Серая скала

Утомленный и взволнованный происшествиями дня, я заснул только под утро. Спать пришлось недолго. В семь часов меня разбудил майор. Вид у него был огорченный и измученный. Наверное, он и вовсе не спал в эту ночь.

— Шидловский — хитрая бестия, — сказал он мне.— Он сознался только в самозванстве, во всем остальном упорно отпирается. Говорит, что пользовался именем известного корреспондента для мелкого мошенничества и шантажа в захолустье. Документы будто бы подделал сам, рану — тоже. Врет, конечно. Свое участие в работе юных разведчиков отрицает категорически. Интересно, как он объяснит, откуда взял расческу?.. Шофер тоже отпирается. Говорит, что ехал, куда ему приказали, а кто его нанял, не знает. Тоже врет. Отправил обоих с Хрулевым к нам в город... Вставайте, Сережа: надо будет еще пошарить в лесу.

В этот и следующий дни мы с помощью местных работников милиции прочесали весь лес, осмотрели каменоломню, овраги, тропинки и дороги и побывали в злополучном домике, где застали следователя. Он показал нам стреляную гильзу от крупнокалиберного пистолета, которую нашел в сенях на полу.

— Выстрел отменный, — сказал майор, рассматривая ее. — Он сделан из того же пистолета, из которого стреляли в вас, Сережа. Мы нашли несколько таких гильз на песчаном берегу, с которого вы прыгнули в реку. Вам тогда повезло.

Поиски не дали никаких результатов. Не было обнаружено ничего, что бы указывало на личность незнакомца, который вез нас с Коломийцевым. Его никто не видел ни на вокзале, ни на пристани, ни на дорогах. Он как сквозь землю провалился.

Майор был огорчен этой неудачей. Он отпустил меня домой, и я уехал в тот же вечер. Сам он хотел остаться на пристани Белые камни еще некоторое время.

Глава XXV

ОПЕРАЦИЯ "УН"

Прежде чем приступить к описанию тех событий, которые составляют содержание последних глав этой повести, я хочу рассказать, что произошло в городе в наше отсутствие, то-есть в то время, когда я, Рожков и Хрулев были в Белых камнях.

Читатель помнит, что, неожиданно уезжая из города, майор просил Краевского принять участие в какой-то операции «УН». Чтобы все дальнейшее было понятным, я сейчас разъясню, в чем состояла эта операция. Буквами «УН» была условно обозначена фраза: «Уличение Ничипоренко». Что этот человек несомненно был членом шпионской организации и приезжал на лодке для того, чтобы взять радиомаяк, — в этом мы все ни на секунду не сомневались. Но никаких улик против него собрать не удалось. Тогда прибегли к хитрости. Благодаря счастливому стечению обстоятельств Ничипоренко не видел Краевского, когда тот возвращался с радиомаяком, и не мог знать, что прибор этот найден. Рожков, сразу поняв, что имеет дело с опытным негодяем, не предъявил ему на допросе эту находку и ни одним словом о ней не обмолвился. У Ничипоренко создалось убеждение, что радиомаяк не нашли. Оно еще более окрепло, когда ему вернули сеть для раков. Радиомаяк поставили на то самое место, где его нашли, чтобы он служил приманкой. Шпионское донесение, само собой разумеется, заменили пустой бумагой. Сам радиоприбор переделали так, чтобы вместо редких сигналов, посылаемых в эфир четыре раза в минуту, он испускал частые гудки наподобие телефонных сигналов «занято». Находясь в воде, он молчал, а начинал работать только с того момента, как его извлекали из воды. Это было достигнуто очень простым приспособлением. Внутрь латунной трубки рядом с аккумулятором была впаяна небольшая трубочка с несколькими отверстиями, выведенными наружу. Внутри трубочки поместили маленькую металлическую коробочку, служащую поплавком. Когда радиомаяк находился в воде, она наполняла трубочку, и коробочка свободно плавала в верхней ее части. Но стоило только вытащить его из реки, вода вытекала из трубочки, поплавок падал на ее дно и замыкал контакт электрической сети, отчего передатчик начинал работать, посылал сигналы. Длину волны изменили, чтобы Ничипоренко не мог поймать сигнал своим приемником и догадаться об обмане. Ведь он в свое время радиомаяк выключил. Эту остроумную конструкцию придумал, осуществил и проверил капитан Лаптев в какие-нибудь два дня.

