Остров

— Правильно говорят, что знание еще никогда не доводило до добра! Ты впитал в себя горы информации, но это не значит, что ты стал умным. Ты еще не научился мыслить, зато стал, как мне кажется, страдать словоблудием. Вечность неизменна и постоянна, это прямая, а не отрезок, как ты изволил выразиться.

— Но я имею право на собственное мнение?

— Конечно.

— Тогда я считаю, что вечность — это лишь отрезок, часть времени.

— Великий Разум — начинал горячиться Сальвазий — ты объединяешь разные категории.

Эмансер упрямо стоял на своем. И Сальвазий сдавался.

— Хорошо, останемся каждый, при своем мнении. Что же касается нас, мы живем здесь столько, сколько существует Земля. Более того, мы создали эту планету!

Кемтянин недоверчиво хмыкал.

— Не верю. Я уже не говорю о технической неосуществимости этого проекта. Но даже пусть так: допустим, это возможно. Но где тогда следы вашей цивилизации? Где могилы ваших предков?

— Срок нашей жизни очень велик — не скрывал Сальвазий — Мы обречены жить в сотни, тысячи раз дольше обыкновенного человека. Но мы имеем могилы. Где они — это тайна, великая тайна Атлантиды.

Этот разговор повторялся не один раз. Однажды Эмансер не выдержал и рассмеялся.

— Но ты же прекрасно понимаешь, учитель, что я знаю, где это место. Как и то, что вы пришельцы и ваше пребывание на Земле длится не столь уж долго, хотя вам хочется, чтобы мы думали иначе.

— Кто это «мы»? — строго спросил Сальвазий.

— Мы? Дети этой планеты! — Атлант слегка смутился.

— Да, мы дали тебе знание, и ты научился владеть им. Слишком быстро научился. Надеюсь, ты окажешься достаточно умен, чтобы не твердить о своем открытии каждому встречному. Ты прекрасно понимаешь, что я не могу причинить тебе вреда, но этого нельзя сказать о других. Не всем Титанам нравится, что ты допущен постигать плоды знаний нашей цивилизации. Не всем! Что уж говорить про таралов. Для них ты просто выскочка, который неизвестно почему занял столь высокое, положение. Бойся, они только и ждут, чтобы подставить тебе ногу. Научись прятать часть своего «я» в глубинах сознания.

Эмансер кривил губы.

— Что это даст? Ваш Командор без труда выпотрошит любой мозг. А что, все атланты могут читать мысли и говорить, не шевеля губами?

— Нет. Это очень редкий дар.

В окно заглянул луч Солнца, и Эмансер вдруг попросил:

— Я хочу выйти в город. Я давно не видел моря.

— Иди.

— А ты не боишься, что я убегу?

— Нет, — ответил Сальвазий. — За стенами Города тебя ждет смерть.

— Почему?

— Не знаю, — Сальвазий развел руками. — Но так сказал Командор, а он не бросает слов на ветер.

— Значит, я узник этой тюрьмы? — Эмансер спросил о том, что побоялся узнать у Командора.

— Все мы узники. Разница лишь в размерах камер. Одна — меньше, другая — больше. Одна — четырехметровая пещера, другая — весь мир. Даже в Космосе человек чувствует себя узником. Узником Вечности.

— Философское словоблудие — пробормотал Эмансер — Вы, Титаны, помешались на Вечности. Что касается меня, я был бы не против иметь своей камерой весь мир, но сегодня ограничусь тем, что посмотрю на море.

С этими словами кемтянин выскочил из комнаты. Легко и радостно, словно мальчишка, словно школяр. Приятное и неизведанное чувство — Эмансер не знал в детстве школы. Чувство, не обремененное семьей и заботами.

Сальвазий посмотрел ему вслед и устало уронил голову. Он был стар, столетия прожитой жизни утомили его. Эмансер должен был заменить старого атланта. На тот случай, если случится беда. Хотя можно ли назвать бедой смерть старца? Это — избавление дряхлого тела от превратностей жизни. Беда, что гибнет мозг, еще гибкий и сильный. Если же он засыпает — пора. Сальвазий начал забывать имена. Рано или поздно он забудет все, и тогда придет смерть. И тогда чернокожий Эмансер или какой-нибудь праправнук Эмансера заменят его — жреца Разума. «Рано или поздно мы сольемся с Землей. Это неотвратимо» — любил повторять Командор.

