же иначе? — изумился мужик. — Я вон в Новых Мысках работал, это под Кирилловым. Автобан там строил. Потом через Унгурку мост новый возводили. Так там у нас как, вишь, до самого моста дошло, три декады без жалования вкалывали. Терпели всё. Потом ещё три. Тогда бастовать стали. Мужики, те что нетерпеливые, они сразу по домам разбрелись. Мы же остались, денежку нашу кровную требовать. И тут сам Боров примчался с жандармами. Согнали нас всех, Боров кричит: 'Скоты!' По матери кроет, а мы, значит, знай своё гнём, мол, жалование наше подавайте. Так он, Сатана такая, крикнул жандармам нас кнутовьём угостить. Ну после того я домой и подался.
— Так вот почему Межицкий в отставку подал, — задумчиво произнёс старик.
— Какой такой Межицкий? — нахмурился мужик в шапке. — Никакого Межицкого там не было. Кто он такой?
— Межицкий — бывший шеф-жандарм. Конечно, он там не был. Откуда ему там быть? Подал в отставку и поживает себе спокойненько.
Дальше Масканин слушать не мог, старик начал его раздражать. О Межицком Максим ничего не знал, но если это история — правда, то экс-шеф жандармерии отнюдь не 'поживает себе спокойненько'. На Межицкого легла тень позора, как можно после этого оставаться на своём посту и не потерять честь? Максим не понимал рассуждений старика. И эти его 'заезды' про Тайный Совет. Агитатор какой-то. Вот из-за таких граждан и происходят брожения в умах.
Самое время откланяться, но говорить что-нибудь соседу напоследок Масканин не стал. Пусть катится к чертям собачьим.
Как раз в этот момент по репродуктору возвестили о подаче поезда на Вольногорск. По пути к платформе Максим зарулил в уборную. Вскочил в свободную отдельную кабинку, быстренько справил нужду и достал 'Сичкарь'. Секунду поколебался, да загнал патрон в патронник, так — по привычке, на всякий случай. Привычка, говорят, вторая натура. А пружина, чёрт с ней…
На шестой платформе в миг образовалась толпа. Народ переминался и неосознанно жался поплотнее. Вряд ли от холода, хоть мороз постепенно крепчал, просто всем поскорее хотелось забраться в вагоны и занять места.
Когда состав остановился и первые пассажиры начали штурм вагонов, у хвоста поезда появился жандармский патруль. При виде их Масканин матюкнулся, слишком экипировка патрулей глаза мозолила. В бронниках, с ростовыми пулезащитными щитами и при автоматах. Такую экипировочку бы да на фронт! Интересно, они к боям в городе готовятся? Похоже, кто-то в верхах не на шутку струхнул, раз столько малиновых в город нагнали, да такую снарягу повыдавали.
Усталый проводник, старательно изображавший вежливую улыбку, внимательно проверил и прокомпостировал билет. По затоптанной ковровой дорожке Максим прошёл в салон, бухнулся на своё место и закрыл глаза. Теперь можно и поспать. Неудобно, конечно, спать сидя, но это сущая безделица. Бывало, и в строю спал и не падал. Максим заснул.
Он проснулся как от толчка, с чувством тревоги и смутной опасности. Не показывая виду, осмотрелся. Обзору ничто не мешало, общие вагоны не имели кубриков, всё пространство открыто. Часть пассажиров успела смениться, да и посвободнее стало. На первый взгляд, ничего необычного, если не брать в расчёт пару господ, выглядевших абсолютно спокойными на фоне остальных пассажиров, роптавших и раздражённых. Впрочем, роптали не все, кое-кто беззаботно дрых. Обособившаяся в противоположном конце вагона кучка нижних чинов, из отпускников, да староватый для своего звания подпоручик, согнувшийся во сне прямо через проход от Масканина. Хотя нет, не подпоручик, эмблемы на петлицах шинели инженерные, а раз инженерные войска, значит младший воентехник 2-го разряда. Из штатских никто не спал, дамы в возрасте шептались, барышни постреливали глазками, их кавалеры, да и просто весь разночинный народ, пялились в окна. В общем, ничего необычного…
Стоп. Взгляд Максима скользнул по добродушному господину в собачьем полушубке. Господин вежливо так, время от времени, перекидывался с соседями шутками, старался всех успокоить. Но вот такой ли он шутник и весельчак? Было в нём что-то такое, что не вписывалось в изображаемый образ. С первого взгляда всё в нём естественно, однако поднаторевший в физиогномике Масканин чувствовал фальшь. Ну не соответствовали его лёгкость и шутливость внутреннему состоянию, нет-нет да прострелит потаённая тревога.
