Осыпь меня золотом

– Нисколько, – покачала головой я. – С вашего позволения я тоже закурю.

Куропаткин пожал плечами, поднося мне зажигалку. Сам он, к моему удивлению, закурил «Беломор», стряхивая пепел в жестяную пепельницу. Николай Иванович был некрупным, но жилистым мужчиной, с коричневым загаром, словно въевшимся в его лицо. Глаза серо-голубые, умные и цепкие. Начавшие седеть волосы гладко зачесаны назад. Его нельзя было назвать красавцем-мужчиной в привычном смысле этого выражения, однако выглядел он очень импозантно. И костюм с торчавшим из кармана белым уголком платка усиливал это ощущение. При этом в нем сочетались несочетаемые на первый взгляд вещи. Хороший дом – и в нем разнородные предметы. Такие, как, к примеру, дорогой камин и дешевая самопальная пепельница, современная техника и антикварное кресло… Травяной чай вместо какого-нибудь из сверкающей коробочки, «Беломор» этот опять же. Да и сам Николай Иванович, несмотря на элегантность внешнего вида, хранил в себе черты лесного жителя или егеря. Несмотря на то что от него исходил запах одеколона, мне чудилось, что от него тянет костром, морозной хвоей, лесными ягодами и жареной дичью.

Куропаткин тем временем потянулся к одному из чайников, приоткрыл его и, вдохнув аромат, остался доволен. Затем открыл второй и принялся разливать нам по чашкам душистый напиток. Себе же Николай Иванович налил из первого.

– А нам не с отравой, часом? – пошутил Ильичев.

– Нет, – усмехнувшись уголком рта, ответил Куропаткин. – Боюсь, что отравой вы сочтете этот, – он указал на свой стакан, чай в котором был практически черным и густым. – Вряд ли вы сможете его оценить. Впрочем, если хотите какие-нибудь фруктовые пакетики, могу предложить – у меня в буфете есть для гостей, – обратился он ко мне.

– Нет, спасибо, я с удовольствием выпью заваренный, – отказалась я.

Чай был, надо признать, крепким. Даже очень крепким – помимо трав, в нем определенно присутствовала привычная нам чайная заварка. Но я не стала морщиться и спокойно отпивала из большой чашки вприкуску с комковым сахаром – единственным угощением, которое подал нам Николай Иванович. Что касается Ильичева, то едва он сделал глоток, как лицо его скривилось и стало похожим на сдутый резиновый мячик. Куропаткин спокойно хлебал свой деготь, не замечая, как Ильичев ерзает на своем стуле.

– Николай Иванович, вы хотели поговорить насчет… – начал он, но Куропаткин перебил его:

– Не спеши, Вова, – спокойно и неторопливо произнес он. – Куда нам спешить? Поговорить успеем. У меня на сегодня дел больше нет, у тебя тоже. Так что пей спокойно.

Ильичев подавил глубокий вздох и сделал микроскопический глоток травяного чая, затем сразу же бросил в рот комок сахара и принялся с хрустом грызть его. Куропаткин не спеша допил свой напиток, вытер рот полотенцем и, с удовольствием откинувшись в своем кресле-качалке, вновь закурил вонючий «Беломор».

– Советов моих, вижу, ты не послушал, – начал он, выпуская в сторону камина длинную струю дыма.

– Э-э-э-э… Это вы насчет телохранителя? – уточнил Ильичев.

– Именно, – кивнул Куропаткин, мельком скользнув по мне взглядом.

– А вы считаете, что Владимир Николаевич не нуждается в телохранителе в принципе? Или против женщин этой профессии? – полюбопытствовала я.

– И то и другое, – невозмутимо сказал Куропаткин, продолжая курить.

– Откровенно, – улыбнулась я.

Куропаткин чуть повел бровью.

– Ну, второе ваше убеждение я даже не собираюсь обсуждать и пытаться оспаривать. А вот насчет первого, если не возражаете, давайте поговорим, – сказала я.

Куропаткин пожал плечами, выражая свое согласие.

– Значит, вы считаете, что Владимиру Николаевичу ничего не угрожает? А откуда такая уверенность?

– Елена кипеш поднимает на ровном месте! – махнул рукой Куропаткин. – Она вообще чувствительная мадам. Чуть что – в крик, в слезы, охи-ахи. А потом оказывается, что все это буря в стакане воды.

