Заказ

– Анютик, у меня Дерби через неделю…

– Так «Подкова» как раз через неделю и начинается. Нет, Серёга, ты. в самом деле попробуй! Я так тебя видеть хочу…

Когда на пороге появилась Раиса Александровна, Серёжа сидел в глубокой задумчивости, всё ещё прижимая к уху вспотевшую трубку, из которой раздавались короткие гудки, и выражение лица у него было то самое – блаженное.

Эх, молодость…

– Цыбуля слушает!..

В голосе Василия Никифоровича привычно рокотали властные нотки, а уж от того, как он произносил собственную фамилию, в самом деле могли хлынуть слезы из глаз, словно рядом резали луковицу.

– Василь Никифорыч, Путятин тревожит, – улыбнулся в трубку Сергей. – Вы, говорят, искали меня…

– А, Сергуня, – грозный начальник немедля растаял, становясь тем Дедом Цыбулей, которого Сергей знал с малолетства. – Как вы там? Как кони? – И, не дожидаясь ответа, зарокотал дальше: – Читал я тут, как вы в прошлое воскресенье… Молодцы, что сказать! Слышь, ты на отделении передай – я всем тут премию… Прямо на книжки. Немного, конечно…

Серёжа заулыбался ещё шире. Уж если Цыбуля был чем-то доволен и дело доходило до премии, то Дедово «немного» следовало понимать относительно. Весьма относительно.

– Как там Крым? – Василий Никифорович наконец-то позволил Сергею вставить словечко.

– В полном порядке, Василь Никифорыч! – Крым был лучшим скакуном пятигорского отделения и потенциальным дербистом этого года. – Сегодня галопы на нём делал. Прёт, как паровоз!

Василий Никифорович Цыбуля, потомственный кубанский казак, на лошадях был натурально помешан.

При том что сам был наездником никудышным: вот уж действительно, бодливой корове Бог рог не даёт. Великолепные чистокровные, которых выращивали на им же созданном конном заводе, оставались для него недоступны – так год за годом и ездил на добродушнейшей беспородной Маруське. Она была единственная, кто ни разу не «уронил» его наземь.

– Сергунь, а как шансы у Крыма в Дерби?

– Я в нём, как в себе, – деловито ответил Сергей. – Здоровья – на троих. А по последним контрольным галопам видно, что к Дерби в самом пике формы подойдет. Так что всё в полном порядке. Если, конечно, ничего не…– Сергей, суеверный, как все лошадники, трижды сплюнул через плечо: – Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить…

В трубку было слышно, как Дед Цыбуля громко постучал по деревянной столешнице.

– Коли Бог не выдаст… Слушай, Сергунь, а у меня к тебе дело. Как думаешь, справится с Крымом Женька Соколов? Жокей ваш второй? Только как на духу, без дураков и без обид! Серьёзно спрашиваю!..

Пока говорили о Крыме, Сергей успел ярко представить себя на победном финише пятигорского Дерби, и при этих словах Деда первым его чувством было чувство жгучей несправедливости. Мелькнула перед глазами вороная, поседевшая от пыли Крымова грива: почему Женька, почему не он сам пролетит, пригибаясь к этой гриве, мимо финишного столба?.. «Приехали… стараешься, стараешься… И всё коту под хвост…»

– Ну… – протянул он неопределённо… и понял, что просто так Дед Цыбуля подобного вопроса не задал бы. И Сергей ответил решительно: – Женька парень хороший. И ездит грамотно… Должен справиться… Он тут Крыма несколько раз галопировал – мне понравилось!

– Дело вот в чём, – наконец объяснил ему Василий Никифорович. – В Сайске твой крестник стоит… Заказ. Не ладит он у них что-то… Пять раз в этом году стартовал – и всё неудачно. А по моим расчётам – быть ему нынче дербистом! Должен, и всё! Как пить, дать должен!.. А он не ладит, хоть тресни… Съездил бы ты туда, глянул… Может, пособишь чем?.. Очень уж рассчитывал я на него… Потому и тебе в Пятигорск не отправил – думал, чего ради двум классным лошадям в одном Дерби… Пусть, мол, лучше два сразу нам выиграют. И вот оно как поворачивается… Ну?.. Сергунь?.. Что скажешь? Поедешь?..

Во властном, резком голосе Деда вдруг прозвучали такие жалобные, просящие нотки, что молодой жокей понял сразу и окончательно – поедет! Как тут не поехать. Тем паче что в Сайске его ждёт Заказ. Кузька! Сосунок паршивый…

И вот тут на Серёжу снизошло внезапное вдохновение:

– Василь Никифорыч, а если я на Заказе выиграю, в отпуск за свой счет пустите? – Сказал, сам испугался, не много ли запросил, и начал оправдываться: – Мне… всего недельку-другую. Мне в Ленинград очень надо… в Санкт-Петербург…

В трубке повисло тяжёлое молчание. В отпуск? Жокея? В разгар-то скакового сезона?..

