Страница 16 из 37
У меня вышла бы замечательная история, если бы мне дали написать все подряд в начале газеты, как я и просил. А теперь я забыл, чем все должно было кончиться и потерял книжку про индейцев, а еще кто-то опять стащил все мои книги про «Британских храбрецов». Девочки говорят, кому эти книжки нужны: должно быть, сами и стащили. А теперь они хотят, что бы я написал, на ком Анни женилась, а я вот не скажу, назло.
Тут у нас уже кончилось все, что мы хотели поместить в газету. Нам и это было нелегко набрать — удивляюсь, откуда взрослые берут все то, о чем они пишут. От этого у них так часто болит голова, особенно у тех, кто пишет учебники.
Альберт, который живет по соседству, написал только эту главку из истории с продолжением. Никто не мешал ему написать и больше, пожалуйста, но он не знает, как пишутся разные слова. Он говорит, что знает, но он так долго думает над каждым, что это все равно, как если бы он не знал. Вот, еще какие-то мелочи остались. Я хотел их выбросить, но Дора решила их тоже вставить.
Вопрос юристу. Вы получите большой моток отличной веревки, если скажете, в самом ли деле закон запрещает покупать порох, пока тебе не исполнится тринадцать. Дикки.
Цена этой газеты один шиллинг за каждый экземпляр и еще шесть пенсов за картинку гибели Малабара на всех парусах. Если нам удастся продать сто экземпляров, мы выпустим еще один номер.
Мы бы так и сделали, но какие там сто экземпляров. Дядя Альберта, который живет по соседству, дал нам два шиллинга — и все! Кто-нибудь пробовал восстановить пришедший в упадок Дом Предков с такой суммой?!
Глава девятая, в которой мы встречаем великодушного благотворителя
Да, выпускать газету оказалось не таким уж прибыльным делом. Мы все быстро это поняли, что же касается разбойничьего ремесла, то теперь оно уже не в таком почете, как прежде.
Мы сделали все, что было в наших силах, дабы восстановить пришедший в упадок Дом Предков. Мы на самих себе ощущали этот упадок, поскольку определенно знали, что прежде Бэстейблы были богаты. Дора и Освальд еще помнят те времена, когда папа приезжал из Лондона с гостинцами, и на Рождество посыльный из магазина приносил индюшатину и гусятину, вино и сигары, и коробочки засахаренных фруктов, и французские сливы в красивых коробочках, выложенных шелком и бархатом с золотыми искорками. Эти сливы называют черносливом, но они вовсе не похожи на тот сушеный чернослив, который продает зеленщик. Но теперь папа почти ничего не привозит нам из Лондона, а те люди, которые приносили индюшатину и сладости, совсем забыли наш адрес.
— Да как же нам восстановить дурацкий дом предков? — сказал Освальд. — Мы уже и копали, и писали, и газету издавали, а Ноэль даже женился на принцессе!
— И разбойниками были! — добавил Ноэль.
— Когда это вы были разбойниками? — разволновалась Дора. — Я же вам говорила, что это нехорошо.
— Это не было нехорошо! — ответила Алиса, прежде чем Освальд успел вставить: «А тебе-то какое дело?», и он только рад, что не успел это сказать, потому что это было бы грубо. — Мы просто поймали Альберта, который живет в соседнем доме.
— Альберта из соседнего дома! — пренебрежительно фыркнула Дора, и я успокоился, потому что хоть я и не сказал ей «А тебе-то какое дело?», я все-таки боялся, что она опять будет выговаривать нам, как старшая сестра. Последнее время она чересчур много думает о том, как должна себя вести старшая сестра.
Дикки оторвался от газеты, которую он читал, и окликнул нас.
— Это похоже на дело! — сказал он.
«100 фунтов обеспечат вам партнерство в выгодном бизнесе. 10 фунтов в неделю. Адрес: Джоббинс, 300, Оулд-стрит-роуд. Можно обращаться по почте.»
— Я бы не прочь обеспечить нам это партнерство! — сказал Освальд. Для мальчика двенадцати лет он более чем предусмотрителен.
Алиса на минутку перестала рисовать. Она как раз собиралась раскрасить аквамарином юбку сказочной принцессы, но аквамарин не намазывался на кисточку. С аквамарином вечно бывают неприятности: можно купить самую дорогую коробку красок, а он все равно не хочет смазываться на кисточку, хоть кипятком его смачивай.
Алиса сказала:
— И зачем я связалась с этим аквамарином! И вообще, Освальд, какой в этом смысл? У нас все равно нет ста фунтов.