Сальвазий чувствовал, что его время неотвратимо уходит.

Рыжебородый титан нежился в объятиях своей возлюбленной. О, Земля, что ты сделала с женщинами Атлантиды! О, сельва, что ты сделала со Слетой! Слете было хорошо с мужчиной, так хорошо, что не хотелось вставать с этой широкой, покоящейся на резных деревянных лапах кровати. Она погладила заросшую густым русым волосом грудь Инкия, рука заскользила ниже. Мужчина засмеялся.

— Перестань! Пощади! Иначе мы никогда не выберемся из этой постели!

— Ну и что! — тоже рассмеялась Слета.

Не внимая словам возлюбленного, она продолжала свое занятие.

— Я же сказал: хватит — рассердился Инкий — Солнце уже черт знает где!

Он откинул тонкое паутинное покрывало и рывком вскочил на ноги. Еще одно быстрое движение — и на бедрах затянута легкая повязка.

— Я буду в бассейне! — Инкий вышел.

Слета откинулась на мягкие подушки.

«Земля, Земля, могла ли я представить, как ты прекрасна! Могла ли я подумать, что здесь так легко дышится, что здесь нет прозрачных коммунитариев, серых людей с острыми глазами, равнодушно похотливых мужчин? Думала ли я, что сельва с ее змеями, пауками и желтыми быстрыми кошками куда прекрасней, чем каменные коробки городов? Земля — ты есть природа и Он. Он, которого любишь. Земля, как ты прекрасна! Как прекрасно, что ты есть! Как я хочу…»

Мысли Слеты прервал тонкий свист. Длинная чернооперенная стрела вонзилась прямо в край постели. Как в дешевом сферофильме, Слета откинулась на подушки и завизжала…

На Город напали войско кечуа — народа, исчезавшего под натиском Инти Уауан Акус. Смуглолицые, низкорослые, вооруженные копьями и мощными луками, воины тихо сняли бесконечную городскую стражу и неслышным потоком вошли в Город. Охрана Дворца тоже прозевала их. Тревогу поднял сотник Анко-Руй, случайно оказавшийся поблизости. Криком разбудив охрану, он отважно напал на целую толпу врагов и вступил с ними в бой. На помощь ему из дворца выскакивали все новые и новые воины…

Надеть бронедоспех и шлем — секундное дело, и вот Инкий уже врубился в толпу врагов. Титановый меч его сеял смерть и страх, устилая площадь перед дворцом изрубленными телами врагов. Но кечуан было много больше и, главное, напали они внезапно. В их руках были уже гигантская пристань Пума-Пунку, государственные склады и большинство жилых кварталов. Отряды защитников Города оказались разобщены.

Огромные толпы врагов, словно неистощимый песок. Меч покрылся загустевшей кровью и затупился. Ряды защитников дворца, сражавшихся на площади, таяли.

— Отступаем! — приказал Инкий.

Осыпаемые градом стрел, сыновья Солнца вернулись в стены Дворца и с трудом заперли ворота. Инкий связался с окруженным в храме Солнечного Ягуара Воолием.

— Как у тебя дела?

— Паршиво! Они засыпали нас стрелами и лезут на приступ. Кучка каких-то мерзавцев завладела ангаром!

— Проклятье! — выругался Инкий — Ты можешь выбить их оттуда?

— Едва ли. У меня слишком мало людей. Мы с трудом удерживаем внутренний двор храма. Нужны бластеры!

— Понял! — Инкий приблизил ко рту хрипнувший передатчик — Держись! Я пробиваюсь к тебе!

Ворота дворца трещали от удавов тарана. Среди кечуан мелькали белые набедренные повязки восставших янакона. Врагов становилось больше и больше. Они готовились торжествовать победу. Инкий вбежал в залу, где укрылись от вражеских стрел Герра и Слета. Там же был отважный сотник Анко-Руй. Лицо его было в крови.

— Будем прорываться к ангару — коротко бросил Инкий. Он подошел к стене и набрал шифр потайного шкафа. Дверца отъехала в сторону. Запустив руку в черное чрево хранилища, Инкий извлек один за другим четыре покрытых налетом пыли бластера.

— Настало ваше время, ребята!

Вручив два бластера женщинам, он поколебался и протянул третий Анко-Рую.

— Нажмешь сюда — Русий показал на спусковой крючок — Отсюда — палец уткнулся в чернул точку дула — вылетит луч смерти. Смотри!