Остров

— Вот это порядок! — восхитился Адрадос.

— М-да — задумчиво промычал капитан.

Корабль причалил к указанному месту, и надзиратели приступили к осмотру груза. В их действиях чувствовались немалый опыт и сноровка. Двое шныряли между бочек и тюков, время от времени издавая отрывистые выкрики, третий стоял у борта, делая острой медной палочкой пометки на свежей глиняной лепешке, заключенной в металлический футляр. Этот футляр потом клался на жаровню, глиняная лепешка твердела и выпадала. Получалась вечная запись, которая сдавалась в дворцовый архив.

Вскоре корабль был осмотрен, а весь груз переписан. Старший надзиратель на хорошем ахейском сообщил сумму пошлины, которую купец должен был уплатить в казну Великого Белого Титана, и осведомился, хочет ли он внести пошлину сразу или после обмена товара. Адрадос запричитал, но выложил всю сумму сполна. Затем на всякий случай он спросил у надзирателя, как он может получить аудиенцию у Великого Белого Титана.

— Это в ведении Начальника порта Титана Эвксия — вежливо ответил надзиратель, подтверждая сказанное таможенником на первом пирсе. Затем, отказавшись от предложенной им чаши вина, все трое ушли. Адрадос возрадовался:

— Они не нашли голубой камень, вымываемый горными ручьями Тавра!

Неожиданно из-за бочек, стоявших на пирсе, появилась голова старшего надзирателя.

— Пошлина за бирюзу в размере половины груза вносится в казну непосредственно камнем.

Адрадос онемел. Капитан посмотрел на него и громко, во все горло, расхохотался.

В Городе было много сторожевых башен. Слишком много. Враг не мог угрожать Городу ни с суши, ни с моря. Город был слишком силен, враги — слишком ничтожны. Но, тем не менее, башен было много.

Клеоден был воином. А у воинов очень мало прав, гораздо больше обязанностей. И одна из них — стоять на страже. Пост Клеодена был в самом сердце города — на башне, прикрывающей доступ во Дворец Великого Белого Титана. Приставив к влажной стене свои щит и копье, он закутался в шерстяной плащ и постарался забыться. Но плащ не спасал от промозглого холода, столь частого в этих краях. Можно бы было встать и попрыгать, но Клеодену было жаль терять крупицы тепла, бережно хранимого на груди. Он размышлял: «Сегодня великий мудрец Титан Сальвазий говорил, что победит Разум, а люди станут равными как братья. Я буду равен Великому Белому Титану? — издевалась рассудочность. Ха! Старик глуп и наивен. Он не понимает, что его Разум стоит не больше, чем кружка доброго горячего вина с красным перцем. Он много бубнит, но никто из Титанов его не слушает. Все они делают так, как велит им всемогущий бог — Великий Белый Титан».

Мыслей было мало, а времени много. Клеоден попенял Сальвазия и начал перемывать косточки Начальнику Гвардии Титану Давру.

«Грязный вонючий козел! Он ударил меня только за то, что мой щит не отразил Солнце. Медь тускнеет и невозможно успеть каждый день начищать ее пастой. Будь я на его месте…» — Фантазия было увлекла Клеодена в свои нескончаемые дебри, но размышления воина были внезапно прерваны появлением огромного черного призрака, бесшумно скользнувшего по звездному небу. Опять боги слетались на совет к Великому Белому Титану! Клеоден скинул плащ и рухнул на колени. «Боги, сделайте меня счастливым! Подарите мне теплую и сытую жизнь. Дайте мне женщин и колесницу. Усладите мои уста хиосским вином и смажьте мои волосы благовониями. Боги! Я достоин этой участи!»

Десантный катер мягко приземлился на посадочную площадку позади Дворца. Откинулся стеклянный колпак кабины, и показалось улыбающееся лицо Кеельсее. Улыбка была редким гостем на лице бывшего Начальника ГУРС, особенно с тех пор, как он возглавил базу на земле Кемт, и ее наличие свидетельствовало о прекрасном настроении и о том, что Кеельсее действительно рад видеть своего встречающего, пусть даже им был Русий. Кеельсее вылез из катера и шагнул навстречу Русию, приветствовавшему его рукой, прижатой к сердцу. Кеельсее ответил тем же жестом и, не удержавшись, обнял встречающего. Это было настолько необычно, что Русий рассмеялся.

