Страница 37 из 65
Пока Леон поднимался из-за стола, сжимая в руке единственное оружие — столовый нож, кочевник двигался быстрее молнии. Он возник у ближайшего призрака за спиной. С лязгом, потревожившим спящее эхо, на мраморную плиту упал меч. В тот же миг он оказался в руках у кочевника. Серебристым веером при свете свечей раскинулось неуловимое движение его меча. Он отступал к двери, не давая преследователям приблизиться к себе. Но тени будто делились и с каждым мгновеньем их становилось все больше.
Леон вскочил на стол и перескакивая чрез огромные блюда тоже кинулся к выходу. Кто-то из теней размашисто резанул мечом повыше столешницы. Раздался звон посуды, брызнуло в разные стороны красное вино из разбитого кувшина — будто кровью окрасилась скатерть. На миг запнулся Леон, с ходу перепрыгивая через опасное препятствие. Окрыленный удачей, он бежал дальше. Со всех сторон к столу потянулись безмолвные тени. Еще взмах — на этот раз повыше. Леон прыгнул, преодолевая очередной поднятый меч. Но удача отвернулась от него. Носком сапога он задел высоко отставленный клинок и кубарем, сметая стоящую на столе посуду, покатился на пол.
Кочевник отбивался от пятерых наседавших на него противников. Вполне возможно их было и больше. В огромном зале одна за другой гасли свечи и темнота подбиралась вплотную к месту сражения. Кочевник исступленно рычал, предчувствуя грядущее поражение. И в его рычании Роксане чудилось собственное имя.
— Не бойся, звезда моя, — смягчая хриплый голос, сказал граф. — Ничего с ними не будет. Их отведут за реку и освободят. Но ты…
— Зачем я тебе? — путаясь в юбках, Роксана отступала. Взгляд помимо воли приковывала торчащая из груди рукоять.
— Не бойся меня, — граф не отставал от нее ни на шаг. — Ты при жизни была для меня многим, а после жизни стала всем.
— Я никем для тебя не была, Берт. Я тебя не знаю, — и отступала дальше. — Отпусти меня…
— Опять? И не проси. Это при жизни я дураком был, но смерть — она многому учит. Особенно после того, как понимаешь: нет тебе жизни в Небесной обители. Но самое страшное, Роксана, — граф стремительно шагнул навстречу и она не успела отступить, — осознание того, что тебе не с кем разделить грядущую вечность.
— Отпусти меня, — пленница сделала шаг назад, но не рассчитала и наступила на подол. Хорошо хоть, быстро выпрямилась. Неизвестно, удалось ли бы ей сохранить присутствие духа, коснись ее своими холодными пальцами мертвец.
— Нет, Роксана, не проси, — безжизненный взгляд ножом царапал кожу. — Смерть только ума прибавляет. А все остальное отнимает.
Волокли по полу еще сопротивляющегося Леона, до хруста сжав руки за спиной. Он что-то кричал. Тени закрывали ему рот. Сопротивлялся он отчаянно, но добился лишь того, что спеленали его как младенца, протащили по полу и утонули вместе с ним в темноте открытых дверей.
Кочевника подвела вера в оружие. Он попытался как когда-то в схватке с морочницами, со всего маху отрубить призраку голову. Затупленному от времени оружию было далеко до того клинка, к которому с такой любовью относился кочевник. С тупым скрежетом меч застрял в шейной кости. Напрасно старался Ханаан-дэй освободить клинок. Ему не хватило времени. Его ударили сзади и он упал. В толпе призраков исчез бьющийся в слепой ярости кочевник, напрасно пытающийся выбраться из-под груды мертвых тел. Его одинокий крик потерялся в шорохе бессловесной возни теней.
Пятиться дальше было некуда. Спина уперлась в каменную кладку. Словно того и ждали разом погасли все свечи. Напрасно пыталась Роксана разглядеть графа, от которого и при свете не ждала ничего хорошего. А уж в темноте…
Услышав мысли пленницы, на помощь пришел ветер. Стремительный порыв выдул из давно потухшего камина золу, разворошил, поднимая к сводчатому потолку. В воздухе кружился серый пепел и мерцал во тьме, как далекие звезды. В призрачном свете скалились безгубые лица, таращились выклеванные воронами пустые глазницы.
