Ушелец

Праздничная Северная Корона мгновенно утратила очарование. Превратилась в яркую обертку, коварно скрывающую просроченное содержание. В фальшивую елочную мишуру, которая выглядит как на стоящая, но радости не приносит.

Внутренний голос тут же сообщил, что все в полном порядке. Просто он — несчастное существо, не такое, как все; он видит мир через кривое зеркало. Ему будет тяжелее привыкнуть к новой жизни в симбиозе… Но стоит только внимательно присмотреться, и все станет на свои места: в городе чистота и порядок, уровень преступности навсегда снизился до нулевой отметки, нет ни праздных, ни пьяных, — каждый занят во имя своего же блага. Даже пенсионеры. Они больше никогда не почувствуют себя ни на что не годными, привязанными к туалету агрегатами по поглощению лекарств и мыльных опер. Школьники больше не прогуливают занятия. Их безудержной энергии легко найти применение в сельском хозяйстве, перерабатывающей промышленности и секс-индустрии. Нет! Ну, конечно, все под контролем медицинского сектора Всеобщности и параллельно с имплантацией базовых знаний по основным наукам… Присмотрись же наконец: все как на ладони!

— Приехали, старик.

Гравипод остановился у ступеней, ведущих — Раскин задрал голову — к мэрии Северной Короны. Знаменитый Белый дворец Аркадии. С двумя витражными розами над арочным входом. Со стайкой «змеекрылов», что облюбовала фигурный карниз и восседала на нем, подобно карликовым химерам.

— Ну, давай! — Кирилл подтолкнул Раскина к выходу. — Не забывай, чему я тебя учил! Главное — не дергай глазом, и все будет шарах-шурух. А нам еще таких хухриков, как ты, до ночи ловить.

Значит, они для нас — «зомбаки», а мы для Них — хухрики, — Раскин потер лысину, — кто бы мог подумать? Он ловко спрыгнул на мрамор ступеней. Возможно, слишком ловко для своего селянского образа. Босые ноги соприкоснулись с камнем, издав громкое «чмок». Боец небрежно отдал ему честь, он уже водрузил на голову шлем и примостился на сиденье. «Не забывай, чему я тебя учил!» — сенсей зомбированный… Гравипод понесся по пустой широкой улице, подняв сопряжением поля в воздух редкую пыль и еще более редкий мелкий мусор.

Его ждали.

Два безмолвных «зомбака»-секьюрити стояли на верхних ступенях. Белые рубашки. Правда, с темными пятнами от непрерывно капающей с подбородков слюны. Брюки с идеальными стрелками, сверкающие лакированные туфли, модные солнцезащитные очки на блуждающих глазах. Расстегнутые кобуры у поясов. Весьма компактные кобуры, предназначенные для шоковых или игольных пистолетов.

К нему обратились через Всеобщность:

«Мне лучше следовать за нами. Я обладаю подозрительными способностями и не до конца адекватен во Всеобщности. При невыполнении или при разрыве контакта в меня станут стрелять…»

Глава 2

В коридорах мэрии сильно пахло чистящим средством. Респектабельно пахло. Раскин сразу вспомнил лосьон после бритья «Бриззз», который еще лет двадцать назад был в почете у большинства мужчин с достатком не выше среднего. В Большим Космосе, само собой. (Тогда выяснилось, что этот лосьон при помощи простых манипуляций разделяется на ароматические составляющие и этиловый спирт; последний хоть и сохранял ментоловое послевкусие, но был вполне употребимым в полевых условиях.) И все же в мэрии, поверх парфюмерного запаха чистящего средства, — а им, судя по еще темному полу, пользовались совсем недавно, — явственно ощущалась йодистая пряность морской капусты. Наверняка в Белом дворце на одного человека приходилась одна Обигуровская спора. Хорошо, что не пять спор к одному человеку — согласно программе отселения людей с Земли.

Впрочем, какая разница? Теперь и люди, и споры одним миром мазаны.

Двери лифтов услужливо раскрывались при приближении людей. Но Раскина повели мимо, к широкой старомодной лестнице. Заставили пересчитать босыми ногами ступени до второго этажа. Далее по гулкому полутемному коридору со стенами, одетыми в дерево, к массивным дверям с табличкой «Заместитель мэра».

Раскин хмыкнул: большая радость — общаться с городским чиновником колониального города. С чиновником, который ко всем традиционным «достоинствам» теперь еще и «зомбак».

