Рваный бег

— Спроси у бородатых, почему они этими чадящими железками по округе не торгуют. И узнаешь, что просто используют разрушенную когда-то антигравитационную транспортную сеть. Миллионы лет прошли, а ее остатки пока еще работают. Вот и бродят по небу самовары дырявые, добивая остатки моторесурса древних времен. А такое же у себя дома построить — кишка слаба у всех, кто не брался… Так, дошли.

Я шагнул вперед, встав прямо перед грязной металлической дверью с закрытым откидным окошком. Поговаривали, что какие-то залетные попытались разок сюда вломиться, решив сунуть ствол в дырку и взять на испуг охранника. Откуда им знать, что за черным проемом лишь ствол пулемета, а живые люди совсем в другом месте, с пальцем на кнопке. Раз — и короткий коридор будет завален телами. И если не хватит одного пулемета, то из замаскированных ниш добавятся еще несколько. Михась никогда на безопасности хлебных мест не экономил. А до проклятой войны ходоки приносили стабильный доход. Не те крошки, что сейчас, куда как лучше все жили…

Со скрежетом сползла в сторону пластина, и я четко проговорил выданный хозяином ворот разовый пароль:

— Шоколадный заяц идет в гости к розовому кролику.

Зашибу когда-нибудь умника, выдавшего такую ахинею… Хотя — вроде как сто процентная гарантия, что никто догадаться не сможет. Попробуй угадать, что там компьютер напридумывал, как же…

За дверью скрипнуло, и после короткого лязга замков из дыры донесся перевранный паршивым динамиком голос:

— Группе открыт проход четыре. Время до «окна» — пятнадцать минут.

Толкнув ржавую рукоятку, мы вошли в слабо освещенный предбанник, из которого по извилистому коридору двинулись дальше, разглядывая на дешевых фанерных дверях намалеванные масляной краской цифры. Вот и наша «четверка». Пропустив вперед Щепку с обрезом в руках, притормозил шагнувшую было следом Настю:

— Пару минут ждем. Закон — боевая группа в любой проход идет первой. Им — большая доля с похода, но им же первыми клыки и стрелы принимать. Может, на остатках канала в комнату какая гадость забралась? Поэтому — заходит первый боец, подтверждается, затем второй, парное подтверждение, и лишь затем остальные. Усекла? Отлично… Михалыч, твоя очередь.

Механик добыл из ватника ТТ, снял с предохранителя и аккуратно бочком-бочком просочился в открытую дверь. Выслушав «чисто», загнал остальную группу в маленькую комнату, выкрашенную в желтушно-поносный цвет. По низу стены бежала ярко-зеленая полоса, прерываясь лишь у следующей двери, блиставшей затертым до мутноты белым пластиком. Четыре плафона в углах низкого потолка, и мертвенный свет, превративший наши лица в маски мертвецов. Сколько не хожу по соседям, а все привыкнуть не могу: миг перед открытием ворот, и жуткие морды вокруг. И расцветка комнаты в мечтах шизофреника. Вроде первые яйцеголовые, изучавшие прорытые дыры, рекомендовали такую палитру для подготовки мозгов к будущему путешествию. Фигня полная. Умники давно повымерли, а вот шизоидная расцветочка осталась. Как называется — не ломай работающее…

— Так, хозяйка. Последние наставления… По другим мирам ходить просто. Открыли ворота, получилась коридор, похожий на бетонную кишку. Идешь до самого конца, не останавливаясь. Остановилась — смерть. Ответвление нашла и туда шагнула — смерть. Назад пошла — … Сама понимаешь. Только вперед. Через врата каждый идет сам по себе. Как бы группой не входили, но каждый до конца доходит поодиночке. Кто-то идет минуту, кто-то может и за полчаса не уложиться… Воздуха хватит на десять минут максимум. Чем больше паникуешь и волнуешься — тем дальше идти… Надо расслабиться и лишь думать о том, как тебе будет хорошо по другую сторону. Не вспоминать дом, родных, а переставлять ноги и смотреть, как все ближе к тебе выход.

— А если…

— Никаких «если». Проверено на тысячах бедолаг, к этому нельзя привыкнуть, к этому нельзя подготовиться. Каждый ходит, как умеет. Дойдешь — значит, и второй, и третий раз осилишь. Не сможешь — только фарш с другой стороны вывалит… Но ты упрямая, поэтому место захоронки Типтопа не спрашиваю. Сама расскажешь. Все, жду с другой стороны.