Прямо на Роксану шел граф. Свечным воском оплывало белое лицо, обнажая рассеченную до кости бровь. Голова его тряслась. Из разверстой на шее раны медленно, задерживаясь в воздухе падали на пол тягучие черные капли.
5
— Я тебя не звала.
— Не звала, — как эхо отозвался демон и тонкие крылья затрепетали, словно им передалась тяжесть перехода из мира Иного.
— Так зачем ты пришел? — тяжелый упрек стрелой полетел в демона, но цели не поразил.
— Я не приходил. Ты спишь. Когда ты засыпаешь, грань между мирами истончается и мы можем говорить. Только одно — ты вряд ли будешь помнить о нашем разговоре. У людей избирательная память.
— Я не сплю, — упрямо поджала губы Роксана. Каменные стены, лишенные окон давили на нее. Свет одинокой свечи лишь подчеркивал тьму, что пряталась в углах.
— Как хочешь, — демон опустился перед ней на колени и два васильковых омута, чей цвет был различим и в полутьме, уставились на нее. — Скоро ты умрешь.
Девушка вздрогнула как от удара и поджала ноги к груди — подальше от демона.
— Это почему еще? — подозрительно спросила она. — Ты, что ли, собираешься меня убить?
Демон позволил себе легкий вздох и дуновение ветра коснулось щеки Роксаны.
— Я не могу.
— А хотел бы, — это был не вопрос.
— Ты скоро умрешь, — как старую сказку, повторенную десятки раз и потому порядком надоевшую, рассказывал он. — И мне, живущему так долго, что появление людей на земле для меня события недавние, даже интересно грядущее небытие.
— Не надоело жить, за столько лет? — ехидно улыбнулась она.
— Лет? — Васильковые глаза дрогнули. — Лет… Если ты начнешь считать мои года — умрешь прежде, чем досчитаешь до половины. То, что для тебя жизнь, для меня миг.
— Вот я спрашиваю — не надоело?
— Не знаю, — он взмахнул крыльями и воспарил. Порыв ветра откинул прядь волос со лба Роксаны. — Но грядущее небытие манит меня.
Парящее обнаженное тело демона ласкал теплый свет свечи.
— Уходи, — она пожала плечами, — я не заставляю тебя умирать вместе со мной.
— Не я решаю это. Я принимаю. Договор был предопределен и случился так же, как мое появление в Хаосе.
— А наверняка хотелось бы решать все самому! — как камень бросила ему в лицо.
— Наверное, — равнодушный взмах крыльев. — Когда твое господство над целым миром зависит от решения упрямого человека, с которым невозможно договориться — такое трудно принять.
— Господство над миром, — передразнила она. — Не слишком ли много ты на себя берешь, если не смог убить даже меня?
— Ты, — демон опустился на каменные плиты и замер у стены. Крылья послушно сложились за спиной. — То, что получила ты, собирали тысячи поколений людей. Жаль, что ты расправилась с наследством как со старой одеждой. Когда могла владеть миром.
Роксана поморщилась.
— Опять мир… Зачем он тебе — весь?
— Он именно и нужен — весь. Что мне делать с половиной? Ты надеваешь платье, тебя же не устроят только рукава?
— Сравнил, — фыркнула она. — Даже жаль, что во мне умрет такой мудрец. Обещаю, последняя моя мысль будет о тебе…
— Лучше назови мое имя. Тогда последняя мысль окажется первой.
— Имя? Я не помню его.
— Ты не можешь помнить его или забыть. Оно живет в тебе как ребенок — одного желания мало, чтобы избавиться от него. Оно — часть тебя.
— И не надейся. Все беды на нашей земле от демонов. Сиди там, где сидишь и умирай вместе со мной. А на то, что позову — и не надейся. Я скорее позволю себе избавиться от нежеланного ребенка, чем…
— В вас, людях, одно хорошо — ваши слова всегда расходятся с делами.
— Ну? Что же ты не добавил: в отличие от нас, демонов?
— В отличие от нас, демонов, — послушно повторил он. — Если я говорю, что могу убить — я убиваю. Если я говорю, что могу разрушить этот замок, то…
— Начинается. Убить, разрушить. Ты создай сперва что-нибудь, или построй! Мы люди, хоть ребенка можем родить, себе подобного! А вы…