Страница 14 из 64
Бетлен выполнил обговоренные условия, опасаясь, что Виндишгретц в противном случае мог подать прошение на пересмотр дела во второй и даже третьей инстанции. Сразу же после окончания процесса Виндишгретц был направлен в следственную больницу, где его разместили и обслуживали чуть ли не «в соответствии с его общественным положением». К нему даже приставили слугу — заключенного на длительный срок, весьма услужливого и разностороннего парня. Виндишгретц получил разрешение принимать в своей комнате посетителей, чем не преминула воспользоваться добрая половина венгерского высшего общества. Свои визиты ставшему национальным мучеником принцу наносили и иностранцы, в частности группа болгарских офицеров, принимавшая участие в конных состязаниях в Будапеште. Даже австрийский федеральный канцлер, прелат Игнац Зайпель во время своего пребывания в Венгрии заглянул к Виндишгретцу и вел с ним продолжительную беседу об австрийском ополченческом движении. Дело доходило до курьезных сцен. Так, однажды в честь Виндишгретца выступил известный цыганский скрипач Толль Янцы, разместившийся со своей капеллой за высокой стеной, окружавшей тюремную больницу и обнесенной колючей проволокой, сквозь которую был пропущен электрический ток. Но все эти признаки внимания и оказания чести не могли отвлечь Виндишгретца от мысли, что в связи с фальшивомонетческой акцией он был разорен. И дело было не только в тех инвестициях, которые он вложил в операцию. Воспользовавшись осуждением его как уголовника, чехи поторопились конфисковать старинные семейные владения Виндишгретцев в Богемии. Когда, наконец, 22 декабря 1926 года были открыты двери свободы, Виндишгретц оказался по масштабам венгерских магнатов бедным человеком.
Во второй и третьей инстанциях приговор был утвержден формально без дополнительного расследования, в нем была лишь частично — по настоянию Виндишгретца — изменена формулировка обоснования приговора, которая затрагивала его моральный престиж (были даны более мягкие выражения). Полная реабилитация принца последовала значительно позже. Бетлен после завершения судебного процесса опять почувствовал в себе полную уверенность и предпринял все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать формальному восстановлению чести Виндишгретца. Такое положение продолжалось, пока он был премьер-министром. Лишь после того, как его сменил Гембес, было проведено заседание офицерского суда чести венгерской армии. Этот суд, состоявший из генералов, вынес решение, что «Виндишгретц взял на себя ответственность перед судом за аферу по изготовлению фальшивых франков только потому, что хотел уберечь от позора и ущерба Венгрию, государство и нацию». За выдержку и достойное поведение Виндишгретцу было присвоено звание майора венгерского гонведа. Хорти даже провел аудиенцию в его честь, во время которой поблагодарил Виндишгретца за «беспримерную выдержку и поведение» во славу отечества.
Регент был отличным актером, и ему удалось убедить Виндишгретца, попавшего из-за него в темницу и потерявшего все свое состояние, в своем искреннем и сердечном к нему расположении. Даже десятилетие спустя, когда он рассказывал мне о своих переживаниях, Виндишгретц был убежден, что Хорти оказался «жертвой своего плохого окружения». Только значительно позже, когда в прошлое безвозвратно ушли Хорти и Бетлен, венгерская Экзц и другие шовинистические организации, когда Виндишгретцу пришлось приложить значительные усилия, чтобы материально обеспечить наступающую старость, ему стал ясен истинный смысл тогдашних событий. И он признался самому себе в том — об этом ранее он и думать не хотел, — что Хорти и Бетлен принесли его в жертву не во имя спасения родины, а для сохранения собственного властного положения. У него не осталось больше никаких иллюзий, что Хорти в действительности являлся лишь представителем богатейшего правящего слоя венгерского общества, который в течение многих десятилетий преследовал только собственные эгоистические интересы, выдавая их за интересы нации и государства. Катастрофические последствия такого поведения ничего не меняли. Если бы акция по изготовлению и сбыту фальшивок прошла благополучно и ирредента получила значительную финансовую подпитку, что, возможно, привело бы даже к определенным внешнеполитическим успехам, Виндишгретц был бы объявлен национальным героем. Когда же операция провалилась, ему вместе с Надосси и другими пришлось стать козлами отпущения, обеспечив реальным инициаторам аферы нахождение у власти в течение дальнейших двадцати лет. Ведь, если бы тогда Виндишгретц не промолчал, система правления Хорти со товарищи могла бы рухнуть.
Небезынтересно, что обаянию прожженного вельможи Хорти поддавались куда более опытные знатоки людей, чем Виндишгретц, и он вовсю использовал это в своих интересах, не брезгуя никакими средствами, запросто преступая истину. Могу привести пример из собственного опыта. Осенью 1945 года меня, как и Хорти, направили в Нюрнберг в качестве свидетеля[29]. В так называемом свидетельском крыле тюремного здания мы содержались относительно свободно и частенько собирались по вечерам, обсуждая оживленно события последних лет. И вот как-то начальник германского генерального штаба Гудериан[30] обратился к Хорти и попросил его рассказать о капитуляции венгерской армии в октябре 1944 года советским войскам. На это Хорти ответил, что абсолютно не в курсе дел, так как, будучи «старым противником коммунизма», не был вовлечен в «заговор», преследовавший своей целью капитуляцию. И добавил, что не может поверить тому, что якобы генерал-полковник Миклош-Дальноки принимал в этом участие и даже перебежал к русским, как это утверждается, поскольку является «безупречным антикоммунистом».
