Талисман

— Нет. — Он схватил ее за подбородок, заставляя ее взглянуть ему в глаза. — Ты моя женщина навсегда. Мы говорили слова Бога, Голубые Глаза. Suvate, это закончено. Ты не можешь идти назад.

Отпустив ее, он положил портрет обратно в сумку, укладывая его с чрезвычайной осторожностью, словно его обходительность могла каким-то образом исправить то, что было сделано.

— Мужчины из твоей деревни убили моих родителей, Охотник! Разве ты не понимаешь, что это означает? — Слова вырывались из уст Лоретты, каждый слог вбивал клин между ними все глубже. — Я не могу оставаться здесь, зная все это. Я не могу! И, если ты любишь меня, ты не будешь просить меня об этом.

— Ты моя женщина! — Он махнул рукой в сторону двери. — Я говорил это перед моим Народом. Ты должна всегда идти по моим следам. Так полагается. Женщина не может оставить своего мужа. Это запрещено.

Лоретта вздернула подбородок.

— По твоим обычаям!

— Мои обычаи теперь твои обычаи. Мой народ — твой народ. Я твой муж!

Эхо криков ее матери звучало у нее в голове. Если бы ей суждено было дожить до ста лет, она никогда не забыла бы этого.

— Значит ли это, что мои обычаи являются также твоими? Что мой народ — твой? — Она посмотрела ему в глаза с неколебимой прямотой. — Ты отомстишь за моих родителей?

Его лицо стало серым.

— И убить моего двоюродного брата?

— И всех других, которые были там! Это ведь твой обычай, не так ли? Отомстить за свой народ? Только прошлой ночью ты сказал это. Если твой народ — мой, тогда мой народ — твой.

Выражение лица Охотника испугало ее. Лоретта смотрела на него, едва отдавая себе отчет в том, что сказала.

— Охотник… — она протянула к нему руку. — Я не понимаю, что говорю.

Он убрал ее руку и встал.

— Я не хотела сказать этого, — снова закричала она. — Это разорвет твое сердце. Ты думаешь, я хочу этого? Убийств было уже достаточно.

Встревоженные криками Лоретты, Эми и Быстрая Антилопа ворвались в вигвам. Голубые глаза Эми, широко раскрытые от беспокойства, метались от Лоретты к Охотнику.

— Что случилось?

Охваченная сильной дрожью, Лоретта махнула рукой в сторону кровати.

— Потерявшийся гребень мамы.

Эми подошла к кровати. Посмотрев на сверкавшие бриллианты в течение долгой минуты, она повернула озадаченный взгляд к Охотнику.

— Ты? — прошептала она. Затем подобно дикому животному она издала хриплый крик и бросилась на него, пиная и царапаясь. — Ты мясник! Ты мясник-убийца!

Охотник схватил запястья Эми и рывком обхватил ее, притянув к себе. Быстрая Антилопа подошел ближе, разрываемый между желанием вступиться за Эми и верностью Охотнику.

— Ты убил ее маму! Ты убил ее маму! У нее был этот гребень в день смерти! — Эми металась и дралась, стараясь освободиться. — Ты снял скальп у моей тети Ребекки! Только так ты мог завладеть ее гребнем! Только так! Отпусти меня! Убери свои грязные руки от меня!

Обвинения Эми ударяли Охотника, как камни в грудь. В том, что Лоретта не реагировала подобным образом, было для него мало утешительного. Толкнув ее к Быстрой Антилопе, он крикнул:

— Отведи ее к моей матери!

Быстрая Антилопа схватил Эми за руку и потащил к двери. Ее крики постепенно затихли. Охотник снова повернулся к своей жене. Она обхватила себя руками, глаза ее потемнели от страдания.

Гневно прорычав, Охотник повернулся и выскочил в дверь. Его длинные ноги быстро понесли его к вигваму Красного Бизона. Появился Воин и побежал рядом с ним.

— Охотник, что случилось? О чем кричит твоя Эй-мии?

Не уменьшая бега, Охотник объяснил.

— Я убью его за это. Брат он мне или нет. Я убью его. Воин схватил брата за руку, останавливая его.

— Он уехал. Охотник! Всего лишь несколько минут назад, со своими друзьями.

— Уехал? Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Я не знал! — Воин поднял руки. — Откуда мне было знать, Охотник? Он все время то уходит, то приходит.

