Талисман

Наконец он привлек ее к своей груди, и она вцепилась в него с такой силой, как будто он собирался сбросить ее со скалы. Он подумал, не было бы это добрее.

— Ты убийца, — всхлипывала она. — Я ненавижу тебя, понимаешь? Я ненавижу тебя!

Он крепче сжал ее в своих объятиях, находясь во власти собственных болезненных воспоминаний. Она не испытывала больше ненависти к нему. Поэтому она плакала. Кровь ее людей звала к мести, но и ему было за кого мстить. А ее сердце предало ее.

— Toquet, это хорошо.

— Нет! — причитала она. — Мои родители… О Боже, мои родители. Ты убил их — зверски убил. — Он провел рукой вверх по ее спине. Под его ладонью ее тело трепетало. — Ты у-убил их.

— Нет, нет. Я не убивал. Я клянусь тебе, Голубые Глаза. Я не убивал их.

За пределом света от их костра Охотник заметил движение теней. Он посмотрел внимательнее. Несколько других мужчин, привлеченные криками, подошли к их стоянке. Он узнал Быструю Антилопу и Воина, подумал, что видел Старика. Красный Бизон и его друзья прятались где-то левее, почти неразличимые в темноте. Охотник жестом попросил их уйти. Девушке и так хватало переживаний.

Он понимал, что она испытывает, лучше, чем ей казалось. Ода, он понимал…

Взяв ее на руки, он отнес ее на матрац. В тот момент, когда он положил ее, она сжалась в комок и затряслась от сильных рыданий. Охотник опустился на колени рядом с ней. Как мог он успокоить ее, когда сам не знал покоя? Они были заклятыми врагами, но каким-то образом их ненависть затерялась в узоре эмоций, как одна нить теряется в ткани.

Она опустила лицо на согнутую руку. От ее рыданий он не находил себе места. Он встал и медленно обошел вокруг матраца в поисках следов, которые могли привести к разгадке. Ничего. Неужели змея сама заползла в его бизоньи шкуры? А если нет, то кто ее туда подбросил? Кто-то, кто ненавидит Желтые Волосы. Кто-то, кто надеялся, что она ляжет в постель первой. Охотник вздохнул и в который раз стал всматриваться в темноту. Подозрение не давало ему покоя. В конце концов, змея могла заползти в постель сама. Такое уже случалось.

Охотник лег на матрац и подтянул девушку к себе. Она повернулась к нему спиной, дрожа и всхлипывая. Он намотал прядь шелковистых волос на свое запястье и укрыл ее шкурой.

— Не трогай меня. Пожалуйста, не надо. Я не вынесу этого.

Ее голос проникал в его душу. Он отпустил ее и повернулся на спину, глядя в усеянное звездами небо, думая о ее матери, отце, об ужасах, которые ей пришлось пережить. Он знал, какие зверства совершаются во время налетов. Правда, он дал себе слово, что будет воевать только с мужчинами, но сотни других воинов не испытывали угрызений совести.

Прошло время, и всхлипывания девушки затихли, а дыхание стало медленным и ритмичным. Во сне она прижалась к нему спиной в поисках тепла.

Он повернулся на бок и обнял ее. Просунув руку под рубашку, которая была на ней, он прижал ладонь к животу и кончиками пальцев скользил по ребрам. Она была мягкой, как мех горностая. Он ощущал ритмичное биение сердца, теплоту тела. Он закрыл глаза. В голове у него все еще звенели сказанные ею слова: «Я ненавижу тебя, понимаешь? Я ненавижу тебя».

Когда солнце взойдет, у нее будет еще больше оснований ненавидеть его. Если она не станет пить, то умрет. Он не может допустить, чтобы она еще один день провела без воды. Охотник глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Куда девался его гнев? Его ненависть? Он не понимал, когда и как это случилось, но маленькая женщина, лежащая рядом, больше не была его пленницей; он сам стал ее пленником.

Лоретта проснулась задолго до того, как первые розовые лучи солнечного света прочертили горизонт. Она лежала на спине, а рука индейца лежала на ее груди. Теплота ладони ощущалась сквозь кожу рубашки. Это была его рубашка. Она не пыталась двигаться. Какая разница? Сегодня, через неделю, раньше или позже, он ее возьмет.

Пересохшее горло болело, когда она пыталась глотать, но, несмотря на это, внутри нее жило какое-то новое чувство. Она могла закричать, если ей того захочется. Сознание этого пугало ее; она не знала, почему.

