Страница 55 из 98
– Ты уже освоился тут? – спросил Чепенко.
– Пока не успел, – ответил Масканин с улыбкой.
– Напрасно, здесь есть некоторые соблазны, которые не дадут помереть от скуки. Мы вот вчера в танцклуб сунулись, на четвертой палубе который. Танцы в невесомости, хорошая кухня, толпы одиноких красавиц. Потом черт нас дернул в казино забрести. А там, как оказалось, с нашими финансами делать нечего, – Чепенко глянул на товарища и в подтверждение своих слов, спросил: – Скажи, Бобёр?
– А? Ну да… – рассеянно произнес думавший о своем Бобровский, тщательно пережевывая мясо. – Минимальные ставки от нескольких тысяч крон.
Масканин снова улыбнулся.
– Говорят, все подобные заведения закроют, по крайней мере на лайнерах.
– Во-во, – кивнул Чепенко, – как в имперские времена было. Кагеру не нравятся казино, тем более на лайнерах.
– А чего ж он их разрешил? – спросил Бобровский.
– Он не разрешал. Такие "Ливадии" у федератов закупают…
– Не понял, – Бобровский усмехнулся. – С чего это они такие имена дают?
– Дают здесь, в королевстве, – вмешался Масканин. – "Ливадия" как-то лучше чем какая-нибудь… Неважно. Вы, ребята, смотрю, не из королевства.
Чепенко и Бобровский переглянулись.
– Что заметно? – спросил последний.
– Его Величество просто Кагером называете.
– А-а… Добровольцы мы. А сам?
– Тоже. И поэтому предлагаю это отметить. Все эти казиношки, где собираются ожиревшие толстосумы и карточные шулеры, мне как-то не по душе. Предлагаю навестить какое-нибудь место, где можно встретить прекрасный пол.
– Принимается, – кивнул Чепенко. – Тогда мы зайдем за тобой к часам… этак к одиннадцати вечера, примерно.
– Каюта: пять-семьдесят два.
– Угу, запомнил. Хэ… За это стоит выпить, за предстоящую ночку.
Масканин, как и остальные, в несколько долгих глотков выпил второй бокал, не утруждая себя дегустацией букета, и поставил его рядом с салатницей, потом доел мясное блюдо, размышляя над тем, что как-то сразу проникся симпатией к своим новым спутникам.
– Вы в отпуске, ребята?
– Если бы, – ответил Чепенко. – Получили назначение в шестнадцатую штурмовую.
– Вот так новость, – обрадовался Масканин, – теперь я даже вдвойне рад нашему знакомству. У меня то же назначение.
– Слыхал, Бобёр? А еще говорят, чудес не бывает, – улыбнулся Чепенко. – Крейсерская дивизия?
Масканин мотнул головой.
– Седьмой флот.
– Странно. Ты же вроде в Корпусе?
– Не мы выбираем, а нас назначают.
– Понятно. А на каком корабле ходил?
– Эсминец "Защитник", погиб при Ютиве III.
– А-а… Наслышан про эту бойню, награды за нее?
– Вот эта, – Масканин показал на орден доблести, – золотой крест за призрак. А вы?
– Десантная дивизия Корпуса. Пилоты батальонных десантно-штурмовых кораблей. Мы с Бобровским еще с самой Академии вместе и по распределению попали тоже вместе. Так получилось, что наши ДШК погибли тоже вместе, ну а мы… ну а мы выжили. Повезло.
– Честно говоря, – произнес Бобровский, расправившись с бифштексом и жаренным картофелем, – не хотел бы я оказаться на месте тех ребят, которых мы доставляем…
– Во-во! – согласился Чепенко, с хмельной резвостью мотнув головой, – Бросаем их в самое пекло. Вообще-то, они мне всегда казались безумцами. Могу лишь догадываться, что они переживают… Сверху все это похоже на ад кромешный.
– Мне это знакомо, – произнес Масканин немного скованно, вновь вспомнив Ирбидору. – Когда-то и мне пришлось быть десантником.
– Да ну!
Масканин попытался улыбнуться.
– Было дело. Выпрыгиваешь из капсулы, бежишь, стреляешь, зарываешься в землю, снова стреляешь, потом опять бежишь и стреляешь. И главное, поменьше думать о собственной смерти и побольше стрелять.
– И сколько у тебя выбросок?
– Одна.
– Для некоторых операций и одной слишком много. Сам видел.