На какую-то минуту у Охотника возникло решение преследовать Красного Бизона, но затем перед его мысленным взором возник образ Лоретты с побелевшим лицом. Он не мог оставить ее в таком состоянии. Сделав глубокий вдох, он повернул назад к дому.

— Как переносит все это твоя женщина? — спросил Воин.

— Ее сердце лежит на земле. Воин вздохнул.

— Это плохо, Охотник, очень плохо. Ее мать? Ее отец? Она никогда не простит этого.

Охотник ускорил свои шаги, все больше обеспокоенный тем, что оставил Лоретту одну.

— У нее нет выбора. Мы говорили слова, да? Она моя женщина.

— Но Красный Бизон убил ее родителей!

— Она все еще моя женщина.

ГЛАВА 23

Лоретта складывала свои пожитки в сумку, когда Охотник вошел в вигвам. Он постоял с минуту в тени, наблюдая за нею. Свет костра падал на нее, и ее золотистые волосы мерцали. Свет также отражался на коже. Она всхлипывала. От этих звуков у него сжалось сердце.

— Голубые Глаза?

При звуке его шепота она резко обернулась. Она вскочила на ноги. Глаза расширились от удивления, губы бледные.

— Я уезжаю, Охотник.

Охотник вышел из тени, и сердце его замерло, когда она отступила от него.

— Я не был у твоих деревянных стен в тот день, Голубые Глаза. Я говорил это. — Он остановился рядом с костром, не желая теснить ее. — Это обещание перед Богом, которое я делаю для тебя.

Взгляд ее сверкающих от слез глаз встретился с его. Подбородок ее дрожал, а рот искривился.

— О Охотник, разве ты не понимаешь, что это ничего не меняет? — Она жестом указала на его шест со скальпами. — С самого начала мы знали, что у нас ничего не получится. Каким-то образом на несколько чудесных дней мы забыли об этом. Ты команч. Я tosi tivo. Мы из разных миров.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что не имеешь ко мне любви, — велел он хриплым голосом.

— Вся любовь мира никогда не изменит этого.

— Скажи мне слова!

— Я не могу. Я люблю тебя, разве ты не видишь этого? То, что я должна сделать, не имеет отношения к нашим чувствам.

— Мое сердце пело только хорошие песни. — У него перехватило голос, и он сглотнул. — Я думал, этот гребень принесет тебе большую радость.

— Я знаю это. — Лоретта вытерла щеки. — Я не ругаю тебя. Это не твоя вина. Охотник, и не моя, и даже не Красного Бизона. Разве ты не понимаешь? Это безумие началось задолго до того, как мы родились, и будет продолжаться еще очень долго после нашей смерти. Некоторым событиям, независимо от того, какими бы они ни были приятными и чудесными, просто не суждено сбыться.

Он нерешительно шагнул к ней.

— Твои глаза говорят, что ты ругаешь меня. Твое сердце шепчет, что я был там в тот день.

Она с минуту смотрела на него, а затем склонила голову в нерешительном кивке.

— Хорошо, ты хочешь знать правду? Я думаю, что ты мог быть там. Как ты можешь знать наверняка? Красный Бизон твой двоюродный брат. В скольких налетах ты был вместе с ним? В дюжинах?

— Мы ездили вместе много раз.

— И он убивал женщин в этих налетах?

— Много taum назад. Я теперь мужчина и иду путем моего отца. Я не делаю войну с беспомощными. Мужчины, которые едут со мной, дерутся дракой по-моему.

— Много taum назад. Сколько taum, Охотник? Семь? Сохранится ли у тебя в голове одна маленькая ферма?

— Этот команч не был там! — стоял он на своем.

— А ты признался бы, если бы был там?

— Я не делаю лжи!

— Хорошо, тебя там не было. Но мы не говорим о тебе! Мы говорим о Красном Бизоне! — В ее голосе звучали пронзительные нотки. — И о том, что ты живешь рядом с убийцами моей матери. Был ты там или не был, ничего не меняет. Мужчины этой деревни убили моих родителей, и я не могу оставаться здесь. Представь, как я буду чувствовать себя. Вставать поутру и говорить слова приветствия одному из мужчин, которые замучили ее до смерти? Я не могу сделать этого, даже ради тебя.

Проведя рукой по волосам, Охотник переместил свой вес с одной ноги на другую.