Страница 58 из 98
– Недопонял. Кто тебя знает здесь на борту "Ливадии"?
– Стоп, Костик. Ты что не соображаешь? Ты что не понимаешь, что ты означаешь в раскладе Шкумата? Поверь моему слову, в ближайшем будущем ты с ним встретишься.
– Причем здесь он? Каким он боком ко мне? Я простой старлейт королевских ВКС, а теперь уже лейтенант Корпуса великого князя… – Масканин вдруг осекся и помрачнел. – Ладно, убедила.
– То-то, слушай, что старшие говорят, – Хельга робко поцеловала его в щеку. – Я навещала твоего отца…
– И как он? Сильно злой? Я ведь и весточки подать… Все блокируется, секретность, чтоб ее!
– Я ему все объяснила.
– Погоди. А когда ты его видела?
– Совсем недавно. А потом меня в Екатеринаслав вызвали и я клипером на Владивосток. Мне сообщили, что ты на "Ливадии" будешь… Ну и я… Все равно ведь на Орбол лететь, вот и решила тебя повидать.
– Дела идут, контора пишет… А я уж думал…
– Блин, Масканин, ты еще надуйся. Ну точно твой папА.
– Да нет, я не дуюсь. Что я, порядков не знаю?
– Ну вот и ладненько, вот и замечательно. А теперь давай на время забудем обо всем. Не могу больше сдерживаться.
– Ты читаешь мои мысли.
– Нет, язык тела…
Все последующие сутки полета Масканин пропадал у Хельги, в отдельном отсеке где-то среди лабиринтов на самой корме. Туда не забредал даже экипаж и у него было подозрение, что отсек этот даже не значился в схеме лайнера. И что интересно, в отсек вел проход из каюты Лилии. Мда, такие вот тайны "Ливадии". В общем, Масканин посещал свою каюту только лишь за тем, чтобы отоспаться.
Пожалуй, впервые после освобождения из тюрьмы БН Хельга была счастлива. Вино, цветы и весь доступный романтический набор, разговоры часы на пролет, а еще необыкновенное чувство единения, когда вдруг понимаешь, что обрела, наконец, нечто очень важное, волнующее и возвышенное – то, что, казалось, утеряно навсегда. Это было похоже на сладкий сон. А где-то в душе ей не верилось, что Костик в самом деле реален, из плоти и крови. В общении с ним она находила удовольствие даже от простого его созерцания. И в этом было нечто магическое. Хельга была по настоящему счастлива.
– А как мы потом свяжемся? – спросил он как-то у нее.
– Я остановлюсь у Лилии, возьмешь у нее адрес.
– То есть, мои свидания с тобой под ширмой моих свиданий с ней?
– Ничего лучше я пока не придумала.
– А ей-то что за интерес?
– Не задавай дурных вопросов.
Масканин пожал плечами, он был готов принять ее условия.
– Неужели это не сказка? – спросил она. – Я все еще не пришла в себя. Иногда мне кажется, что я нахожусь в дурмане, но прекрасном дурмане из которого не хочется выходить. Представляешь, Костик, мне до сих пор не верится, что ты вот лежишь рядом со мной и что через секунду ты не растаешь, не исчезнешь навсегда.
– Бедняжка, – он поцеловал ее. – Тебе и в самом деле пришлось хуже.
– Не знаю, если честно. Просто я боюсь.
– Я тоже. Тоже безумно боюсь потерять тебя вновь.
Она шутливо прищемила пальцами его нос.
– Правда?
– Угу…
Его мысли лениво взбрыкнули, как пьяные лошади. Рассеянно и обрывочно он думал о Хельге, думал, что она нисколько не потеряла в красоте, не смотря на возраст и застенки БН. Да и своей в доску она была. И вот одна из таких мыслей пролавировала на поверхность и сорвалась на язык:
– Выходи за меня.
– Ты сказал это, – она закрыла глаза и прижалась к его груди.
– Ты согласна?
– Твой отец съест меня с потрохами…
– Я же не за него предлагаю.
– А твоя мама оторвет мне голову, выцарапает глаза и… даже не знаю…
– По-моему, я взрослый мальчик.
– Дети в любом возрасте остаются детьми. Ты подумай, я ведь вдвое тебя старше.
– Сто лет впереди – это много. Смотри как ты сохранилась.
Она улыбнулась.