На другой день после нашего отъезда в Белые камни Краевскому пришлось самому поставить радиомаяк на прежнее место, потому что никому другому оно не было известно.

За радиомаяком установили непрерывное наблюдение.

Трудно было предположить, что Ничипоренко рискнет днем отправиться за маяком, но можно было ожидать, что он захочет произвести разведку, чтобы убедиться, остался ли радиомаяк, на месте, все ли благополучно и нет ли какой опасности. Поэтому днем наблюдали за радиомаяком с большого расстояния в сильный бинокль из хорошо скрытого наблюдательного пункта. На всякий случай в укромном месте стояла моторная лодка. Между ней и наблюдательным пунктом была организована радиосвязь. Ночью устроили засаду. Двое дежурили в камышах на лодочках, тщательно укрытых и замаскированных. Двое других дежурили на суше по обоим берегам реки.

Дежурные имели радиопеленгаторные приемники.

Как только основные приготовления закончились, Ничипоренко был отпущен на все четыре стороны. Нельзя было сомневаться, что он постарается вновь овладеть радиомаяком, и притом не мешкая, чтобы как можно скорее избавиться от важной улики, которую в любую минуту кто-нибудь мог случайно обнаружить. Вечером того же дня, когда Ничипоренко был выпущен на свободу, из соседнего города приехали приглашенные майором Рожковым в помощь капитан Зарубин и сержант Ничкин.

Первая ночь прошла спокойно. Следующий день был ясный и солнечный. Краевский вместе с радистом Степановым с утра и до ночи провел на наблюдательном пункте, не выпуская радиомаяка из поля зрения. Еще несколько наблюдателей под видом охотников, рыболовов и просто прогуливающихся осматривали окрестности и в особенности места, откуда радиомаяк можно было видеть в бинокль.

Наблюдения ничего не дали.

И все-таки, как выяснилось впоследствии, Ничипоренко сумел побывать в этом месте и проверить, цел ли маяк. В то время как его искали в отдалении с биноклем в руках, он проехал на возу с сеном вместе со знакомым колхозником по самому берегу реки.

Наступила вторая ночь. Дежурства были распределены так:

Пост № 1 — лейтенант Хрулев, вернувшийся к этому времени из Белых камней. В лодке, в камышах, от радиомаяка метрах в пятидесяти ниже по течению реки.

Пост № 2 — лейтенант Анисимов. В лодке, в камышах, от маяка метрах в ста выше по течению реки.

Пост № 3 — капитан Зарубин. В кустарнике, на левом берегу реки. Этот пост был наиболее важным, потому что маяк находился много ближе к этому берегу, чем к противоположному.

И пост № 4 — сержант Ничкин. На правом берегу.

Всем дежурным было указано соблюдать тишину, присматриваться и прислушиваться, рамки пеленгаторных приемников направить на маяк, надеть наушник только на одно ухо, чтобы другим можно было прислушиваться к окружающему и время от времени поворачивать рамку во все стороны.

Краевский, просидевший весь день на наблюдательном пункте, остался там ночевать. Он не надеялся принять непосредственное участие в слежке за Ничипоренко, потому что наблюдательный пункт отстоял от радиомаяка почти на целых полкилометра, но и не хотел оставаться совсем безучастным к этому делу. К тому же машину свою он отослал домой, опасаясь огласки, а идти ночевать в совхоз «Новый путь», где его все знали, он не хотел по той же причине.

Вместе с ним остался ночевать радист Степанов.

К ночи погода изменилась. Ветер пригнал мрачные тучи, которые заволокли все небо. Начал накрапывать мелкий, похожий на пыль дождик. Серая туманная мгла опустилась на реку. Деревья, кусты, островки, очертания берегов приняли неясные, расплывчатые формы и, словно прикрытые тюлевым занавесом, слились с общим серо-зеленым фоном. Наблюдательный пункт был выкопан у самого края обрыва в виде земляночки и прикрыт дерном. Оставалась только неширокая щель спереди. Дождь и ветер туда не проникали. Сидя у щели, Краевский мог только прислушиваться, но ничего, кроме шума леса да монотонного стука дизеля совхозной электростанции, временами доносимого ветром, не слышал. «Самая подходящая пора для воровских операций, — подумал он. — За два шага ничего не разберешь. Каково-то тем, кто сидит в лодках, среди сырости, под дождем?» — И Краевский невольно поежился.