Индеец зашевелился. Она устремила взгляд в небо. Он был ей безразличен, как и все, что он может или захочет сделать. Она мечтала о смерти. Смерть манила, обещая покой. В раю не будет никаких индейцев. Иначе он не был бы раем.

Охотник сел и откинул волосы назад. Дым одного или двух костров поднимался в небо. Утро было свежим и холодным. Он посмотрел на бледно-голубой горизонт, испытывая облегчение от того, что взору больше не мешают деревья и кустарники. Здесь врага можно заметить издалека.

Потягиваясь, он оглянулся через плечо. Взгляд девушки был отсутствующим, и она, казалось, не замечала его присутствия. Он провел рукой перед ее глазами и почувствовал облегчение, когда заметил реакцию. Он встал. Другие тоже начинали шевелиться. Если он собирался влить в нее какое-то количество воды, ему следовало поспешить.

Достав бутыль, он приблизился к ней.

— Ты будешь пить, Голубые Глаза?

Она отрицательно качнула головой. Ее солнечные ожоги начинали заживать, и она выглядела бледной. Вскоре вся омертвелая кожа должна сойти.

— Ты должна пить.

В ответ она хрипло прошептала:

— Нет.

Охотник опустился на колени рядом с ней. Ему не хотелось делать этого… Положив бутыль на шкуру, он бросился на нее. Прежде чем она сообразила, что он собирается делать, он схватил оба ее запястья и уселся на нее верхом.

— Чт… Отпусти меня! — прохрипела она.

Она дергалась под ним и брыкалась, но на его стороне было преимущество веса. Когда она попыталась ударить его коленом в спину, он вспомнил вечер, когда трусливый, бледнолицый Белые Глаза набросился на нее в телеге. Он прижал ее руки своими коленями, ненавидя себя за причинение ей боли.

— Ты будешь пить. — Подняв бутыль, он вытащил пробку и наклонился: — Твоим способом или моим?

Она металась, пытаясь уклониться от его руки.

— Я… нет!

Схватив ее за подбородок, Охотник впился пальцами в ее щеки. Когда, наконец, ее челюсти разжались, он поднял бутыль над ее раскрытым ртом и начал лить воду тоненькой струйкой.

К его удивлению, она совершенно не сопротивлялась. Дыша через нос, она позволила ему налить ей полный рот воды, не глотая. Избыточная вода стекала на щеки и в волосы. Охотник не мог закрыть бутыль и положить ее, не освободив Лоретты. А если бы он освободил ее, она выплюнула бы воду.

— Воин! — закричал он.

За несколько костров от них Воин вскочил со своей постели. Оглядевшись вокруг в растерянности, он заметил Охотника и бегом направился к нему. Через несколько секунд он стоял у матраца, протирая сонные коричневые глаза, недоуменно глядя на Желтые Волосы.

— Tahmah, что ты хочешь делать, утопить ее?

— Да. Зажми ей нос.

— Что?

— Делай, как я говорю.

Воин опустился на колени возле ее головы.

— Охотник, ты…

— Мне позвать Быструю Антилопу? Воин зажал нос девушки.

— Если она умрет, это твоя вина.

— Она не умрет. Я пытаюсь заставить ее пить.

Охотник наблюдал, как лицо девушки стало красным от отсутствия воздуха. Через несколько секунд мышцы ее горла ослабли. Тогда, наконец, она проглотила часть воды и начала задыхаться.

— Отпусти. Воин, отпусти ее!

Воин, который всегда не очень быстро соображал, наконец отпустил ее нос. Девушка поперхнулась, и вода пошла не тем путем. С мрачным видом Охотник ждал, пока она боролась за свое дыхание.

Когда она, наконец, перестала кашлять, он сказал:

— Ты будешь пить?

Она сверкнула на него глазами, и взгляд ее был полон такой ненависти, что у него по спине пробежал холодок. Охотник снова схватил ее за подбородок.

— Ее нос, Воин. И на этот раз отпускай, когда она начнет глотать, иначе она захлебнется.

— Если она захлебнется, виноват будешь ты. Я только помогаю.

Весь процесс повторился. Когда она перестала задыхаться во второй раз, Охотник еще раз предложил ей возможность пить по своей воле. Она отказалась. Двух глотков воды было недостаточно, и Охотник знал это.