— Из десяти фунтов в неделю мы получим пять, — продолжал Освальд (он успел все подсчитать, пока говорила Алиса), — поскольку партнерство — это когда делят пополам. По-моему, это первый класс.
Ноэль сунул в рот кончик карандаша. Я заглянул ему через плечо и увидел, что он, как всегда, пишет стихи. Первые две строки я сумел прочесть:
Вдруг он вынул карандаш изо рта и сказал:
— Вот бы фея спустилась к нам через трубу камина и бросила на стол какую-нибудь драгоценность — хватило бы и одной, лишь бы она стоила сто фунтов.
— Пусть бы она сразу дала тебе эти сто фунтов, — сказала Дора.
— Или лучше пять в фунтов в неделю, — предложила Алиса.
— Или пятьдесят, — сказал я.
— Или пятьсот, — добавил Дикки.
Г. О. уже приоткрыл было рот — я не сомневался, что он сейчас произнесет «пять тысяч», поэтому я поспешил сказать:
— Она все равно не даст нам и пяти пенсов, а вот если бы вы послушались меня, мы бы давно спасли богатого престарелого джентльмена от смертельной опасности, и он бы озолотил нас, и тогда мы купили бы это партнерство, и у нас было бы пять фунтов в неделю. А на пять фунтов в неделю можно накупить целую кучу вещей.
Тут Дикки и говорит:
— А давайте одолжим эти деньги.
А мы говорим: «У кого?», а он прочел нам еще объявление в той же газете:
«Денежные ссуды. Конфиденциально. Бонд-стрит-бэнк, владелец З. Розенбаум.
Леди и джентльмены могут получить чек от 20 до 1000 фунтов по письменному требованию без гарантий. Никаких расспросов. Полная конфиденциальность».
— Что это значит? — спросил г. О.
— Это значит, что какой-то добрый джентльмен понял, что у него слишком много денег, а поскольку сам он не знает бедняков, которым нужно помочь, то он и дал это объявление, чтобы одолжить им деньги, когда они обратятся к нему — так, Дикки?
Это объяснение предложила Дора, и Дикки тут же согласился с ним, а Г. О. сказал, что этот джентльмен — великодушный благотворитель, как у мисс Элджворт. Потом Ноэль спросил, что такое «письменное требование», и Дикки сумел ему объяснить, потому что он недавно читал об этом в книге: это просто письмо, подписанное твоим именем, в котором ты обещаешь, что вернешь деньги, когда сумеешь.
— И никаких расспросов! — добавила Алиса. — Дикки, ты в самом деле думаешь — он даст?
— Конечно, — сказал Дикки, — Не понимаю, почему папа до сих пор не обратился к этому джентльмену. Я видел, у него записано его имя.
— Может быть, он уже к нему обращался, — сказала Дора.
Но все остальные понимали, что папа к нему не обращался, потому что если бы в доме были деньги, то были бы и все те хорошие вещи, по которым мы соскучились. Тут Пинчер подпрыгнул и перевернул банку с водой из-под краски. Пинчер иногда бывает так неаккуратен. Интересно, почему краски могут быть красивые, а вода в которой моешь кисточки, — обязательно такого мерзкого цвета? Дора побежала за тряпкой, а Г. О. тем временем набрызгал себе этой воды на руки и сказал, что у него чума, так что мы стали играть в чуму. Я был арабским врачом, и мне помогли соорудить тюрбан из банного полотенца, чтобы я мог вылечить чуму волшебным противоядием. Потом наступило время обеда, а после обеда мы все обсудили и постановили на следующий же день отправиться повидать Великодушного Благотворителя. Мы, правда, беспокоились, что ему не понравится, что нас так много. Я не раз уже замечал, что шесть кажется людям очень много, особенно, когда речь идет о детях. Похоже, эта фраза мне не удалась. Я хотел сказать, что никто не возражает против шести пар обуви, шести фунтов яблок, или шести апельсинов, особенно когда сочиняют школьную задачу, но почему-то людям кажется, что иметь пятерых братьев и сестер — это чересчур. Стало быть, поехать должен был Дикки, поскольку это была его идея; Дора собиралась в Блэкхит, к одной старой леди, знакомой нашего папы, так что она все равно не могла поехать; Алиса сказала, что ей непременно надо поехать, потому что в объявлении было сказано «леди и джентльмены» и, может быть, благотворитель откажется дать нам деньги, если к нему придут только джентльмены.