Страница 2 из 5
Правда, я старалась не слишком афишировать свою деятельность.
Те, кому надо, меня и так находили, а все остальное относится уже к области праздного любопытства, не более.
Вот и моим бывшим школьным приятелям во время случайных встреч я говорила обычно, что работаю «в одной частной фирме по юридической линии», или отделывалась еще более общими фразами.
Сигаретный дым смешался с тонким ароматом французских духов – их приятный цветочный запах даже в эти холодные осенние дни окончательно не выветривался из автомобильного салона и всякий раз вызывал смутное, совсем весеннее беспокойство у сопровождавших меня мужчин.
Отбросив щелчком докуренную сигарету, угодившую в лужу (сколько я себя помнила, на этом месте всегда по осени почему-то разливалось целое озеро!), я наконец-то заставила себя подняться, подхватить пакет, в котором призывно громыхнули бутылки, и отправиться к воротам школы.
Черт побери, как я и предполагала, на все ахи и охи по поводу встречи с не таким уж и далеким прошлым хватило и десяти минут.
Наверное, мы все пока просто еще слишком молоды, чтобы уметь с чувством предаваться воспоминаниям и испытывать при этом хоть какое-то удовольствие.
– Эх, сколько лет…
– Сколько лет – столько и зим. Зато теперь я не мерзну, – продолжила по-своему эту туманную философскую мысль Светка Линькова и тут же начала всем демонстрировать свой новый плащ.
Каждый торопился поскорее рассказать о своем: «девчонки» – о детях, новых тряпках, мужьях, «мальчишки» – о новых машинах и своих должностях, так что мне ничего не оставалось делать, как с глубокомысленным видом выслушивать все эти семейные новости.
Не могла же я в свою очередь броситься перечислять, сколько за последнее время мной раскрыто дел, показывать фотографии клиентов, среди которых были и более чем известные в Тарасове люди, демонстрировать перед всеми приемы карате, освоенные за последнее время на достаточно приличном уровне.
И потом, я почему-то постоянно жила и продолжаю жить с ощущением, что самое интересное у меня еще впереди – необыкновенное дело, встреча, любовь.
Лариса Ермакова тут же по-свойски отобрала у меня пакет с дарами и, с удовлетворением оглядев коньяк, апельсины и коробку с конфетами, тут же сделала вывод, что «одни только юристы сегодня и живут более-менее по-человечески».
К счастью, желающих поговорить о себе было так много, что подробности о своей прибыльной практике мне выкладывать не пришлось.
– Ты чего все время смотришь на дверь? Ждешь кого-нибудь? – спросила меня Ермакова.
– Да нет…
– Как же, вроде сначала обещал, – кивнула она, засмеявшись. – А последние дни почему-то никто не подходил к телефону. Может, все-таки еще появится?
Вечная староста, конечно, догадалась – все же была одна тайная причина, из-за которой Ермаковой удалось сегодня затащить меня в школу.
Мне вдруг захотелось после многолетнего перерыва повидаться с Сергеем Конищевым, с которым в старших классах у нас было что-то вроде первой любви.
Сейчас я, разумеется, не думаю, что это и впрямь была настоящая любовь – скорее вариация на волнующую в этом возрасте тему и желание понять, почему и как такие вещи случаются с другими людьми.
Но все же…
Тогда все знали, что Конищев – «мой», и смотрели на нас, как на сладкую парочку.
Правда, сразу же после школы Сережка уехал учиться в другой город, тут же перестал писать и звонить, а потом, кажется, остался жить и работать в Питере.
Признаться, я и думать о нем забыла.
Но тут, перечисляя по телефону фамилии тех, кого она уже обзвонила и позвала на вечер, наша бессменная староста вдруг назвала и Сережкину фамилию, пояснив попутно, что «мой» Конищев вот уже пару лет живет в Тарасове и даже занимается каким-то бизнесом.
Не буду обманывать, утверждая, что меня сильно задело это известие.
Господи, да со времени нашей совсем еще детской смешной «любви» столько было всякого-разного – всерьез и надолго – и у меня и, наверняка у него тоже, что смешно говорить о каких-то дремлющих вулканах чувств.