Приемная оказалась пуста. Зачем кластеру Всеобщности секретарь? Тонкий грейпфрутовый отзвук духов среди пробивающихся через закрытые жалюзи лучей намекал на то, что совсем недавно на этом месте сидела, вероятно, молодая и, не менее вероятно, симпатичная, быть может, самую малость стервозная девица. На осиротевшем столе осталось забытое фото в серебристой рамке. Из-под стекла улыбался пустому креслу смуглый парень. На подлокотнике висела крошечная сумочка агрессивной «тигровой» окраски. Зачем она юной и энергичной девице, по которой давным-давно плакали сельское хозяйство и секс-индустрия?

«Зомбаки» остановились, очевидно, в их намерения не входило показываться «на ковре». Раскин наклонился к секретарскому компьютеру, достал из-за системного блока пластиковый тубус с салфетками для монитора, тщательно вытер пыльные ступни и только затем решительно и без стука толкнул дверь в кабинет.

Застать чиновника врасплох ему не удалось.

— Ха! Ушелец! — в Раскина панибратски ткнули пальцем. — Держи ушельца!!!

— От ушельца слышу! — Раскин не смог не улыбнуться. Слишком уж невероятно было увидеть здесь того пузатого весельчака с хорошо знакомым липом. — Виктор! Заместитель мэра?

Виктор проворно выбрался из-за стола и выбежал на середину кабинета, держа на весу руку с растопыренными пальцами, словно какое-то диковинное средневековое оружие, которым он собрался рубануть вошедшего поперек, а затем вдоль… Раскин поддался порыву и вцепился ладонью в крепкую пятерню товарища и собутыльника по земной вольнице.

— Вот так, дружище! — Виктор довольно улыбнулся. — Кто бы мог подумать, да?

— Ты — заместитель мэра? — повторил вопрос Раскин. Он оглядел друга с головы до ног. Виктор был одет в канареечную «гавайку» и коричневые бриджи. На волосатых, как у сказочного хоббита, ступнях — и вовсе пляжные шлепанцы.

— Ну что ты заладил: «заместитель — не заместитель», я вообще, если хочешь знать, теперь самый главный на этой планете, — скромно признался Виктор. — А этот кабинет занимаю за неимением свободного. Да и нравится он мне — чего уж кривить душой! Ты погляди сюда!

Он подтащил Раскина к окну. Мило: речка, а по обе стороны — башенки, особнячки… А внутри кабинета и того милее: портрет президента Солнечной Федерации господина Ё. Накасимы сияет доброй улыбкой, а под портретом — самурайский меч в богатых, инкрустированных изумрудами и аметистами ножнах. Над полом, справа от стола, похожего больше на какое-то окостенелое панцирное животное, чем на мебель, медленно вращались вокруг собственной оси четыре голографических глобуса. Аркадия, розовый Джуниор, Земля — куда же без нее? — и зачем-то ржавый недотерраформированный Марс. Коллекция флагов подпрезидентств Земли и федеральных колоний пестрела на боковой стене; поверх нее распластала щупальца какая-то декоративная лиана сине-зеленого цвета. Словно символ Грибницы, поглощающей одну за другой территориальные единицы с гордой геральдикой.

— Прибыл только вечером, — сказал Виктор, возвращаясь к столу. — Бардак везде… Представляешь, я всегда мечтал о такой возможности.

— Какой? — не понял Раскин.

— Ну, я же экономист, — пояснил Виктор, — ну, возможность управлять. Целой колонией!

Раскин прищурился: это существо выглядело как его старый собутыльник и говорило так же, но являлось ли оно человеком? Что теперь человек в их мире? Создание, напичканное биомеханическими имплантантами, с безбожно исковерканным генетическим кодом — оно даже внешне отличалось от обычных обитателей Земли; или существо, стоящее напротив, обладающее всеми антропоморфными признаками, однако с разумом, вынесенным за скобки человеческих возможностей.

— Перестань меня бессовестно разглядывать! Расскажи лучше, как ты здесь объявился… Присаживайся, черт тебя дери! Когда мне доложили, что обнаружен кластер, который выкидывает ТАКИЕ номера, я первым делом подумал о тебе, веришь? Хотя и не предполагал встретить тебя здесь. Ты ведь собирался на Бастион или в какую-то другую дыру?