Но через секунду Серёжа услышал:

– Пущу! – И после короткой паузы: – Ты выиграй только…

Видно, победа или окончательное поражение Заказа в самом деле были для Деда вопросом жизненной важности.

В воскресенье, сразу после окончания очередных скачек, Серёжа выехал в Сайск. К Петру Ивановичу, своему старому тренеру. К Заказу, который для него, жокея, видевшего сотни коней, был всё же особенным…

Он потерял счёт времени. Не заметил, как рядом с ним села какая-то тётка. Народ постепенно наполнил троллейбус, потом начал тесниться. Все окна были открыты, но жара неотвратимо превращала медлительную машину в передвижной крематорий. Бойкие южные пенсионерки затевали пронзительные перепалки, оспаривая друг у дружки право приклеиваться к коричневому дерматину передних сидений.

С таким же успехом их голоса могли бы доноситься с другой планеты – Сергей их просто не слышал.

Троллейбус между тем миновал круглую площадь. где водили хоровод увитые плющом стальные столбы. одолел, гудя и вздыхая, благословенно-тенистую Потёмкинскую «першпективу» и наконец натруженно замер перед вокзалом. Пассажиры сразу перестали ругаться и устремились на выход, и только тут Сергей, спохватившись, очнулся и одним из последних выпрыгнул в дверь.

Привокзальная площадь жила своей жизнью, суматошной и вечной. Люди с чемоданами, детский плач, запах беляшей, кукурузы, жареных семечек… цыганки в пёстрых юбках, кучкующиеся у ларька с яркой надписью «Coca-Cola»…

Рынок, автовокзал, почта и телеграф – всё находилось здесь же, поблизости. Первым делом Серёжка отправился к междугородным телефонам: надо же порадовать Деда, а заодно уточнить насчёт отпуска. Дозвониться удалось достаточно быстро, только вот Цыбули в конторе не оказалось. Ещё бы – лето, самые директорские труды!..

Правду молвить, Серёжа положил трубку, не особенно опечалившись. Он доложил? Доложил. Деду передадут? Передадут. А он будет явочным порядком считать себя в отпуске…

Не то чтобы он боялся, что Цыбуля может нарушить данное слово, – такого за директором не водилось. Но вот придумать ему ещё какое-нибудь очень важное дело на недельку-другую – это пожалуйста!

Подумав немного, Серёжка отправился на телеграф и для страховки отбил Василию Никифоровичу телеграмму:

«ПОЗДРАВЛЯЮ ПОБЕДОЙ САЙСКОМ ДЕРБИ ТЧК ЗАКАЗ МОЛОДЧИНА ТЧК УЕХАЛ ОТПУСК ДВЕ НЕДЕЛИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ТЧК ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНЮ ТЧК ПУТЯТИН»

Потом отправился на вокзал брать билет: до самолёта на Питер ещё надо было доехать по железной дороге. Затем на рынок – как же, в самом деле в северный город хоть ящичек с настоящими южными фруктами не привезти?.. Он помнил, сколько стоили в Питере любимые Анькины абрикосы, которые сайские бабки насыпали ему в кулёк с полуторным «верхом» – только бери, родненький, не то пропадут!.. А груши? Вовсе не было в Питере таких медовых, румяно-бронзовых груш, только зелёные импортные замухрышки, каждая с фирменной наклейкой, чтобы ненароком не приняли за огурец… А сливы – круглые, черно-сизые сливы, тающие во рту!..

– Бабуля, что же вы тут с ними сидите? Ехали бы в Ленинград, обратно на «Жигулях»…

– И-и, милый, на что мне, я уж как-нибудь… потихоньку…

Первоначально запланированный ящичек ненавязчиво разросся до двух, плюс большая, здесь же купленная кошёлка. То есть к Петру Ивановичу Серёжа поехал навьюченным, как ишак. Причём не подлежало сомнению – там ему подсыплют ещё. Анечке из своего садика – как не взять?..

Шёл девятый час, когда Серёжа открыл наконец знакомую калитку и уже в полной темноте вошёл в палисадник. Из летней кухни, в которой хлопотала супруга тренера, разносились такие запахи, что поздний гость невольно сглотнул, а в животе немедленно заурчало. Хозяин дома сидел там же, под виноградником, за ярко освещённым обеденным столом, и задумчиво пощипывал большую горбушку: похоже, проголодался вконец, ожидая Сергея. Вокруг лампы бесшумным роем носились мохнатые южные мотыльки.