Страница 78 из 98
И как-то незаметно, он закрыл глаза и замечтался, совсем позабыв обо всем. И о том, что в любой момент может получить приказ и очутиться далеко от Орбола, затем лишь чтобы сложить голову у какой-нибудь безымянной звезды. А за этими мечтаниями также незаметно пришел сон. А когда Масканин очнулся и посмотрел на настенный хронометр, понял, что проспал обед. Странно, впервые организм выкинул нечто подобное. Возможно, он сильно увлекся грезами. Вспомнились слова одного из преподавателей кадетского училища, что молодому лучше не доесть, чем не доспать. Что верно, то верно, но в другой раз о пропущенном обеде пришлось бы подосадовать, но не сегодня. Вечером еще представится возможность наверстать упущенное. И даже с лихвой.
До назначенного Вероникой времени осталось еще четыре часа. Можно скоротать время общением с соседом, если тот, конечно, окажется хоть немного дружелюбным. Интересно, почему, по словам комендантши, все его предшественники старались переселиться в другие номера?
– Кого там принесло? – послышался за дверью ленивый недовольный голос.
Масканин улыбнулся и постучал еще раз.
– Какого черта?
В этот раз в голосе прозвучала угроза, но не послышалось звуков шагов. Если не считать музыки и тихого непонятного кряхтения, за дверью было тихо.
Масканин постучал вновь, начав всерьез сомневаться, что его сосед не мудила.
За дверью что-то грохнулось, что вызвало длинную очередь несвязных матов. Наконец, дверь отошла в сторону. В проходе стоял коренастый с широким недружелюбным лицом человек лет примерно сорока пяти, одетый в легкое нижнее белье, попросту говоря, в летние кальсоны. Пара заспанных широко поставленных мутно-голубых глаз смотрела на вторгшегося незнакомца так, словно готова была испепелить. В нос бил сильный пивной дух.
– Ты кто?
"Я кто? Однако!". Масканин состроил наглую рожу.
– Я вообще-то живу тут. Дай, думаю, зайду, познакомлюсь.
– А-а-а! Сосе-ед! – уже вполне дружественно и даже обрадовано протянул крепыш. – Ну, заходи! Не стой там, как рыба об лед…
Масканин пожал протянутую руку, отметив, что соседова ладонь больше его собственной раза в два.
– Паша. Некоторые придурки зовут меня Паша-чудик, но я не злюсь.
– Масканин. Костя.
– Проходи. Садись вон туда. А я сейчас.
Масканин уселся за стол, заставленный добрым десятком пивных банок, осмотрелся, пока сосед подходил к окну и что-то выгребал из стоящих под ним ящиков, вокруг которых была выставлена батарея пустых бутылок. Комната была тех же размеров и с такой же непримечательной мебелью, что и у него. Но на этом сходство заканчивалось. Слово "бардак" было слишком мягким для этого места, скорее "жутчайший бардак" или лучше "упорядоченный хаос". Кровать – единственное место, на котором ничего не было. Все остальное пространство завалено коробками, фанерными и пластиковыми ящиками, предметами одежды, какими-то полуразобранными частями аппаратуры непонятного назначения и, конечно, пустыми пивными банками, такими же совсем пустыми винными, коньячными, водочными и еще какими-то бутылками. Из приоткрытой покосившейся дверцы платяного шкафчика выглядывал висевший на тремпеле китель с серебристым погоном старлейта. На одной из стен подергивалась голограмма с изображением пустынного ночного ландшафта неизвестной безжизненной планеты. Изображение то и дело рябило, видимо, блок питания расходовал последние крохи энергии. И что такого интересного хозяин этой хибары нашел в безжизненном ландшафте? Но у комнаты все же была одна достопримечательность. Рядом с обшарпанным шкафом, что был прижат к стене у окна, красовался стереовизор. Орболского производства, судя по виду, при том последнего поколения, с набором всевозможных функций и наворотов для объемного изображения. Транслировалось, с первого взгляда не совсем понятное, но красочное зрелище побоища роботов. Побоище скоро сменилось блоком спортивных новостей. В левом нижнем углу стереоизображения выделялся значок со словами: "Канал 101 Азартный Спорт". Но звука не было.
– Во! Нашел! – Паша-чудик достал из ящика бутылку без этикетки и поставил на стол. – Это пимовый спирт. Всего-то тридцать пять градусов. Пробовал? Говорят, жуткая дрянь.
– Пимовый коньяк, что ли?
Хозяин берлоги разлил в рюмки мутно-оранжевое содержимое бутылки.
– Ну, – улыбнулся сосед, – за знакомство!
