То самое копье

Человек резко распахнул веки. В желтых зрачках его еще играли Отражения мириад сверкающих звезд. Лицо человека — равнодушное, красивое и властное — озарила улыбка. Неторопливо отсоединив провода, человек выключил прибор и поднялся. Он связался с кибером-мажордомом, заказал плотный обед и с удовольствием съел его. Затем он вновь вызвал кибера и потребовал цветы. Вскоре те были доставлены: небольшой, со вкусом составленный букет из орхидей и рогладов — причудливых отпрысков шипастых роз и гладиолусов. Придирчиво осмотрев букет со всех сторон, человек остался доволен им. Он извлек из ящика стола старинное перо и плотный желтый лист бумаги и набросал две ровные, каллиграфически правильные строки, гласившие:

«Прекрасной Охотнице от преданного почитателя».

Немного подумав, человек вывел размашистую подпись: «Деструктор»…

Вечер застал их караван на самой вершине перевала Цулан. Прижавшись к теплому боку разлегшейся на снегу лошади, Шева, то бишь мисс Лурн, сквозь приопущенные веки наблюдала за тем, как Шольц и его люди готовятся к ночлегу. Надо отметить, все участники экспедиции были искушены в подобного рода занятиях. Любой из подчиненных полковника — а они были именно подчиненными — знал, как разжечь на пронизывающем ветру костер, как закрепить в скале колья и каким образом натянуть парусиновые полы палатки, чтобы их не сорвало налетевшим с вершины шквалом. Что уж говорить о шерпах, для которых горы были родным домом. В помощи хрупкой девушки-переводчицы мужчины не особенно нуждались, что как нельзя лучше устраивало Шеву. Ей не хотелось раскрывать перед спутниками все свои таланты, это могло вызвать подозрения у Арктура, если, конечно, он был среди путешественников, и потому разумнее было выставлять себя немного белоручкой. Кроме того, чего уж греха таить, прогулка по горам была не из легких, и Шеве приходилось напрягать все силы, чтобы оправдать авансы, щедро выданные полковнику Шольцу во время переговоров в гостинице «Золотой лев».

Ей пришлось тогда изрядно попотеть, прежде чем она уломала недоверчивого немца. А между тем путешествие оказалось вовсе не таким легким, как ей представлялось. Горы были суровы и негостеприимны, они подавляли величавостью, незыблемостью и неспешностью, невыносимыми для обитателя XXV века Эры, привыкшего к стремительным перемещениям, власти над пространством и прирученной природе. Горы опровергали устоявшиеся привычки, и с этим нелегко было смириться.

— Как вы, Айна?

Шева вздрогнула и открыла глаза. Над ней стоял Шольц. Все дни после того, как экспедиция покинула Лхасу, он вел себя по отношению к Шеве безукоризненно вежливо. Более того, у девушки даже сложилось впечатление, что полковник слегка неравнодушен к ней. Скорее всего, так оно и было.

— Все в порядке, господин Шольц. Немного устала.

Сухие губы полковника растянулись в вежливой улыбке.

— Это естественно. Вы подвергаете себя испытанию, которое по силам далеко не каждому тренированному мужчине. Но ничего, скоро мы будем на месте.

— Да. — Шева благодарно улыбнулась в ответ, теша себя надеждой, что улыбка не выглядит вымученной. — Завтра мы должны достичь стен монастыря.

— Это было бы очень неплохо. Люди утомлены. А вы, по-моему, больше всех. — Шева качнула головой, соглашаясь. — Держитесь. Сейчас будет чай, и вы сможете как следует подкрепиться.

Осторожно коснувшись ладонью плеча Шевы, полковник оставил ее. Через несколько мгновений слух девушки уловил его властный голос, отдающий распоряжения. Надо отдать ему должное — он был очень неплохим руководителем и умел организовать все таким образом, что ему не приходилось прилагать собственные руки. Шева была уверена, что без него их путешествие протекало бы не столь гладко.

Очень скоро в расселине была установлена палатка, а рядом заплясал огонек костерка. Аргала[14] было маловато, и потому следивший за пламенем шерп то и дело добавлял в него горючую жидкость, чье название — керосин — навевало Шеве воспоминания о лекциях по развитию технологий, прослушанных ею в годы безоблачной юности. Когда-то люди широко применяли этот продукт для добычи энергии. Примитивная и неразумная трата ценного органического сырья. Совершенно неразумная, особенно если учесть, что вокруг полно снега, одной пригоршни которого вполне достаточно, чтобы обеспечить энергией десяток таких экспедиций. Нет, все-таки абсолютное настоящее было по душе Шеве!