И не давая девушке снова открыть рот, я кивнул Сереге, который уже распахнул следующую дверь и шагнул в затянутый мутным туманом коридор. Следом исчез в небытие Чук, потом я легким толчком в спину отправил в проход Настю. И шагнул сам… Чего зря тянуть, врата к людям равнодушны. Хочешь жить и другой мир увидеть — дойдешь. А нет — то и никакие тренинги не помогут. А по выходу девочка проблюется с непривычки, и поймет, почему так мало народу по гнилым местам бродит. На все вопросы сразу ответы найдет… Лишь бы не загнулась по дороге, а то черта с два мы тайник найдем… Но — допустимая доля риска, никуда не денешься. С этими мыслями я провалился в междумирье, пожравшее душу и тело серой липкой грязью…

Мне пришлось хорошенько потрясти головой, чтобы прошел звон в ушах. Самое паршивое, что уши закладывало по очереди, чередуясь на каждом кивке: левое, правое, левое, правое. Но все же отпустило, оставив лишь мерзкий привкус во рту и легкую слабость в коленях. Убедившись, что в этот раз переход не стал выворачивать старого знакомца наизнанку, счел это добрым признаком и побрел собирать остальную группу. Склизь — место такое, гнилое. С первой секунды беречься надо. Это в других точках выхода живое и мертвое держится подальше от ворот, стараясь лишний раз не попадать под остаточные выбросы переходов. А здесь — зверья почти не осталось, одно местное население шизанутое. И ради ствола и жратвы с удовольствием по голове приголубят, пока этой самой головой трясешь и в себя приходишь. Поэтому — глазки раскрыл, и криволапым крабом по каменной площадке, поближе к бетонным столбам на краю трясины. Встали на коленышко, стволом автомата повели по сторонам и запахи тухлятины полной грудью вдохнули… Вроде тихо…

Не знаю, как именно первопроходцы дырки к соседям бурили, но сколько не ходил между мирами, а количество коридоров ограничено. Иногда, чтобы из мира в мир перебраться, надо полматерика проскакать от одних ворот к другим. Но к нашему бродяжническому счастью, обычно «щели в штакетнике» собраны почти рядом. Видимо нестабильное пространство по законам физики и вселенской подлости группируется в одной навозной куче. Тут тебе и шанс добраться до очередного прохода за пару дней, и разнообразный клыкастый мохнатый сброд, из-за дурной башки провалившийся из родных джунглей в чужие пустыни. Кстати, зверье куда как легче по иномирью шляется. Наверное, интеллектом не обезображено без меры, вот и не мучается вопросом: «дойду ли я?». Шевелит лапами, следуя за звуками и запахами, а мы лишь удивляемся, откуда то или иное чудовище выбралось. Хотя, именно из-за зверья мне и платят. Проводники лишь первое время новые проходы искали, а как все до последнего на картах отметили, так и пришлось переквалифицироваться. И теперь нашему брату приходится слушать окружающий мир и ловить признаки любой потенциальной опасности. И чем лучше ты воспринимаешь намеки судьбы-злодейки, тем с большей гарантией выживания группа доберется до финишной ленточки. Ну а то, что за обостренное сенсорное и прочее восприятие приходится расплачиваться ночными кошмарами и психозами — ничего не поделаешь, издержки профессии. Был бы толстокожим — пошел бы в стрелки. Знай лишь, нажимай курок и трупы считай. А про маршрут и возможные проблемы пусть у Филина голова болит. Она у него большая… И болит…

— Щепка! Где остальные? — шепотом спросил я, свернувшись в крохотный клубок за обветренным бетонным «пальцем». Серега лучше всех моих знакомых по коридорам скачет. Не успеешь еще проморгаться под чужим солнышком, а он уже какой-нибудь игуане черепушку отчекрыжил и на костерке жарит.

— Братишки только вывалились, а Яппи с Михалычем на периметре уже, слушают.

— Хозяйка?

— Здесь, чего ей сделается. Выворачивает, бедолагу, но доплелась, — Серега покрутил головой и поудобнее перехватил доработанный «Страйкер», или как он называл — «Молотилку». Спятивший барабанный дробовик двенадцатого калибра для спятившего стрелка. Сколько раз уже это неуклюжее оружие нас выручало, порождая картечный шквал, выкашивавший все живое и мертвое в округе.