– Но ее тормозная система была испорчена, – заметила я.

– Это кто сказал? Бабурин? – в свою очередь, уточнил Куропаткин.

– Так мне сообщил Владимир Николаевич, – произнесла я и повернулась к Ильичеву, от которого получила первичную информацию.

– Да, – подтвердил тот. – Так сказал Бабурин.

– Сам он тормозная система, – усмехнулся Куропаткин. – Тоже мне, знаток автомобильной техники! Елена водит плохо, это всем известно. Сколько раз за год у нее права отнимали? Сама жаловалась, что отстегнула ментам столько, что новую тачку могла купить!

Ильичев смущенно отвел глаза, словно это у него постоянно отбирали права гаишники за бездарную езду.

– Но я же говорил вам о беседе с «Атлантом»! – напомнил он. – Вас тогда не было в городе, поэтому вы не присутствовали, а нам с Бабуриным они прямо заявили, что концерн будет их, и точка!

– Попробовали бы они мне это сказать! – процедил Куропаткин в сторону, и в глазах его вспыхнул злобный огонек. – Сявки позорные!

Меня покоробило его неожиданное высказывание – не потому, что я являюсь утонченной натурой, падающей в обморок от нецензурных слов, коих мне приходится слушать по роду профессии часто и в большом количестве, просто подобная лексика не вязалась с респектабельным обликом Куропаткина. Трусливый интеллигент Ильичев, разговаривавший с Куропаткиным очень почтительно, чуть поморщился и продолжил:

– Но что же делать, Николай Иванович? Мы же именно это хотели обсудить!

– Ничего, – спокойно развел руками Куропаткин, затушив сигарету. – Ты же уже принял меры по собственной безопасности? Ну вот и спи спокойно!

– Но ведь это же не все! – поежился Ильичев. – Я же не могу теперь до конца жизни находиться под присмотром телохранителя! – повторил он мои слова.

– Почему? – весело спросил Николай Иванович. – Телохранитель у тебя, я погляжу, симпатичный. В такой компании можно и до конца жизни время проводить!

– Боюсь, это не входит в мои планы, – холодно остановила его я.

– И как же вы собираетесь действовать? – с неким любопытством взглянул он на меня.

– Пока что своими обычными методами. Охранять Владимира Николаевича. А дальше – по ситуации. Если выяснится, что Владимиру Николаевичу ничто не угрожает, я с чистой совестью сочту работу законченной. Если же последуют действия, буду их пресекать.

– Интересно посмотреть, как это у вас получится, – в сторону пробормотал Куропаткин, явно не воспринимавший меня всерьез.

– Николай Иванович, я все же думаю, что и вам не мешало принять меры по собственной защите, – в тревогой в голосе произнес Ильичев. – Напрасно вы иронизируете. Не стоит недооценивать противника!

– О чем ты, Вова? – спокойно обратился к нему Куропаткин. – Разумеется, я позабочусь о мерах предосторожности. Ты собачек моих видел? Так вот, они любого телохранителя за пояс заткнут, мне даже из дома выходить не надо.

– В том-то и дело, что это дома! А на улице? – Ильичев по-прежнему пребывал в беспокойстве.

– На улице я как-нибудь сам справлюсь. Если же на концерн наезды пойдут – ребят подключу. Своих, – подчеркнул он. – Слава богу, связи кое-какие имеются, ребятишки подсобят, если что.

– Ну, смотрите, – со вздохом покачал головой Ильичев. – Не нравится мне все это.

– Ты травки успокоительные попринимай, – посоветовал Куропаткин. – Мне как раз по старой дружбе прислали. Могу поделиться. Свежие, без всякой химии. Из сказочной тайги.

– Спасибо, не стоит, – отказался Ильичев, покосившись на стакан с недопитым чаем, который он так и не смог одолеть. – Я в аптеке куплю.

– Как знаешь, – не стал настаивать Куропаткин.

Я подумала, что беседу нашу можно считать исчерпанной. Куропаткин явно показал свое отношение к происходящему. В серьезность угроз со стороны конкурентов он не верит, себя чувствует вполне защищенным, никаких дополнительных действий применять не собирается, надеясь на свои связи, а меня и вовсе воспринимает как красивую забаву для Ильичева в отсутствие жены. Разубеждать его я посчитала бессмысленным и выразительно посмотрела на Ильичева, собираясь сказать ему, что пора бы и честь знать.