Последняя битва

— Ты можешь что-нибудь спеть? — шёпотом спросил Анри у Миры. У подруги отвалилась челюсть. "Нашёл время!". Анри, видя, что Мира не понимает, к чему бы это, пояснил. — Лесных людей можно ввести в ступор пением. Им это очень нравится.

— Я только тихо могу, — стушевавшись, пробормотала Мира.

— А это неважно, как. Давай, — Анри отошёл от подруги. Ребята замолчали и для видимости начали заниматься своими делами, ровно и не случилось ничего. Хочешь поймать обидчика? Покажи, что не бдителен, покажи, что слабее.

— Представь, что услышишь ты вести о том, что был я обманут в пути подлецом, что руку, как другу, врагу протянул, а он меня в спину с откоса толкнул… — негромко начала напевать Мира, привязывая лошадей и оттирая их спины какой-то первой попавшейся тряпкой. — Всё тело в ушибах, разбита губа. Что делать? Превратна порою судьба! И пусть тебе станет обидно тревожно, но верить ты можешь, такое возможно… — песенка Миры была горькой, она напевала её тихо, почти под нос, но от чистого сердца. Это была жизненная история. — А если вдруг весть, как метельная мгла, ворвётся и скажет словами глухими, что жизнь недопетую смерть прервала и чёрной каймой обвела моё имя. Весёлые губы сомкнулись навек. Утрата. Её не понять, не измерить. Нелепо! И всё-таки можешь поверить, бессмертны лишь скалы, а я — человек! — всё стихло, заворожено слушая девушку. Чистый голос не перекрывал даже шум дождя. Увлечённая своей песней, Мира не заметила, что его больше не было. Он стих. — Но, если услышишь, что вешней порою за новым, за призрачным счастьем в погоне я сердце своё не тебе, а другой взволнованно вдруг протяну на ладони. Пусть слёзы не брызнут, не дрогнут ресницы, колючею стужей не стиснет беда. Не верь! Вот такого не может случиться! Ты слышишь, такому не быть никогда! — слова оборвались, и Мира застыла. Она почувствовала взгляд. Застыли и друзья, стих ветер и дождь. Мира медленно обернулась. Очень медленно, потому что глаза отказывались верить в то, что видели. Позади неё стоял старичок. А может и не старичок. Человечек. И тоже нет. Это был лесовик — ещё не состоявшийся леший. Малец по меркам лесных обитателей, дедуля по нашим понятиям. Лессовичок переминался с ноги на ногу, теребя в руках какое-то подобие шапки. Одежда у него была странная, то ли из травы, то ли из материи заморской неведомой. Но, так или иначе, даже сейчас его было сложно заметить. Глаза у лессовичка были большими, печальными. Было видно, песня на него подействовала.

— Попался! — первым вскинулся Анри и бросился на противника. Лессовичок вскрикнул и повалился под навалившейся тяжестью.

— Анри, оставь его! — прокричал другу Аслан.

— Да, я этот кусок моха сейчас в мочалку превращу! А потом в той самой грязи утоплю, которой он в нас кидался! — раздавая гостю тумаки, грозился Анри.

— Оставь его, я сказал! — тон Аслана остановил всех. Друг явно не шутил и с полной уверенностью встал на сторону лесного обитателя.

— Да, ты чего? Этот придурок… — начал было Анри. Вышло как-то оправдывающе.

— Отпусти его! Пожалуйста, — уже более мягко попросил Аслан. И под огромное одолжение Анри продолжил разговор. — Что тебе от нас нужно? — немое молчание. — Почему ты за нами шёл? — опять тоже самое. — Если ты не будешь говорить, я не смогу помешать моему другу, — Лессовичок с опаской покосился на Анри, а тот театрально скорчил рожу и сжал кулаки. И лессовичок заговорил. Если это так можно было назвать.

************************************

Холод отдавал морозом, мороз щипал кожу. Сыро не было, руки почти онемели. Теперь перед глазами ребят не простиралось поле, то была равнина. Удивительный вид открывал горизонт перед путниками. Огромное красное солнце, словно наливное яблоко, возвышалось на небе. В древности по этому знаку обязательно бы напророчили беду и войну, в наше время — ветер и холод. Странно, но в данный час верны были оба варианта. На землю пришла беда.

— Не понимаю, Стасия ведь ничего не сказала. Почему она не пыталась переубедить? Обещала дорогу показать, а сама в ловушку затянула! — возмущался Винар.