— Тебе что, надоело твое великолепное царство Кемт?

— Хуже манной каши, которую там принято жевать по утрам.

— Не ешь. Ты же великий номарх и можешь позволить себе такую прихоть.

— Вот именно поэтому и не могу. Эта крупа — самая дешевая пища, и я подаю пример своему народу.

— Ладно, мученик, пойдем. Тебя ждет великолепный ужин!

— Жду не дождусь этого! — Они разговаривали как лучшие друзья. И это было удивительно. Из темноты вынырнули Юльм и Крим. Русий попросил их позаботиться о катере и проводить пилота во Дворец. Беседуя, они пересекли внутренний дворик и вошли в покои Дворца. Широкая мраморная лестница привела их на пятый этаж — в сектор, где находились каюты атлантов. Командор был у себя.

— А! — широко улыбнулся он, приподнимаясь из кресла — Номарх Келастис! Рад тебя видеть.

— Командор, — взмолился Кеельсее, — не называй меня этим идиотским именем. Хочется хоть несколько часов побыть в шкуре старого подлеца Кеельсее. Мне ужасно надоело строить мину мудрого и справедливого правителя.

— Как, тебе надоело повелевать?

— Надоело — это не то слово!

— Но ты же так рвался править Кемтом!

— На то были свои причины, и ты о них знаешь. Кроме того, что говорить, хотелось вкусить чего-нибудь новенького, вроде божественной власти.

— Ну и как, вкусил?

— Объелся. И выяснилось, что власть — чертовски надоедливая штука. Я рад, что хоть не полез в фараоны, а остался главным советником и номархом шести приморских номов. Вы не представляете, как это тягостно — быть живым богом!

— Носить парик, корчить из себя живую статую…

— Да, и еще: брить голову, любить лысых женщин, таскать на себе балахоны, шитые золотом и камнями, обедать в присутствии сотен придворных. Фараон даже минуту не может побыть наедине с собой. Даже в сортир его сопровождает особый человек! Ведь он должен быть постоянно обожествляем. Это такая скука!

— Ну, брить голову — тебе бы это не грозило — Командор провел взглядом по лысому черепу Кеельсее.

— Да — согласился тот, ничуть не задетый.

— Ну ладно, не плачь. Как там у тебя дела с фараоном?

— Он слушается меня, словно ягненок. Мы с Гиптием изредка демонстрируем ему кое-какие фокусы. Когда мы наедине, он становится передо мной на колени. Он знает свое место.

— Смотри, как бы он не подсидел тебя!

— Не подсидит! — Кеельсее уверенно усмехнулся. — Он знает, кто за мной стоит, а при упоминании о страшной каре богов, некогда обрушившейся на Кемт, мгновенно меняется в лице. В его убогой голове даже нет и мысли о возмущении.

— Убогой, говоришь…

— Все знания Кемта — в руках жрецов. А жрецы — в руках Гиптия.

— А жрецы Сета?

— К-как? — чуть не подавился Кеельсее. — Откуда ты знаешь?

— Вопрос беспредметен, — усмехнулся Командор. — Ты же знаешь, я не раскрываю источников своей информации.

Кеельсее слегка помрачнел, но ответил:

— Они пока не слишком напоминают о себе.

— Это хорошо, потому что, основываясь на своих наблюдениях, я пришел к выводу, что за их спиной стоит какая-то неясная, но очень могущественная сила. Теперь перейдем к делу. Я вызвал тебя вот по какому поводу. Мне донесли, что ты пытаешься организовать дублирующую, независимую от нас, службу безопасности. К чему все это, Кеельсее? Или ты и вправду хочешь стать живым богом Кемта?

— Тебя обманули, Командор! — В голосе Кеельсее звучало искреннее негодование. — Кто-то хочет нас поссорить. Ты же сам понимаешь, что это полнейшая чепуха! Неужели ты думаешь, что я строю заговор против атлантов?!

— Допустим, — сказал Командор и, заметив двусмысленность слова «допустим», добавил:

— Допустим, тебя оклеветали. Тогда ответь мне: почему ты втайне от нас заложил крепость в Барумту?

Глаза Кеельсее забегали, но он сумел совладать с собой и ответил: