Страница 6 из 47
Мы спустились по заброшенной узкоколейке в карьер. В стороне, возле самого обрыва, стояли две машины, и около них — кучка людей. Среди них я заметил двух милиционеров и одного военного в форме Министерства госбезопасности, с погонами майора. Перед нами расступились, и я увидел на земле человека с неестественно раскинутыми руками, в рваном и грязном костюме. Вся голова его и лицо были сплошь залиты кровью.
— Экая беда! — сказал кто-то из толпы. — И как это не догадались огородить карьер или хотя бы фонари поставить? Сейчас ночи темные. Тут и здоровый человек сорваться может, не то что сумасшедший.
Я вспомнил, как ловко Сердобин соскочил с лесов, и подумал, что едва ли он мог нечаянно свалиться.
— Едва ли он свалился нечаянно, — сказал я. — С лесов он чрезвычайно ловко соскочил. Мне думается, сам бросился.
— И то может быть... Сумасшедшему что в голову не взбредет. Может, здесь и самоубийство, — согласился говоривший.
Майор взглянул на меня, подошел и протянул руку.
— Здравствуйте, товарищ Зернин, — сказал он, чуть улыбнувшись. — Узнаете?
Передо мной стоял бывший начальник спецотдела нашего института Рожков. Я сразу узнал его, хотя не видел несколько лет: он служил у нас перед войной, а потом уехал на фронт.
— Узнаю, товарищ Рожков. Здравствуйте! Вот не ожидал вас встретить! Вы теперь здесь работаете?
— Как видите. Уполномоченным по району... Очень рад возобновить с вами знакомство. Я-то вас отлично помню. Вы что же, приехали сюда на завод?
— Да. Получил назначение. По к работе еще не приступил. Гуляю пока. Решил провести здесь отпуск.
— Что же, прекрасно. — Майор отвел меня немного в сторону.— Скажите, — продолжал он, — вы, я слышал, имели случай встречаться с этим погибшим. И даже будто бы боролись с ним?
— Да, представьте! Он напал на меня ночью. Должно быть, принял за кого-то другого. Я еле отбился... Несчастный человек!
— Если вы свободны, — сказал Рожков, помолчав, — то я просил бы вас уделить мне немного времени. Надо порасспросить вас обо всем этом как следует. Словом, нужны ваши показания. Едемте! Тут недалеко.
Мы сели в машину и через четверть часа уже были в городе, у здания управления. Майор провел меня в свой кабинет, предложил кресло, а сам сел за письменный стол.
Некоторое время он сидел молча, подперши руками голову. Теперь я мог лучше его разглядеть. Он заметно возмужал, пожалуй, постарел с того времени, как я его видел в последний раз и казался старше своих тридцати пяти лет. Чисто выбритое лицо, загорелое и обветренное, носило следы усталости. Серые глаза из-под густых, сросшихся у переносицы бровей теперь глядели строго и даже сурово, но на губах по-прежнему часто появлялась едва заметная улыбка.
— Ну, рассказывайте, что с вами случилось, — сказал он, подняв на меня глаза.
Я подробно рассказал о своем ночном приключении со стариком Сердобиным. Упомянул и про бессмысленную фразу, которую безумец несколько раз выкрикивал, Майор слушал внимательно.
— Это вовсе не бредовая фантазия, как можно думать, — сказал он помолчав. — Эта фраза, возможно, имеет серьезное, очень серьезное значение. Ее кричал на всю площадь его сын Толя в последний момент, стоя под виселицей с петлей на шее. Понятно, что несчастный отец на глазах у которого все это происходило, запомнил его слова и хоть и не понял их смысла, но повторял в припадке сумасшествия. Ну-с, теперь о другом. Я вот что хочу вам предложить... Вы видели младшего сына Сердобина, Петю?
— Видел.
— Так вот, у нас создалось впечатление, что этот Петя знает тайну, касающуюся одного важного обстоятельства, — умолчу пока о нем, — знает и не говорит. Почему? Вернее всего потому, что боится. Если это так, если это действительно так, то он находится в опасности, и ему грозит участь его отца.
— Самоубийство?
— Какое там самоубийство! Иван Иванович Сердобин убит, а не покончил с собой.
— Убит?!
— Разумеется. Его заманили ночью к карьеру и сбросили. Он боролся. Ссадина на руке, оторванный рукав пиджака свидетельствуют об этом. Его кепка валялась на верху, в стороне. Трудно предположить, что он сам бросил ее перед самоубийством... Он убит. Только об этом не следует никому говорить. Пусть распространится весть о самоубийстве. Понимаете?
— Буду молчать.
— Верю. Так вот, постарайтесь войти в доверие к мальчику. Может быть, он вам что-нибудь и откроет. Замечайте, куда он ходит, с кем встречается. Здесь малейшее указание может принести нам громадную пользу.