Но все же есть странные мелочи, которые женщина почему-то никогда и ни за что не может забыть, и они продолжают ее как-то непонятно тревожить и волновать на протяжении всей жизни.
Я, например, до сих пор хорошо помнила, как Сережа однажды бросился отмывать мою школьную сумку, случайно упавшую в грязь, уверяя, что «делать это ему ужасно приятно», или про то, с каким серьезным и сосредоточенным видом он обычно целовался в подъезде.
Глупости, конечно, но вот зацепились, запутались в памяти, и все тут!
Но почему-то как раз именно «моего» среди бывших одноклассников сегодня не было видно, и никто о нем ничего не знал.
Мне сразу же сделалось совсем скучно.
И зачем я притащилась сюда в такую слякоть?
Как назло, именно тех (признаюсь, немногих) учителей, с которыми я бы с удовольствием повидалась, в школе не оказалось, девчонки, с которыми мы иногда перезванивались, по каким-то причинам на вечер тоже не явились, зато собралась компания активистов во главе с «комиссаршей» Ермаковой, от которой я и в школьные годы старалась держаться подальше.
Поэтому в тот момент, когда все дружной толпой двинулись в актовый зал на официальную торжественную часть, я приготовилась незаметно отделиться от общей группы и укатить домой.
Пить мне все равно нельзя – ведь я была за рулем, а слушать на трезвую голову излияния о том, как нелегко Ермаковой работать паспортисткой в районном паспортном столе, – тоже, согласитесь, не подарок.
Но как только я вышла в школьный коридор и, непринужденно отделившись от толпы своих бывших одноклассников, направилась в другую сторону, меня тут же кто-то схватил за рукав.
Невероятно: это был Сережа Конищев!
Или все-таки не он?
Передо мной стоял Сережка, но только не повзрослевший, а, наоборот, словно еще более помолодевший – точь-в-точь такой, каким я помнила его примерно в восьмом или девятом классе.
Черт возьми, вот кто совершенно не изменился, прямо-таки даже до неприличия!
Дикость какая-то!
Как-никак нам всем уже за двадцать пять, а некоторые из прежних одноклассников вообще выглядят так, словно разменяли тридцатник.
Но уже в следующий момент я поняла, в чем дело.
Ну конечно же, это был младший брат Сережки, который во времена нашей дружбы, которую нам почему-то нравилось называть любовью, учился еще в младших классах и маячил где-то на заднем плане.
Надо же, как теперь этот младший «коняшка» вымахал – под потолок!
Признаться, я забыла, как его зовут, и посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
Неужели он меня еще помнил? Или у братика была для меня какая-то весточка от Сергея?
– Вы… Ты… Вы ведь Татьяна Иванова? – спросил парнишка, неловко переминаясь с ноги на ногу и не зная, как лучше ко мне обратиться. – Мне сказали, что вы… частный детектив – это правда?
– Может быть. Допустим, – ответила я уклончиво. – Но я не собираюсь на эту тему вещать со сцены, предупреждаю сразу. Кстати, можешь обращаться на «ты», так привычнее. Ты ведь Конищев?
– А ты откуда знаешь? Ой, нет, тебе не надо нигде выступать, – пробормотал он. – Я не за этим. Я к вам… к тебе… так, по личному делу. Очень личному. Как к частному детективу.
– Погоди, скажи лучше, откуда ты меня знаешь? – спросила я и тут же убедилась, что мое предположение о том, что братишка Сережи помнит меня со стародавних времен, оказалось совершенно неверным.
– Так… Мне про тебя сказали. Показали… одни ребята, – ответил юноша, слегка покраснев.
– Кто?
– Неважно. Про тебя многие знают. Я сказал нашим пацанам, что ищу частного детектива, и они рассказали про тебя, что ты как раз в нашей школе училась. Я подумал, что ты-то мне и нужна, можешь пригодиться.
Я с трудом сдержалась от улыбки: вот она, подростковая самонадеянность!
«Ты мне можешь пригодиться…»
Правильнее было бы сначала, птенчик, поинтересоваться, насколько мне сейчас нужен ты и можешь ли ты чем-нибудь пригодиться мне?