Страница 25 из 127
Чтобы отвязаться, Семёнов сунул пятак, приготовленный для носильщика, куда-то в ворох пёстрых юбок…
Цыганка проворно спрятала пятак… куда, право, и не скажу! Мысли по этому поводу у автора просто невероятные… потом таки добросовестно схватила Семёнова за руку, бегло взглянула на ладонь, замолкла на миг, медленно и печально сказала:«Э-э-э, баро… нА свой пятак назад. Плохо тебе будет, баро… ой как плохо! Берегись красной головы и красной бороды! Иди, баро, иди своей дорогой…» Выроненный пятак зазвенел на асфальте… а старая цыганка сложила левой ладонью «рожки» – древний, отвращающий зло знак…
Пройдя через зал прибытия – Семёнов поднялся вверх по широкой внутренней лестнице – и вышел на первый этаж вокзала… странно, да? А просто вокзал стоит на склоне сопки, и пути проходят ниже, чем расположена Алеутская улица… вдоль которой свежий ветер доносил дыхание океана… вот же она, набережная – десять минут пешком… портальные краны видно прямо с вокзальных ступенек!
Самый центр города – всё здесь, рядышком… Универмаг Кунст и Альберт, крупнейший в Азии, в его строгой немецкой нео-готике… резиденция Губернатора, центральный телеграф, пристань РОПиТ, штаб Сибирской Флотилии…
Значит, надо туда… в гостиницу? Потом, потом…
… Эвальд Антонович Штакельберг, маститый, пятидесятисемилетний старец, покашливая, с сомнением покачал седой головой:«Вот уж не знаю… и зачем Вас Зиновий Павлович к нам загнал? Вакансий у нас в Отряде Крейсеров пока нет… а хотите на „Якут“, а? Нет, право, чудесный транспорт… а может, Вас к пограничникам сосватать, на „Лейтенанта Деденёва“? А? Хотите? Ведь это ТОЖЕ – крейсер… правда – таможенный…» -и честный лифляндец густо покраснел…
«Да мне на миноносец – вот, срочная телеграмма!»
…«Какой ещё миноносец? А-а-а… теперь понимаю! Да, он следовал к нам, один из двух „циклонов“… на „Херсоне“. И где теперь тот „Херсон“? Говорил же, что лучше по железной дороге было бы отправлять… эх, начальство…»
Ах, Рожественский, Рожественский – подложил-таки Семёнову свинью! Ну уж нет! Возвращаться, как обосранный – Семёнов не будет!
«Буду ждать свой корабль, господин контр-адмирал!»
«Ну, воля Ваша… только жалование у Вас будет идти как за штатом… Да, кстати… чтобы Вам по-напрасну во время войны при штабе не мотыляться – вот Вам, голубчик, поручение… поступаете в распоряжение коменданту Владивостокской крепости генералу Г. Н. Казбеку… он у меня давно знающего моряка просит!»
… Как Одессе шумной, рядышком с вокзалом неумолчно бурлил Привоз – так во Владивостоке, совсем рядом с центром города – шипел, скрежетал, звенел на разные гортанные голоса загадочный квартал…
Миллионка – место сосредоточения проживавших во Владивостоке китайцев на берегу Золотого Рога, рядом с центральным пляжем и базаром. Здесь селился китайский люд, прибывающий на постоянное и временное жительство. Возле Миллионки размещался один из самых известных городских базаров – Семеновский, своеобразный Хитров рынок Дальнего Востока. На нем шла торговля с рук всевозможными вещами, в том числе и краденными, и контрабандными товарами. Там же торговали разнообразной свежей рыбой и морепродуктами, доставляемых сюда со стоящих тут же в Семеновском ковше лодок и шаланд.
По официальным данным, в 1903 году в городе Владивостоке, например, проживало 88576 человек. Значительную часть из них – 28474 человека составляли китайцы. Основная масса – около 20 тысяч – проживала в китайских кварталах Миллионки. Это, не считая временных и сезонных китайских рабочих, вместе с которыми общее число китайцев достигало периодами 100 и более тысяч человек.
В лабиринтах дворов и проходов Миллионки находились опиумокурильни, банковки, дома терпимости, фабрики фальшивых денег, пункты скупки краденного.
Чего только стоили названия улиц квартала: «Двор, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван»; «Двор к северу от Двора, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван;» «Двор к югу от двора…», «Двор к востоку…» Романтика-с!