Любопытно, что в тот же день, когда он «вешал лапшу» на уши немецким генералам, ему в ходе допроса американским представителем был задан вопрос на эту же тему. Как мне позже стало известно, Хорти ответил тому в прямо противоположном смысле. Используя, естественно, в свою пользу тот факт, что его сын по приказу Гитлера был направлен в концентрационный лагерь, в результате чего американцы относились к нему самому благосклонно, Хорти высокопарно говорил о своих заслугах по выводу Венгрии из войны и своих переговорах с представителями Красной армии. Тогда он полагал, что американо-советская дружба будет продолжаться, и считал целесообразным подчеркнуть свои хорошие отношения с русскими. При этом он опирался на то обстоятельство, что, благодаря посредничеству упоминавшегося Миклош-Дальноки, вступил в контакт с советской стороной и даже лично объявил о капитуляции.
Государственные способности Хорти, пока он был У власти, всегда переоценивались. О его истинном уме говорит хотя бы тот факт, что он на полном серьезе был убежден в своем возвращении в Венгрию под русским патронажем в качестве регента. Когда же он услышал о процессе против своего преемника Салаши, то сказал в моем присутствии своему старому другу австрийскому министру и генералу Эдмунду фон Глайзе-Хорстенау[31]:
— Знаешь ли, пожалуй, так будет правильнее, если русские повесят Салаши, мне было бы неприятно сделать это самому: ведь он был как-никак у меня майором генерального штаба.
Нетрудно представить себе, какую историческую ценность представляют собой мемуары этого человека, вышедшие недавно в свет под названием «Жизнь за Венгрию». Более правильным было бы назвать его труд «Жизнь Хорти за Хорти».
Как гротескную и даже злую иронию можно, наверное, рассматривать хотя в какой-то степени и опосредствованное участие Хорти еще в одной акции с фальшивыми банкнотами. Тот самый человек, который в октябре 1944 рода, представившись представителем Тито[32], заманил молодого Хорти в сети немецкой секретной службы, являлся на самом деле уполномоченным по осуществлению «операции Бернхард» в Венгрии. Он имел задачу вбросить в Венгрию как можно больше фальшивых фунтов стерлингов до вступления в нее Красной армии. Соответствуют ли действительности слухи, будто бы этот агент, бывший албанский офицер полиции, проворачивал с сыном Хорти крупные дела с фальшивыми фунтами, до сих пор не доказано. Может быть однако, что титовский псевдогенерал, проживающий сейчас, по просочившимся сведениям, на другой стороне земного шара, еще скажет свое слово об этом.
29
С 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г. в Нюрнберге проходил судебный процесс над главными нацистскими военными преступниками. В ходе процесса было проведено 403 открытых судебных заседания. Международному суду были преданы высшие государственные и военные деятели Третьего рейха — Борман, Геринг, Гесс, Дениц, Риббентроп, Кейтель, Кальтенбруннер, Папен, Розенберг, Лей, Шахт и другие. Кроме отдельных лиц преступными были признаны и такие организации, как: НСДАП (руководство), СА, СС, СД гестапо, правительственный кабинет и генштаб.
30
Гудериан Хайнц Вильгельм (1888–1954) — генерал-полковник вермахта, военный теоретик, автор мемуаров «Танки вперед». Родился в Кульме (Польша). В Первой мировой войне участвовал на штабных должностях, затем служил в рейхсвере. В 1935–1938 гг. — командир танковой дивизии и корпуса. Воевал в Польше, Франции и Советском Союзе. За поражение под Москвой был снят с должности командующего танковой армией и отчислен в резерв. В 1943 г. — генерал-инспектор танковых войск, в 1944–1945 гг. — начальник генерального штаба сухопутных войск. Был взят в плен американцами, но вскоре освобожден.
31
Глайзе-Хорстенау Эдмунд фон (1882–1946) — военный и государственный деятель Австрии и Германии. Родился в Браунау (Австрия) в семье потомственных военных. С 1910 г. служил в генеральном штабе Австро-Венгрии. С 1918 г. — в военном архиве и с 1925 г. его директор. В 1936 г. — министр без портфеля. Участвовал в подготовке аншлюса к рейху. В 1938 г. — заместитель имперского наместника в Австрии. С 1941 г. командовал частями вермахта в Хорватии, оказывая содействие усташам в осуществлении антисербского террора. Находясь в американском лагере военнопленных, покончил жизнь самоубийством, узнав о предстоявшей выдаче Югославии.
32
Тито Броз Иосип (родился в 1892 г. в крестьянской семье) — выдающийся государственный и политический деятель Югославии, маршал. В 1915 г. во время Первой мировой войны попал в русский плен. В России в 1917 г. вступил в Красную гвардию. В 1920 г. возвратился на родину. В 1928 г. — секретарь Загребского комитета КПЮ, в 1934 г. — член ЦК компартии. В 1935–1936 гг. работал в Коминтерне в Москве. В 1937 г. возглавил КПЮ. В 1941–1945 гг. — верховный главнокомандующий народно-освободительной армии и партизанских отрядов. В 1945 г. — министр обороны и председатель совета министров, с 1953 г. — президент Социалистической Федеративной Республики Югославии.