— В чем же дело? — спросил я. — Чем может интересен мальчик из бедной семьи этим бандитам?
— Это не простые бандиты. Здесь дело куда более важное — политическое. Слыхал ли вы про организацию Юных разведчиков-патриотов, которая действовала здесь при фашистах?
— Слыхал. А вы знаете, майор, что v них была своя азбука, свой цифровой шифр, с помощью которого они общались? Мне сказал Краевский.
— Да, была. Об этом нам известно. Надписи делались углем или мелом на заборах и в других местах, а то и просто на земле. Только от них почти ничего не сохранилось.
— А я списал довольно много надписей. В гостинице, потом еще в другом месте...
— В гостинице?
— Да.. то есть в гестапо. В последней, маленькой камере смертников. Цифры были написаны под нарами. А когда эти нары сломали, я увидел и списал... частично.
— Где еще?
— Еще — на бревнах возле недостроенного укрепления. Знаете? Мы ездили туда гулять...
— У вас с собой эти записи?
— Да, здесь, с собой. Я захватил их, когда шел к Сердобиным.
— Давайте посмотрим.
Глава VI
ТАЙНА ШИФРОВАННЫХ ЗАНЕСЕН
Мы разложили зашифрованные записи на столе и начали их изучать.
— Конечно — сказал майор,— здесь не может быть речи о простой секретной азбуке. Здесь сорок девять различных чисел при тридцати двух буквах алфавита. С другой стороны, это не обычное зашифрованное с помощью шифровальных таблиц и условного пароля письмо. Тогда бы не могли встречаться так часто одинаковые числа. Да такой способ для юных патриотов и не годился бы. Сообщать пароль друг другу в условиях строгой конспирации очень трудно, а хранить шифровальную таблицу крайне опасно. Им нужен был какой-нибудь более простои способ. Расчет был на то, что враги просто не обратят внимания на записи и не будут их расшифровывать. Например, возможен такой метод, —продолжал Рожков. — Буква обозначается ее порядковым номером в отделенном отрывке хорошо известной книги или, что еще лучше, в определенной условной фразе, которая нигде не записывается, а выучивается наизусть. Тогда буквы, встречающиеся в этой фразе один раз, будут обозначаться только одним числом, а другие — несколькими. Это затрудняет расшифровку, особенно если материала недостаточно. Итак, в нашем случае, чтобы расшифровать надписи надо знать секретную фразу — ключ. И мы, думается мне, ее знаем... Вы помните, что кричал старик Сердобин?
— Это про Эфесское царство? Помню.
— Точно?
— Точно.
— Тогда диктуйте.
Я стал диктовать. Он писал за мной букву за буквой подставляя под каждую порядковый номер. Вот что получилось:
— Теперь давайте попробуем разобраться в документах, — сказал Рожков.
Помню, с каким трепетом разложили мы на столе исписанные цифрами листочки бумаги и стали их расшифровывать. Успех был полный. Числа первого штабеля сфотографированного мною, означали:
«Готовьтесь шестого два часа ночи. ЮРП».
Надпись второго штабеля мы расшифровали так:
«В третьем возу кирпича — гранаты. ЮРП».
— Великолепно! — воскликнул Рожков.— Догадка наша оправдалась... Я и раньше подозревал, что эта на первый взгляд бессмыслица имеет значение ключа, но у меня не было материала, чтобы проверить свою догадку. Заметьте, Сергей Михайлович: в одной короткой фразе заключены все буквы алфавита. Буква «а» может быть показана пятью различными числами, а буква «о» — шестью. Именно: тремя, тринадцатью, двадцатью двумя, двадцатью шестью, сорока четырьмя и, наконец, пятьюдесятью двумя. Очень остроумно! И фраза легко запоминается и вместе с тем кажется глупой болтовней. Итак, мы знаем теперь секрет шифра юных разведчиков. Они сообщают кому-то из заключенных в лагере, очевидно своему сообщнику, что доставлено оружие и что шестого числа в два часа ночи надо ждать какого-то события. Здесь дело идет о следующем,— пояснил Рожков. — Весной девятьсот сорок четвертого года наш партизанский отряд готовился напасть на этот лагерь с целью освобождения военнопленных Наладить связь с заключенными было поручено ЮРП. И они это, как видите, блестяще выполнили таким необычайным способом, воспользовавшись тем что кирпич и бревна строительству доставлялись крестьянами. Только нападение не состоялось. Партизаны не получили условного сигнала. Заговор был раскрыт в последнюю минуту. Многих из числа юных патриотов тогда арестовали, и среди них Толю Сердобина. Несомненно, их кто-то предал. Все это было известно нам раньше. Вы говорите там у неоконченного укрепления, были еще и другие штабеля леса с цифрами? — вернулся к прерванному разговору Рожков.