Серая скала

— Отсюда взята, несомненно! — сказал он, помолчав. — Да, нас опередили... Ну ничего! Не будем унывать!.. Сергей Михайлович, давайте сфотографируем все это. Да надо скорее вылезать наружу.

Я сфотографировал при вспышке магния карцер, кабинет и другие помещения. Майор собрал бумаги и спрятал их в резиновый мешок.

Мы без труда отыскали люк и спустились вниз по водостоку в колодец. Краевский с сержантом живо подняли нас на поверхность.

Потные, покрытые с ног до головы грязью, ослепленные ярким светом, мы имели такой забавный вид, что оба они невольно рассмеялись. Пришлось прежде всего сходить к реке, вымыться и переодеться. Потом сели закусывать. Майор рассказал Краевскому обо всем виденном. К нему вернулось его обычное хладнокровие.

— Сегодня у нас день неудач: мы упустили паромщика Галембу и прозевали важный документ. Теперь он в руках врагов. Но, думается мне, они скрываются пока что здесь, недалеко. Уже около недели, как я установил наблюдение за вокзалами, дорогами и поселками. Им некуда деваться. Не ускользнут.

— Почему ты полагаешь, что похищенный документ так важен? — спросил Краевский.

Майор молча раскрыл резиновый мешок.

— Это, по всем признакам, первая страничка тетради,— сказал он, передавая Краевскому бумагу.  — Она была потеряна или же умышленно оторвана от тетради и выброшена. Прочти про себя.

Краевский прочел бумагу и передал ее мне. Вот что там было написано:

«Сижу прикованный к цепи и осужденный на голодную смерть за то, что не продался врагам моей Родины и не испугался угроз.

Вчера все покинули подземный завод, а нам объявили приговор. Но это хорошо: значит, они разбиты и бегут.

Чтобы продлить наши страдания, нам оставили запас хлеба и воды. Это тоже хорошо: теперь я имею возможность записать все, что знаю об этом подземном предприятии и о его работе. Профессор Хнссингер продиктует мне о своих открытиях, о тон великой научной тайне, которую он отказался сообщить фашистам.

Пусть она послужит на благо советского народа, на благо всего человечества.

Буду писать, пока хватит сил или пока аккумуляторная батарея не прекратит подачу тока.

Может быть, пройдет немало лет, прежде чем тетрадь эта увидит свет.

Может быть, в то время счастливое человечество, не знающее нужды, будет уже жить при коммунизме, а наука даст ему возможность использовать это великое открытие для мирных нужд.

Тогда те, кто будет держать в руках эту тетрадь, пожалуй, не найдут в ней ничего нового. Но пусть они помянут добрым словом двух несчастных, которые пожертвовали жизнью, чтобы не дать в руки злодеев страшное оружие.

Но обратимся к делу. В марте 1941 года к нам...» На этом текст обрывался.

Я вернул листок Краевскому. Страничку, конечно, вырвали нарочно. Для чего шпионам нужны доказательства великого мужества и героизма русских? Этим они не угодят своим хозяевам, которым было бы не особенно приятно узнать, что простой русский человек предпочел смерть измене Родине.

— Кто этот Хиссингер? — спросил я Красвского.

— Крупный ученый-физик и известный антифашист. Он еще до войны не выходил из тюрьмы... А оберштурмбанфюрер фон Римше, — добавил Краевский, — погиб. Его поезд взорвали партизаны недалеко отсюда. Из команды ни один человек не спасся — все были перебиты. Так совершилось возмездие...

Майор торопил нас в обратный путь. Когда садились в машину, он неожиданно сказал сержанту:

— Сержант Совков, вам придется на несколько дней остаться у колодца. Я пришлю сюда подсменных, палатку, оружие и все необходимое и позабочусь также о вашем довольствии. Не допускайте к колодцу никого, кроме своих. Так спокойнее будет.

У парома Рожков и Хрулев вышли, чтобы узнать, как идут дела у Анисимова. Прощаясь, майор сказал:

— Знаете, мы зря поторопились и не осмотрели как следует всего подземелья. Туда, несомненно, есть другой, настоящий вход, и шпионы проникли именно через него.

— Почему ты так думаешь? — спросил Краевский.