Дома Миллионки служили укрытием для воров, контрабандистов, фальшивомонетчиков и другого уголовного элемента.
Существует легенда, что до сих пор сохранился подземный ход, по которому опиум с причаливающих ночью к берегу шаланд незаметно переправлялся прямо в сердце квартала. В этом «городке в табакерке» находили себе пристанище и банды хунхузов, оперировавших в Приморье.
В первом десятилетии этого века в одном из домов Миллионки неоднократно скрывался главарь одной из банд хунхузов, терроризировавших местное население, Чжан Цзолинь.
Там же, длительное время была база признанного авторитета преступного мира города – Чжан Цзунчана, который, убив хозяина часового магазина в Харбине, бежал в Россию и хунхузничал в районе Владивостока, где контролировал китайские публичные дома, игорные притоны и опиумокурильни.
«Что такое хунхузы?» – спрашивает Взыскательный Читатель… и язвительно добавляет, что он не обязан понимать туземные наречия… абсолютно верно… про мафию все слыхали? Так вот, любой «Каппо ди тутти Каппи» по сравнению с незабвенным Чжан Цзолинем всё равно, что мелкий фраер из Жмеринки насупротив одесского цадика…
Так вот, дорогие мои – хунхузами (от китайского «хун» – красный, «хуцзы» – борода) называли бандформирования, состоявшие из беглых китайских уголовников, люмпенов и просто искателей легкой наживы и вольной жизни. Они промышляли в основном на северо-востоке Китая и совершали постоянные рейды – налеты на близлежащие сопредельные территории, – в том числе и на территорию России.
В современном понимании это были банды занимавшиеся рэкетом.
Полярный исследователь Нансен, посетивший Харбин, так писал о хунхузах в 1903 году: «Насколько чувствительны их налоги, видно из того, что фирма Скидельского во Владивостоке, занимающаяся экспортом кедрового леса, и владеющая здесь в Харбине восемью паровыми лесопильнями, должна в будущем году уплатить хунхузам целых 20000 рублей. Если же не заплатит, ее надсмотрщикам перережут глотки, как уже случилось однажды, когда дань не была уплачена вовремя»… короче, «Если, мосье Апфельбаум, Ви не положите 20 000 рублей под камень на углу Маразлиевской и Мясоедовской, то с Вами может приключиться такое, що вся Одесса за Вас тильки и будет говорить!»
… Не стоило, конечно, Семёнову заходить в эту харчевню… ну уж больно вкусно оттуда пахло! А ел он в последний раз – на Пограничной, какие-то подозрительные «пиросики» – не с котятами ли? Так что, когда юркий бачонок, ухватив его за рукав шинели, стал настойчиво приглашать «гаспадина капитана, ходи-ходи, обеда дёшево, и осенно вкусенно, как сися у лодной мамы!», он не устоял… потому как денег, и вправду… а цены здесь, в европейских ресторанах, как он успел заметить… о-ля-ля! Консоме с пирожками – восемь рублей…
Важный и толстый китаец, щуря от почтения свои глазки так, что они вообще превратились в щёлочки, поминутно кланяясь – подвёл Семёнова к столику, за шёлковой занавесочкой с драконами, и тут же, не спросясь, налил пол-чашки ароматного чая из медного чайника с длинным носиком… и продолжал подливать, пока Семёнов, отхлебнув немного сначала из уважения, а потом с удовольствием делая крохотные глотки удивительно вкусной жидкости с привкусом цветущего жасмина… пытался разобраться в поднесённом ему меню… ну, что это такое «Мраморные яйца»? – «Не-ет, капитана, Ваша кушать не будет…», или «Битва тигра с драконом?» – «Не-е-ет, капитана, Ваша это тоже кушать не будет…» а что такое, извините за выражение, «Манду?» – «Это цзяо-цзы…»
«А что такое цзяо-цзы?» – «Эта, капитана, совсем не вонтон, совсем-совсем!»
«А что такое вонтон?» – «Пельменя, капитана…»
«Вот, неси пельмени!» – «Сколько, капитана будет кушать?»
«Штук… двадцать?» – «Много будет…»
«Ну, штук… десять?» – «Много будет…»
«Да ты что, издеваешься? Я дома по тридцать штук пельменей съедал… неси на пробу десять, потом ещё закажу!» – «Не скушаете… узе несу, узе несу, гаспадина капитана…»