Масканин выпил вслед за ним и скривился. Пимовое вино ему нравилось больше. Да, что говорить! Оно было одним из самых лучших вин, что ему доводилось пробовать. Но пимовый спирт не лез ни в какие ворота.
– Хм, действительно дерьмо, – раздосадовался Паша-чудик, глядя в пустую рюмку. – Лучше я его спрячу. Потом подсуну кому-нибудь.
Мигом закупоренная бутылка исчезла под столом, при этом раздался звон пустого стекла.
– Давай по пиву врежем, что ли. Как, идет?
– Идет. Доброе пиво не помешает.
Они вскрыли по банке. Пиво и в самом деле оказалось добрым и обладало сказочным названием: "синий шахтер".
– Знаешь, Паша, жил я тут потихоньку и все мечтал узнать, что ж у меня за неуловимый сосед такой.
– Давно здесь?
– Давненько. Но не так чтобы очень. И успел наслушаться загадочных намеков от комендантши.
– Хэ, мымра! Карга старая. Ты от нее и про себя когда-нибудь сказки услышишь, попомни мое слово. Есть у нее мания – подслушивать разговоры и делать ей одной понятные выводы. Ну ладно, пусть ее… Когда я перевелся в Миду, из общаги почти не вылазил. Это сейчас пошла эта чертова круговерть. Поначалу я и на службу ходил только на утреннее построение. Отметился – и домой. Теперь же, видишь, отрываюсь.
Сосед сделал глоток и продолжил тараторить, наконец-то найдя себе жертву, на которую можно вывалить все, что на языке не держится.
– Застрял я, значит, на учениях с сорок восьмой бригадой. Попал в самую задницу, сутками в своем корыте торчу… – Сосед скорчил страшную гримасу. – У, мать их за ногу! Я-то сам не штурмовик, а инженер-кибернетик. Рэбовец, в общем. Оператор на постановщике помех ДИ-6. Сейчас все больше ставлю помехи для систем наведения ракет, да забиваю эфир по всем СС-диапазонам. Короче, создаю вашему брату трудности, чтоб все как на войне было. Теперь вот дали мне три цикла на отдых. Потом снова учения, – он ухмыльнулся, – делать всякие пакости. Люблю я это дело, Константин. Я, можно сказать, своего рода, виртуоз по пакостям.
– А Новолетие?
– И что? – отмахнулся сосед и затараторил дальше: – Живу один, предоставлен сам себе. Короче, варясь в собственном дер… э-э… соку. Была жена, но мы с ней разбежались, да чуть не порешили один другого. Или один другую? Иногда, бывает, с бодуна встанешь и рожа ее мерещиться. Жалко, что только мерещиться, переломал в пустую кучу мебели. С родней общаться тоже не хочу, хотя иногда и приходится. А шарахаться по "веселым заведениям", так они мне в одном месте сидят. Да и устал я. Лучше посижу в моей берлоге, да буду пробовать на прочность фортуну, делая ставки. Это, считай, единственная отдушина, что у меня осталась.
'Как же тебя такого сюда занесло?' Масканин сделал большой глоток и заметил:
– Какой-то ты мрачный…
– Это я-то мрачный? – Паша-чудик отбросил пустую банку и вскрыл новую. – Что думаешь, я нытик? Нет, я не нытик. Я просто давным-давно отчаялся… Но все же верю в удачу. Иногда, бывало, так прижимало, что думал, ну все, крышка мне. А потом, госпожа фортуна делает реверанс и смотришь, жизнь хоть и остается дерьмом, но уже не так воняет. Так меня и на флот занесло. Не знаю где б я сейчас был, если бы вообще где-то и как-то был, если б не флот. Наверное, где-то в безымянной могилке… И в тоже время, меня пугает, что мое будущее связано с флотом. Здесь не принадлежишь сам себе.
– Не понимаю. Ты же только что…
Паша махнул рукой. А Масканин спросил:
– Об отставке не думал?
– Н-да, сосед, вопросик твой… Я какого рожна, по-твоему, в это сраное королевство потопал? Какая отставка? Зря я что ли в Добрый Корпус записался? И при том… – он дважды глотнул и крякнул. – Останься я в нашей империи, кто меня отпустит? В предвоенное время? Меня даже за пьянку не выгонят. Попадусь, вылечат, сделают психологическую коррекцию и обратно в строй. Нет уж, нет уж! Лучше так как я сейчас. А вообще, дисциплина, по правде, – это для меня спасение. Но как она меня достала, мать ее… Не разгуляешься, в общем. По натуре я человек не военный. Я и сам порой не знаю чего хочу, но знаю, что не люблю военщину.