— По трубе до нас никто не лазил — там не было абсолютно никаких следов. 

Глава XIV

НЕОБДУМАННЫЙ ШАГ

На другой лень утром меня разбудил стук в дверь.

— Войдите,—сказал я, думая спросонок, что стучит Надежда Петровна.

Дверь отворилась, и вошла... Леночка. Я так обрадовался, что даже вскочил с постели:

— Леночка! Ты! Приехала? Вот молодец! Вот умница!

— Вчера вечером... Я соскучилась, Сережа. Не могла больше ждать и решила ехать.

— Вот и отлично!.. Ну, снимай шляпу и плащ, и пойдем, я тебя познакомлю с хозяевами.

Я быстро привел себя в порядок и представил Леночку Надежде Петровне и Татьяне, которые, впрочем, уже догадались, кто она такая. Старушка приняла жену радушно, Татьяна же довольно холодно. Скоро пришла Анечка Шидловская. Познакомившись с Леночкой, она тут же съязвила:

— Сергею Михайловичу можно выдать диплом «идеального мужа»: он ни за кем не ухаживал, на нас с Татьяной вовсе не обращал внимания и больше ходил на охоту... правда, без ружья и собаки.

— Ходил с Краевским, председателем охотничьего общества, — попытался я оправдаться. — У него ружье брал и собаку тоже. Только охота вышла неудачной.

— Я привезла тебе ружье,— сказала Леночка.

Как трудно, как стыдно было мне лгать! Леночка поверила всему, что я говорил, Анна же, наоборот, не поверила ни одному слову. Я видел это по насмешливой улыбке, с которой она смотрела па Леночку, по взгляду, которым она переглянулась с Татьяной. Но что же мне было делать? Ведь я не мог рассказать Леночке правду,

Прошло несколько дней. Мы много гуляли по окрестностям, катались на лодке. Мы — это я, Леночка, Татьяна и Анна. Петя ушел куда-то в длительную экскурсию и отстал от нашей компании.

Однако и во время этих прогулок мысль о подземелье, в которое мне удалось проникнуть, не покидала меня. Очень скоро стало ясно, что наша подземная экспедиция только чуть приоткрыла завесу, скрывающую тайну объекта VL 172, и что еще много секретов осталось в недрах Серой скалы. О том, что это именно так, говорили следующие соображения.

Водосток, по которому мы проникли в подземелье, по своему сечению был рассчитан на очень большое количество сбросовых вод, во много раз большее, чем их могла дать одна лаборатория.

Лаборатория сама по себе едва ли могла быть самостоятельным объектом. Ее создали, очевидно, для обслуживания какого-то предприятия.

В приказе фон Римше говорилось о большом числе рабочих и о каком-то шлюзе, которого мы не видели. И вообще, нами не были открыты вход и выход из подземелья. Водосток, конечно, таковым не мог служить, так как проходить по нему, наполненному текущей водой, было совершенно немыслимо.

Осматривая лабораторию, мы пошли по коридору вправо от люка. Что находилось по левую сторону, было неизвестно.

Все эти факты не давали мне покоя. Что бы я ни делал, где бы ни находился, я постоянно старался представить замыслы фашистов, прятавших под землей такую большую лабораторию. Как назло, ни Рожков, ни Краевский ничего не давали о себе знать.

Несколько раз я пытался связаться с Краевским по телефону, но каждый раз получал ответ: «Только что вышел», «Уехал за город», или еще что-нибудь в этом роде Рожкову звонить я не мог — это было категорически запрещено.

Приходила в голову довольно естественная мысль: приезд Леночки получил, конечно, огласку, майор узнал о нем и теперь стал смотреть на меня как на человека малопригодного для выполнения ответственных и рискованных поручений. Розыски у колодца продолжаются, но меня уже больше не привлекут к ним. Конечно я ничего не сказал Леночке: я должен был хранить слово, данное майору. 

Леночка заметила мое удрученное состояние и истолковала его по-своему.

— Тебе наверное, на охоту хочется, Сережа, — сказала она как-то вечером.— Что ж, ступай! Мне, кстати, нужно будет съездить в город на базар... Вот хоть завтра.

Я не знал, что ей ответить.