Страница 63 из 98
– Это уж как решит кадровик, – сказал Масканин.
– Значит, надо с ним попробовать договориться, – решил Чепенко. – Это я беру на себя.
– Если только, – Масканин улыбнулся, – он не забудет о твоем существовании сразу через несколько минут.
– Не забудет, – уверенно заявил Чепенко. – Я умею оставлять о себе память надолго.
– Ага, – поддел его Бобровский. – Особенно не в лучшем свете.
– Да иди ты…
Все оставшиеся офицеры оказались в одном звании – лейтенантов русского флота, из-за чего возникла небольшая сложность. Каким образом заходить по старшинству? В конце концов, после долгого мучительного процесса поиска выхода из этой проблемы был вынесен общий вердикт: заходить по желанию.
– Где тут у вас строевой отдел? – спросил у дежурного вышедший из приемной капитан-лейтенант.
– Подымитесь гравилифтом на второй уровень.
Каждый следующий входящий находился за дверью не более трех минут. Подождав с полчаса, на доклад пошел Чепенко, а когда вышел, бросил товарищам:
– Буду ждать вас наверху.
За ним пошел Бобровский. Потом очередь дошла до Масканина. Переступив порог, он предстал пред строгим начальственным взором.
– Ваше превосходительство, лейтенант Масканин! Прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы!
– Вольно.
Масканин слегка расслабился. За широким столом, заставленным аппаратурой, восседал довольно упитанный, моложавого вида, начальник дивизии и изучающе смотрел на вошедшего офицера. Мундир на нем был опетский (точнее нишитурский, так как опетцы не стали ломать голову над созданием новой формы одежды, ограничившись лишь введением новой символики), погоны же были русские – черное поле с вышитой серебряной канителью змейкой и с серебряными соколами – символами Русской Империи. На груди скупая орденская планка и наградной знак отличия 'Эзель'. Примечательный знак, такие носили не многие, потому как в живых мало кого осталось из участников знаменитого прорыва к системе Эзель во время последней русско-султанатской войны. Про себя Масканин порадовался, служить под командой бесстрашного героя – всегда приятно, а если к тому же он опытный офицер, то приятно вдвойне.
Начальник дивизии, между тем, выбрал из стопки одну из пластиковых карточек – удостоверение военнослужащего, которое мигом скрылось в щели считывающего устройства. Контр-адмирал минуты две читал выведенную на экран персональника информацию (послужной список, характеристики и прочее). За это время Масканин оценил обстановку кабинета. Здесь находилась дорогая мебель, удачно гармонирующая с обшитыми ценными породами дерева стенами. Справа у входа стоял закрытый, со множеством отделений и дверец, шкаф, сработанный внешне под дерево, но на деле из несгораемого пластика. На полу темно-зеленый однотонный жесткий палас. На сейфе, позади хозяина кабинета, бросался в глаза аквариум с несколькими рыбками довольно причудливых форм и еще каким-то неуклюжим неизвестным существом, которое, казалось, то сверкало, то вообще горело изнутри, переливаясь всеми цветами радуги.
Начальник дивизии оторвался от экрана.
– О вас хорошие отзывы, лейтенант. Награды, личная благодарность от адмирала Курбатова. Нам нужны такие офицеры как вы. Добро пожаловать в шестнадцатую штурмовую.
Он отдал удостоверение и добавил:
– Зайдете в строевой отдел.
– Разрешите идти?
– Идите.
Масканин отдал воинское приветствие и покинул кабинет. По пути к гравилифту, он вдруг остановился на полушаге и вернулся к дежурному.
– Скажите, сударь, что это за штуковина в аквариуме у начдива?
– Это… прогус, – ответил тот, слегка растерявшись.
– Красивый этот прогус. Он водится тут?
– Да, в лозановом море. Эта тварь – страшно прожорливая. Хищник и причем сильно ядовитый.
– А как же те рыбки, что в аквариуме? Он их не того?
– Они для прогуса слишком крупные.