— Мисс Лурн, ужин готов.

— Иду, Пауль. — Шева улыбнулась и, неловко пошатнувшись, поднялась на ноги. В тяжелой и неудобной шубе девушка походила на неуклюжего медвежонка. Пауль протянул руку, и Шева оперлась на нее. Ей было приятно, Паулю, вне всяких сомнений, тоже.

Пауль… Впервые увидев его, Шева невольно вздрогнула. Пауль был невероятно похож на молодого Арктура, каким его Шева увидела впервые. Загорелый, красивый, улыбчивый, сильный. Только Арктур был куда более уверен в себе, Пауль еще помнил, что такое стеснительность. К Шеве он обращался с нерешительной улыбкой, которая говорила сама за себя. Если бы не эта улыбка, Шева наверняка приняла бы его за Арктура со всеми вытекающими последствиями. Но Арктур не мог так улыбаться. Он был великим актером, однако нерешительность не соответствовала ни одному из его амплуа. Во всех своих обличьях Арктур неизменно оставался победителем — в этом и заключался его просчет, который рано или поздно должен был сыграть на руку преследователям. Арктур не смог бы так долго сдерживать свое естество. Он был терпелив в чем угодно, но только не в этом.

Вцепившись в руку Пауля, Шева спустилась к костру и уселась на предусмотрительно расстеленную для нее шкуру. У костра уже сидели Шольц и двое его подчиненных — Раубен — заместитель полковника — и Ганс — молодой парень, бывший у прочих участников экспедиции на побегушках. Признаться честно, Шева приглядывала за Гансом. Арктур нередко рядился в шкуру подобных недотеп. Отличная маскировка! Такие если и вызывают опасение, то лишь по поводу своей неловкости. Очень удобно: сначала отвлечь внимание, а потом, сбросив маску, нанести неожиданный удар. Арктур был мастером на подобные трюки. Другой из немцев, Раубен, напротив, был у Охотницы вне подозрений. Он был злобен, отвратителен и жесток. Шева была свидетельницей того, как Раубен бил шерпа. Бил за мелкую провинность и с такой яростью, что, не вмешайся полковник, Раубен замордовал бы бедолагу до смерти. На Шеву Раубен смотрел косо, при каждом удобном случае выказывая ей свою неприязнь. Поначалу девушка не могла понять причину неприязни, и лишь спустя несколько дней Пауль шепнул ей, что Раубен ненавидит мисс Лурн за то, что ее мать была азиаткой.

— Но это же глупо! — отреагировала Шева.

— Конечно, — согласился Пауль. — Но для Раубена это естественно. Он помешан на расовой чистоте.

Шева лишь пожала плечами. Сказать ей было нечего. Одним словом, более неприятного человека, чем Раубен, Шева не встречала. Однако Раубен вызывал у Шевы отвращение, но никак не подозрение. Арктур любил очаровывать людей, он не избрал бы для маскировки подобный типаж.

Сверху донеслись голоса. Шева подняла голову. По тропинке, в сопровождении шерпов, груженных аргалом и хворостом, спускались еще два участника экспедиции — Нойберт и Прунц. Оба были вполне во вкусе Арктура. Неглупые, прыткие и очень много о себе мнящие. Шева не сомневалась: если бы не присутствие полковника, эта парочка не давала бы ей проходу.

— Как дела, крошка?

Приятели уселись по правую руку от девушки и незамедлительно завели совершенно ничего не значащий разговор. Похоже, они считали своим долгом развлекать очаровательную спутницу.

— Сегодня прохладно, не находите ли?

— Да. И особенно резкий ветер.

— Погода меняется к худшему.

— Знает ли мисс новую песню, чрезвычайно популярную сейчас в Европе?

Шева рассеянно кивала, порой снисходя до односложного ответа. Ей было не до пустой болтовни, хотя это и не означало, что Охотница не приглядывалась к ним. Любой из них мог оказаться Арктуром, как, впрочем, и любой из остальных. Даже сам Шольц. Теоретически это не было исключено. Арктур разрабатывал свои операции на высочайшем уровне, он мог просчитать комбинацию еще до своего ареста и соответственно подготовиться.

14

Аргал — сухой помет яков. Используется тибетцами в качестве топлива.