Сказки и истории

— Дорогая, нам с тобой не мешало бы немного отдохнуть на хорошем курорте. Мы забудем обо всем на свете и даже не станем покупать газет — эти две недели мы посвятим только тишине и покою.

Однако на третий день тишины и покоя они страшно устали забывать все на свете, и каждый потихоньку от другого купил в киоске газету. Мистер Блумсбери отправился с газетой на пляж, а его жена, тоже с газетой, пристроилась на скамеечке в парке. Спустя четверть часа они, встревоженные и запыхавшиеся, столкнулись у дверей отеля, в котором они снимали номер. Королева разрыдалась, а король обнял ее на ступеньках крыльца, что сильно потрясло воображение других постояльцев отеля, глядевших на них из окон своих комнат. Затем, ни слова не говоря, они помчались на вокзал, оставив свой багаж в отеле, и взяли билеты на скорый поезд до столицы. Вы, конечно, уже догадались, что король и королева прочли в разных газетах одно и то же сообщение — о лифтере, которого каждый день с девяти до двенадцати различными способами подвергают смертной казни. В газетах также упоминалось о неудачном исходе всех казней, однако родители знали, что в любой момент Заколдованная Жизнь может быть обнаружена и тогда ежедневным экзекуциям придет конец — и конец этот будет страшен.

Прибыв в столицу, королевская чета взяла на вокзале извозчика и помчалась ко дворцу. Вся площадь перед ним оказалась запружена народом.

— Что случилось? — спросил мистер Блумсбери.

— Да все этот лифтер, — сказал ближайший к ним зевака в очках и соломенной шляпе, — у него жизней больше, чем у кошки. Все утро они бросали его в кипящее масло, а масло превращалось в лепестки белой розы, в то время как огонь под котлом превращался в розовый куст. Прямо аттракцион, да и только! Почище, чем в ином цирке! А сейчас король послал за принцессой Кандидой, чтобы о чем-то с ней поговорить. Все это чертовски интересно.

— Да уж наверно, — сказал несчастный отец лифтера.

— Разумеется, все, кто хотя бы немного изучал историю, — продолжал зевака, поправляя на носу очки, — знают, что у лифтеров не бывает Заколдованных Жизней. Но наш король в этом смысле полнейший невежда, иначе он давно бы уже сообразил, что это никакой ни лифтер, а переодетый принц, потому как только принцы, да и те далеко не все, имеют про запас подобные вещи. Вопрос в том, сообразит он в конце концов или нет? С другой стороны, почему бы принцу не открыть правду о своем происхождении, прекратив таким образом эту комедию?

— Возможно, он и сам не знает всей правды, — сказал король Богемии.

Он подал руку своей жене, и они с трудом протиснулись через толпу к распахнутым дверям тронного зала, в дальнем конце которого восседал на троне здешний король, а вокруг него толпились судьи в белых париках, лорд-канцлеры, лорд-камергеры, лорд-мэры и множество прочих лордов.

Здесь же находился и Флоризель, закованный в тяжелые цепи, но даже при этом умудрившийся сохранить благородство осанки. Он стоял на ступенях по левую руку от трона, а по правую руку, также на ступенях, стояла принцесса, с любовью глядевшая на своего избранника.

— Итак, — сказал король, — мне надоели все эти ухищрения, тем более что старшая фрейлина оказалась весьма посредственным вариантом Шерлока Холмса. Давайте поговорим начистоту. Я слышал, у тебя есть Заколдованная Жизнь?

— В настоящий момент ее у меня нет, — ответил Флоризель. — Моя жизнь теперь принадлежит не мне.

— Значит, он отдал ее тебе? — обратился король к своей дочери.

— Я не могу и не умею лгать, папа, — заявила принцесса (возможно, в эту минуту она вообразила себя Джорджем Вашингтоном, который любил заявлять подобные вещи), — да, он вручил мне свою жизнь.

— Так-так-так, и что же ты с нею сделала?

— Я прятала ее в самых разных местах. Я спасла ее для него, как он однажды спас мою жизнь.

— И где она теперь? — спросил грозный отец. — Только что ты сказала при всех, что не можешь солгать. Сейчас мы это проверим.

— Я готова открыть секрет, — объявила принцесса, — но при одном условии — если ты дашь свое Королевское Слово, что казнь, которую ты назначил на сегодня, будет самой последней. Ты можешь уничтожить предмет, в котором спрятана его Заколдованная Жизнь, а затем и его самого. Но обещай, что не потребуешь от меня перепрятывать его Жизнь в другое место; эта игра в прятки уже начала мне надоедать.