Максим посмотрел в окно. Поезд стоял на станции какого-то маленького городка, названия отсюда видно не было. Была ночь. Станционные фонари больше освещали себя, нежели разгоняли темень. Из окна виднелась часть вокзала с однотипными на всех станциях часами. Полночь, верней чёртов получас. Максим припомнил расписание, если сейчас чёртов получас, тогда за окном должен быть Косовец — городок, где поезд обычно стоял не больше пяти минут. Но судя по всему, состав торчал здесь уж куда дольше.
Из-за угла здания появилась группа солдат во главе с офицером. Шёл он быстрым шагом, отрывисто отмахивая рукой, другой придерживал саблю. Солдат было пятеро, все с карабинами, у двоих на ремнях по кобуре. Когда процессия приблизилась к вагону вплотную, стали различимы пехотные эмблемы и нарукавные нашивки на шинелях. 1172-й запасной полк, значит не комендатура, как подумал Масканин в начале. Интересно, что им понадобилось в поезде? Если это какая-то проверка, то почему не жандармы или комендантские?
В салон офицер вошёл с пистолетом в руке, держа его впритык к поясу. Солдаты на шаг позади, с карабинами на изготовку. Противоположный выход перекрыл боец с 'Сичкарём', за ним двое с карабинами.
'Везёт мне на события', — промелькнуло в голове Масканина, когда он впотаёк расстёгивал кобуру и вытаскивал 'Сичкарь', хорошо, что по привычке ещё на вокзале Старграда дослал патрон в патронник. Одновременно с этим он оценивал офицера. Тот держал 'Сичкарь' прижатым к боку на уровне портупеи. Что ж, разумная мера предосторожности, ствол так просто не выбьешь, а выстрелить успеет. Офицер оказался в звании прапорщика, хоть и не молод совсем. Наверное, из унтеров после ускоренных офицерских курсов или из вольноопреляющихся выслужился. Заострённое лицо, цепкий взгляд, прикованный к весельчаку в собачьем полушубке.
— Далеко собрался, гад? — бросил прапорщик, пройдя в салон.
Краем глаза Масканин уловил шевеление в центре вагона. Естественно, шевеление не осталось без внимания офицера, он отвлёкся на какую-то долю секунды. Этого хватило, чтобы весельчак внезапно бросился к нему. Да так стремительно, будто не разделяло их метров пять. Сшиб офицера с ног, успев на лету выхватить свой пистолет. В этот момент в игру вступили ещё трое пассажиров.
Действуя рефлекторно, Масканин дважды выстрелил в воентехника, наставлявшего пистолет на прапорщика. Первая пуля перебила инженеру предплечье, 'Воркунов' полетел на дорожку. Вторая ударила в грудь. В тот же миг с места сорвался неприметный штатский, с лёту опрокинувший весельчака и навалившийся на него всей массой. Грохнул выстрел.
И словно вторя ему, ещё один, откуда-то сзади. Другой сообщник весельчака так и не успел пальнуть, кто-то из бойцов его опередил.
Не вставая, прапорщик извернулся и двинул ногой весельчаку в лицо. Тот обмяк. Офицер вскочил на ноги и склонился над помогшим ему штатским.
Бросившийся на помощь пассажир тяжело дышал, зажимая руками бедро, из которого фонтанчиком била кровь. Прапорщик сунул руку под отворот шинели и достал из кармана портсигар. Раскрыл его. Вместо сигарет там хранились ватные тампоны, набор тонких шприцов и жгут.
— Держитесь, — произнёс офицер, накладывая жгут. И следом воткнул шприц с обезболивающим.
— Капсула… — еле слышно прошептал раненый, разжимая окровавленный искусанный кулак. На ладони лежала желатиновая капсула. К гадалке не ходи, внутри порошковый яд. И наверное, мгновенного действия.