– Да, Костик, ты все тот же. Ну не можешь, чтоб не подколоть. А ты подумал, что нашу женитьбу не разрешат?
– Посмотрим еще. Дорасту до каперанга, получу дворянство… Хм, долго ждать придется. Но в принципе, ты согласна?
– Нет, Костик. Прости. Сказал бы это кто другой, я не приняла бы всерьез…
– Понимаю, пусть сперва все утрясется. Подождем моих чистых просветов и тогда…
– Ничего ты не понимаешь. Ты молод… Мне очень приятно, что ты замуж зовешь и… что это именно ты… Но все равно… – она грустно улыбнулась. – Знаешь, когда-то мне уже делали предложение, но я тогда повела себя глупо. Мне казалось, что спешить незачем, все еще впереди… Да, что вся жизнь впереди. А потом долгие годы безумно жалела, что не вышла за того человека.
– Мда, – Масканин хмыкнул и намотал на палец ее прядь. – И какая мораль?
– Мораль проста: и думать забудь. Найдешь себе девочку, женишься… А со мной счастья не будет.
– Не люблю, когда за меня решают.
– Да брось. Посмотри на нас со стороны, посмотри правдиво. Мы любовники, Костя. И только. И нам хорошо наедине. К чему слова? Мы вместе и это главное. Давай сейчас просто побудем вдвоем, а потом мы никуда друг от дружки не денемся… какое-то время.
– Ну, Хельга…
За последующие дни Масканин всего один раз увидел Чепенко, застав того за обедом. Все темы Чепенко упорно переводил на амурный фронт, поведав о собственных похождениях и об окончательном фиаско Бобровского. Последний крепко приударил за Амандой, так оказалось звали ту даму, с которой Масканин его видел в вечер знакомства с Лилией. Несмотря на настойчивые знаки внимания, Аманда не проявляла интереса к назойливому кавалеру. Тогда Бобровский пошел на рискованный шаг – найти путь к ее сердцу через лимата. Зверек очень заинтересовал ее и даже не укусил, вопреки прогнозам Чепенко. Но и этот крайний шаг остался не оцененным. В тот же вечер вездесущий Чепенко увидел Аманду в компании молодой полноватой девицы, с которой она отправилась к себе в номер.
– Значит дело не в нем самом, – сделал вывод Масканин из рассказа приятеля.
– Когда я Бобру рассказал, – усмехнулся Чепенко, – он даже не поверил. Срам какой! Давно слышал, что у федератов бабы с бабами спят, но думал, брешут.
– С чего взял, что она федератка?
– А ты приглядись к ней, если будет возможность. Говорит вроде чисто, но фразы строит не по-нашему. На нишитуранском тоже говорит чисто, но… Нишитурцы так не говорят и не ведут себя. В общем, она или из ОМН, или из которонских миров.
– Которонских? Тогда конфедератка… Хотя, не важно. Передай Гришке, пусть вспомнит, что я ему говорил о миллионах орболианок.
В последний вечер рейса любовная фортуна, похоже, все-таки улыбнулась Бобровскому, по крайней мере, ему так казалось. Несколько часов к ряду он то танцевал, то распивал коктейли с очень даже миловидной брюнеточкой, тоже, кстати, туристкой из Объединенных Миров Намара. И каждый раз прижимаясь к ней в медленных танцах, вожделенно предвкушал предстоящие подвиги. А поцелуи брюнетки были очень даже многообещающими. Когда, наконец, она завела его в свою каюту и они начали, сгорая от взаимного желания, освобождаться от одежды, Бобровского поразил очередной удар Злого Рока. Миловидная брюнетка, мягко говоря, успела сильно наклюкаться и отрубилась прямо в процессе раздевания. Скомкав в руках одежду и не проронив ни слова, Бобровский уложил ее на койку. Упражняться с бревном ему и в голову не пришло и потому он отправился вон, тушить пожар чувств крепким кофе.
По прибытии лайнера в порт назначения, Масканин взял у Лилии адресок ее тети. Долго и задумчиво он вертел в руке пластиковую карточку, которая в этот момент для него олицетворялась со входным билетом в новую жизнь. На обратной стороне хельгиной рукой были написаны слова: "Жду с нетерпением".
"Вот так, значит? – подумалось ему. – Жду с нетерпением? Ну, блин, Хельга…"
Распрощавшись с Лилией, он отыскал стоявших особняком своих попутчиков, к которым и присоединился.