Все судьи, лорды и простые люди смотрели на принцессу с сожалением — они решили, что зрелище многочисленных казней дурно отразилось на ее здоровье, или, проще говоря, что бедняжка повредилась в уме.

— Даю тебе мое Королевское Слово, — торжественно сказал король. — Я не потребую от тебя прятать его жизнь в другом месте. Мне с самого начала не нравилась вся эта возня с букетиками, зеркалами и прочей мишурой. Итак, говори, где его Жизнь.

— Я спрятала ее в своем сердце, — сказала принцесса чистым и звонким голосом, проникшим во все уголки огромного зала. — Ты можешь забрать его жизнь только вместе с моей, иначе у тебя ничего не получится.

С этими словами она подбежала к Флоризелю, кандалы которого глухо звякнули, когда руки принцессы обвились вокруг его шеи.

— Разрази меня гром! — проворчал король, почесав кончик носа скипетром. — Чертовски нелепая ситуация.

Принцесса смеялась счастливым смехом.

— О, моя милая принцесса, — прошептал Флоризель. — Ты так же умна, как и прекрасна.

Между тем в зале установилась напряженная тишина.

— Дело плохо, — сказал король. — Я совсем запутался. Никак не соображу…

К тому времени родители Флоризеля пробрались через толпу к самому подножию трона, и мистер Блумсбери подал свой голос.

— Позвольте мне, ваше величество. Быть может, я подскажу вам верное решение.

— А, ну что ж, — сказал король, оправляя мантию и поудобнее усаживаясь на троне, — я всегда готов выслушать дельный совет. Сейчас это очень даже кстати.

— Вы видите перед собой, — продолжал король Богемии, — человека, известного в мире науки и бизнеса под именем Р.Блумсбери, автора множества изобретений — в том числе и патентованного скоростного лифта, — директора фирмы «Р.Блумсбери и K°». Этот молодой человек в кандалах — конструкция которых, да простит меня ваше величество, оставляет желать много лучшего — приходится мне родным сыном.

— Ничего удивительного, — заметил король, сидевший на троне, — он так или иначе кому-нибудь приходится сыном.

— В данном случае это имеет значение. Насколько я понял, вы не считаете моего сына подходящей партией для своей дочери?

— Мне не хотелось бы задевать ваши чувства… — начал отец Кандиды.

— Безусловно. Разумеется. Я могу вас понять. А теперь позвольте мне объявить во всеуслышание, что этот молодой лифтер в действительности является Флоризелем, Принцем Богемским. Сам я — Король Богемии (правда, сейчас в отставке), а вот моя Королева.

Завершив эту речь, он вытащил из кармана свою корону и надел ее на голову. Королева сняла шляпку и также надела корону, которую извлекла из своей сумочки. Корону Флоризеля она передала принцессе, которая водрузила ее на голову принца, чьи движения были стеснены тяжелыми цепями.

— Ваше чертовски убедительное объяснение полностью меняет дело, — сказал местный король, вставая с трона и спускаясь по ступенькам навстречу дорогим гостям. — Благословляю вас, дети мои. Эй, кто там! Немедленно снимите с него кандалы! Надеюсь, ты не держишь на меня зла, Флоризель, — добавил он, обращаясь к принцу. — Видишь ли, инженеру инженерово, а принцу принцево, пусть даже этот принц и не имеет королевства. Полчаса тебе хватит для того, чтобы переодеться к свадьбе?

Итак, они поженились и по сей день живут в мире и согласии. А когда они проживут столько, сколько им обоим будет достаточно для полного счастья, Кандида умрет и вместе с ней умрет Флоризель, поскольку она все еще хранит его Заколдованную Жизнь в своем сердце.

ФАНТАЗЕР

или

ИСТОРИЯ С ЗЕРКАЛЬНЫМ МАЛЬЧИКОМ

При крещении родители, вероятно, перенапрягли свои мозговые извилины, назвав ребенка Хильдебрандом — неизвестно, чем он успел провиниться еще в младенческом возрасте, ибо иначе как в наказание такие громоздкие имена не даются. Только представьте себе, каково маленькому Хильдебранду приходилось в школе, где никто не мог, да и не пытался, называть его полным именем. Друзья придумали ему прозвище Бренди, что было еще терпимо, поскольку отдавало чем-то мужественным, пиратски-разбойничьим, ну а недруги, не мудрствуя лукаво, взяли два первых слога от имени Хильдебранд, превратив его в Хильду — тут уже, согласитесь, ничем мужественным и не пахло. Напрасно он внушал всем знакомым, будто у него есть второе имя Джеймс. На самом деле у него вообще не было второго имени, но это мало что меняло — ему все равно бы никто не поверил, даже если бы он говорил чистейшую правду.