Краем глаза Масканин заметил, как слегка дернулся Бобровский, сидевший доселе спокойно. Потом сосед полез под стол, в незамеченный до сих пор небольшой саквояж.
– Что, Бобёр, твой гад проснулся? – спросил с досадой Чепенко.
– Проснулся.
– Опять куснул?
– Угу, проголодался.
– Я тебе всегда говорил, закрывай его, гаденыша.
– Вы о ком? – Масканин был озадачен.
– О лимате, – ответил Бобровский. – Хочешь глянуть? Только осторожней, цапнет.
Масканин наклонился под столик и увидел в раскрытом саквояже зверька размером с два кулака, обладавшего ярко-зеленой пушистой шерстью и бело-рыжим гребнем. Пара зорких черных глаз цепко следил за незнакомцем, набравшимся наглости рассматривать своенравного сарагонского хищника.
– Дай-ка ему сладенького, – предложил Чепенко. – Может быть скотинка опять уснет.
– Иди ты к едрене фене… – недовольно пробурчал хозяин лимата, но все же выбил заказ бисквитного торта. – Тебе лишь бы он вечно спал.
Чепенко ехидно улыбнулся.
– Вечный сон пошел бы ему на пользу.
Когда пневмостворки выплюнули заказ, Бобровский аккуратно поместил пластиковую тарелочку с тортом в саквояж. Оттуда раздалось громкое чавканье вперемежку с не менее громким утробным урчанием.
Громкие и откровенные звуки начали привлекать внимание. Некоторые посетители из-за соседних столиков, кто заинтересованно, а кто и с подозрением, стали бросать косые взгляды на трех офицеров. Один старичок даже откровенно глазел на них и недовольно покачивал головой.
– Старый пень, – возмутился Чепенко шепотом. – Видать, всерьез подумал, что это мы так смачно чавкаем.
– Бабушка гадала – надвое сказала, – буркнул Бобровский в ответ товарищу и быстро закрыл саквояж.
– Ага, – отпарировал Чепенко, – то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет.
– А в открытую отчего не покормишь своего хищника? – поинтересовался Масканин, но когда увидел набычившееся лицо Бобровского, понял, что спросил что-то не то.
Ситуацию прояснил Чепенко.
– Лучше не надо об этом. Знаешь сколько Гришке влетало в столовках и ресторанах? Даже от командования. Лимат, тварюка такая, может повести себя не предсказуемо, например, погулять по соседним столам или попробовать на вкус щиколотку какой-нибудь дородной дамы…
– Тогда почему бы не кормить его в своей каюте?
– Так этот маленький гад каким-то образом чувствует, где находится. И ни черта не жрет в каюте. Предпочитает, видишь ли, принимать пищу со своим хозяином. Верно, Бобёр?
Бобровский невесело хмыкнул в подтверждение.
– Не есть же и хозяину все время в каюте? – продолжил объяснять Чепенко. – Вот и приходится изворачиваться.
…Наступил вечер. Впрочем, понятие "вечер" было довольно условно и отображало стандартное время по которому жил лайнер. А для пассажиров это мог быть и день, и утро, и ночь, как кому было удобно.
В назначенный час дверной видеоэкран показал, что у каюты появился Чепенко. Масканин был уже полностью готов и покинул каюту.
– А где Бобровский? – спросил он по пути к безинерционному лифту.
– Да снова сюсюкается со своим чудовищем. Найдет нас через четверть часа.
– Похоже, ты недолюбливаешь этого лимата.
– Недолюбливаешь? Да я его просто ненавижу! Смотри, – он показал перевязанный палец. – Вцепился, зараза, после обеда и изглодал бы до кости, если бы у меня не оказалось под рукой шокера.
Безинерционные лифты на этом типе лайнеров являлись, мягко говоря, агрегатами своеобразными. Для того чтобы воспользоваться лифтом, необходимо было попасть в специальный отсек. А в нем уже скопилось около двух десятков ожидающих. К тому моменту, когда офицеры дождались прибытия кабинки, количество пассажиров, решивших попасть на нижнюю палубу, успело удвоиться. Но как оказалось, сам лифт был довольно просторным, способным заглотить еще большее количество людей.
Четвертая палуба была специально предназначена для активного отдыха и увеселений. Здесь располагалось несколько танцклубов на любой вкус, казино, виртуальные развлечения, плавательные бассейны, клубы по интересам и некоторое количество дорогих и шикарных кают первого класса.