— А это помогло бы? Ты бы её послушал? — спросил Аслан. Винар с недоумением втянул голову. — То-то же.

Лессовичок заговорил и рассказал массу невероятного. Он сбил друзей с дороги и так мастерски запутал, что те даже не поняли, что заблудились. Они ведь не собирались идти тем путём. Всё время блужданий не придвинуло их к своей цели ни на метр, зато навело на другую дорогу. Лессовик действовал по просьбе Стасии. И оба они утверждали, что друзья просто обязаны отправиться в Саббатей. Ребята не соглашались до тех пор, пока лессовик не показал им остальных обитателей лесов и полей.

Леса, поля, луга, рощи и растительность гибли. Не просто гибли, они доживали свои последние дни. Это было написано в глазах у каждого, кто с надеждой смотрел в глаза ребят. Лессовики и полевики теребили свои шапочки в руках, словно на приёме у чиновника, Лессовиц совсем не было видно. Животных и птиц тоже почти не наблюдалось.

Лессовичок, что напал на ребят, оправдывался, будто просто шутил, а потом просто разозлился непонятливости друзей. Сила от них развивалась кольцами, неслась шлейфом, а помочь они не хотели. Вот он и вспылил. Немного.

На вопрос, как он оказался на поле, лессовичок ответил, что полевиков почти не осталось. Часть из них ушла, часть уснула вечным сном. Он сам не сможет пройти обряд посвящения (определения), если кто из Старших леса не проведёт его. А их истребляют.

Лишь глядя лесным обитателям в глаза, ребята согласились помочь. Потому что никто и ничто не вправе заставлять глаза быть обречёнными. Лесные жители проводили и открыли им кратчайший путь вперёд, дали утеплённые плащи странного образца и расцветки. Ткань на ощупь была просто живой. И теперь ребятам было просто некуда отступать.

— Ну, Стасия. Ну, удружила! — буркнула Мира, потеплее закутываясь в обновку. Ей не нравилось играть в чужие игры, она предпочитала свои. — А может, мы можем повернуть обратно сейчас?

— После того, как пообещали лесовикам помочь? — выдвинул вопрос Аслан. Мира почувствовала себя неловко.

— Нет, ты прав. Но настолько ли это будет безопасным?

— Как и всё остальное, — пожал плечами друг. — Нам нужно добраться до каменных хранителей прохода. Как они его назвали?

— Понтос, — ответил Анри.

— Понтос… — задумчиво повторил Аслан. — Путь, проход. Но что за хранители?

— А если они нас не пропустят? — внезапно спросила Мила.

— Пускай только попробуют! — воинственно сжал кулак Винар. — Мы им покажем, где раки зимуют!

— Вы слышали? — опять спросила Мила. Она напрягла слух, стараясь понять, что её насторожило.

— Что? — сразу навострили уши друзья.

— Показалось, наверное.

Не показалось…

**************************************

Религия. Каноны. Мораль. Вера. Упадок. Слёзы. Надежда. Неверие. Смерть… Их час настал. Четверо Воинов Апокалипсиса смотрели на дело рук своих. Их Хозяин принёс с собой новую веру, порядки, законы. Он изменил мышление, сыграв на одних чувствах, и заставил полностью забыть о других. Пришёл новый час. Час материального! И было сказано, что правда не освобождает, но лишь сомнение приносит освобождение мыслей. И все стали повторять за ним, не сомневаясь. Было приведено, что это человек создаёт богов, а не они его, и этому поверили. Было утверждено, что Бог не имеет отношения к страданию, и это принялось. Бог — уравновешивающий фактор, вот как теперь принимались высшие силы. А тем, кто позволял себе думать, быстро закрывали рот: "Смотри, как мы страдаем. Если Бог так всемогущ и милостив, почему он допускает всё это?". Во все стороны начали кричать, что проку от молитв и заговоров нет, потому что человек сам хозяин своей судьбы. Не нужно просить прощения, исповедание является деградацией. Молиться за своего врага, значит лицемерить. А врагов нужно уничтожать!

Он улыбался, и это затмевало разум. Если можно исповедаться перед самой смертью и тебя простят, зачем это делать при жизни? Живи в своё удовольствие, заботься только о себе. При жизни нужно ублажать нового Хозяина, ведь это он творец материального.