Масканин кивнул и пошел к гравилифту, загоревшись идеей завести собственный аквариум с таким же прогусом. А дежурный за его спиной слегка пожал плечами, удивляясь странному интересу крепко сбитого лейтенанта с некрасивым шрамом на щеке, и проводил его удаляющуюся, обладающую пружинистой походкой фигуру, задумчивым взглядом.
Масканин пробыл в строевом отделе считанные минуты, потом зашел по указанию в еще один кабинет, где у него потребовали продаттестат, который обещали переслать куда надо. Разобравшись со всем этим, он поднялся на верхний уровень и покинул капонир.
Снаружи уже ждал другой гравитолет. Рядом с ним стояли и курили некоторые офицеры, среди которых были и его товарищи.
– Ну, куда тебя? – спросил Чепенко.
– Шестьдесят третья бригада.
– Слыхал, Бобёр! А ты не верил в мой талант находить общий язык.
– В какую эскадрилью? – поинтересовался Бобровский.
– В третью.
– Значит, будем вместе, – Чепенко победно ухмыльнулся и просветил Масканина. – Я тут с Гришкой пари успел заключить. Он думал, что наши одинаковые назначения просто совпадение. Да, Бобёр?
– Я и сейчас так думаю, но доказать не могу.
– Масканин здесь, назначение то же. Ты проиграл.
– Ладно, – сдался Бобровский. – Ну проиграл. Я, похоже, всегда проигрываю все пари.
– Ерунда все это, – сказал ему Масканин. – Зато мы вместе.
– И расставаться не хотелось бы, – заметил Бобровский. – Первых шестерых в семьдесят третью назначили.
– А на что спорили?
Бобровский махнул рукой и криво усмехнулся.
– Это даже не серьезно, – он приподнял свой саквояж.
– Лимат на неделю лишен сладкого.
Масканин посмотрел на Чепенко. Тот развел руками и оправдался:
– Для меня это вопрос принципа: досадить этому маленькому зеленому засранцу.
Недалеко от капонира приземлился еще один гравитолет, из которого высыпала очередная группа, состоявшая, в основном, из мичманов.
– И зачем это начдиву пропускать всех через себя? – удивился Чепенко. – Я бы за день задолбался, а на второй полез бы в петлю.
– Так то ты… А он, может, получает от этого непонятное удовольствие? – предположил Масканин.
– Тебе, Костя, только волю дай… и ты объявишь его заботливой наседкой.
– И в мыслях не было, – Масканин примерился, успеет ли покурить и понял, что нет. – А пофантазировать не запретишь. Да и кандидатов в наседки можно найти более достойных. Пошли что ли…
– Ну что, все собрались? – крикнул пилот, когда на борт запрыгнул последний из офицеров, назначенных в шестьдесят третью бригаду.
Гравитолет взмыл в воздух. Короткий перелет на небольшой скорости отнял всего десять минут и завершился у одинокого капонира, идентичного внешне с тем, который только что был оставлен. В двухстах метрах от капонира начиналась гряда из дюжины небольших земляных холмов. Это были равноудаленные друг от друга просторные подземные ангары для штурмовиков.
Пилот спрыгнул на землю и трусцой припустил к капониру. Минут через пять он вернулся, объявив, что начальника бригады ни на командном пункте, ни в штабе нет и что придется его искать где-то в ангарах.
Гравитолет снова взлетел и пошел вдоль холмов, протянувшихся километра на два, пока пилот не заметил, что крайний из них открыт. После чего подогнал воздушную машину к нему чуть ли не впритык и посадил на землю.
Словно идеально разрезанные вдоль, две половинки длинного овала холма ангара были разведены метров на сорок. Между ними были видны обнаженные двойные бронеплиты, так же разведенные в стороны, в прослойке между которыми виднелось оборудование защитного ядерного генератора. По периметру проема разместились блоки какой-то аппаратуры. Рядом, в метре над землей, зависли три большие гравиплатформы, нагруженные контейнерами самых разных габаритов. Контейнеры проворно подбирали специальными зажимами роботы, снабженные гравитационными ранцами. На внушительных и угловатых корпусах роботов хорошо виднелись эмблемы с цифрой "63". Захватив очередной контейнер, они опускались под землю. Всего их было около двадцати, и корректировали их работу три оператора.