Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 66



— Слава Труду, что я холостой! — искренне перезвездился товарищ Лацис. А потом участливо накапал мне еще сто пятьдесят капель…

После того, как коньяк теплой, ароматной волной прокатился по душе, Лацис встал и вдруг достал из-за шкафа предмет, который я менее всего ожидал увидеть в кабинете гепеушника…

Гитару.

Склонив бритую голову на обтянутое коверкотовой гимнастеркой плечо, он взял несколько аккордов, помолчал, уставя невидящий взор куда-то в пространство, а потом довольно приятным баритоном вдруг запел:

— Прошу прощения, может, я не вовремя…

— Заходите, заходите, Вершинин… — Лацис, не спрашивая, налил в чистый стакан по края коньяку. (А я-то всегда удивлялся — почему в кабинетах коммунистов на столе всегда стоит графин и три стакана?!)

Подполковник молча взял в руку стакан, молча склонил голову, одним мощным глотком осушил его и молча поставил на стол…

— Закусывайте, Александр Игнатьевич…

— Благодарю-с, после первой не закусываю! (Старая школа, да-с.) Н-но, я вынужден у Вас, Владимир Иванович, просить извинений за свое недостойное поведение…

— Да что Вы, господин подполковник, я и не думал…

— Напрасно. Думать надо всегда. — и, обращаясь уже к Лацису. — Я могу быть свободным?

— Да, пожалуйста…Сегодня мы все устали, перенервничали. Завтра будет много дел.

Когда дверь за стройной и прямой, как палка, спиной Вершинина неслышно затворилась, я недоуменно пожал плечами:

— И чего он на меня взъелся? Да какая ему разница, где и когда я служил?!

— Ну, как же, какая… Вы и скажите тоже! Волнуется человек. Ему, может завтра с Вами вместе в бой идти, а он Вас совсем не знает… Кто Вы, что Вы… Можно ли Вам доверять…

Я обиженно надул губы:

— Вроде, никто пока меня Иудой не считал-с…

А потом я похолодел от ужаса:

— Э-э-э…это в каком смысле, завтра идти в бой?!



— В прямом, дорогой товарищ. В прямом.

8

Бодрая, почти маршевая песня, написанная, по широко распространенной легенде, еще в мирном 1913 году, лилась из черной тарелки висящего на белой стене репродуктора.

Однако за зарешеченным окном вовсе не розовели утренние облака, а качался под ноябрьским промозглым ветром желтый фонарь под жестяным рефлектором… Предзимье. Тюрьма.

Я со стоном оторвал будто налитую раскаленным свинцом голову от заботливо подсунутого под неё аккуратно свернутого бушлата, откинув закрывавший опухшее лицо воротник добротной, зимней[20] шинели. На петлицах шинели, на глубоко-синем фоне (явно не авиационном) рубиново алели две майорские шпалы. Ого, а наш-то гостеприимный хозяин, у себя всего лишь старший лейтенант! (Имеется в виду, старший лейтенант внутренней службы НКВД. Прим. переводчика).

Сам товарищ Лацис, укрытый своим роскошным черным кожаным пальто, тихо сопел рядом моим с диваном, на полу… Крепко сжав свой рабоче-крестьянский кулак, он старательно сосал во сне большой палец.

Несколько долгих секунд я смотрел на Лациса, потом со стоном перевел взгляд на стоящий у окна двухтумбовый стол. На нем, на спине, даже в таком состоянии сохраняя исключительно пристойный военно-административный вид, тихонько похрапывал белый подполковник Вершинин. У него в руках была крепко зажата давно погасшая парафиновая свечка, с ясно видимыми следами укуса на ней. Свечку, видимо, кусали крепкими, молодыми зубами…Но кто и зачем?!

Рухнув головой на полевой заменитель подушки, я пытался вспомнить, что же было вчера… вспоминалось с огромным трудом.

Помню, после ухода Вершинина и звонка Ани случилось страшное… Как-то внезапно кончился коньяк.

Лацис, успокоив меня, полез в сейф и достал из него двухлитровую банку с восхитительно пахнувшим керосином, голубовато-опаловым «шилом». (По мнению нашего консультанта, бармена К. Уусикайнена, русские туристы обожают давать коктейлям имена своих любимых рабочих инструментов. Так, смесь водки «Карьяла» и апельсинового сока они именуют «Отвертка». Видимо, это связано с огромной любовью русских мужчин к ручному труду, что только приветствует коммунистическая идеология. Следовательно, «Шило» — это тоже наименование какого-то коктейля. Однако его точный состав нам не известен. Но присутствие в напитке голубого и опалового цвета явно намекает на наличие в составе коктейля абсента. Тем более, что только выпитый в больших количествах, близких к летальным, абсент может вызвать последующие в тексте события. Прим. Редактора).

Кстати, а вот на полу — не она ли стоит, пустая? Ох, Господи ты Боже мой! Не мудрено, что мне так лихо! Это же получается, я принял на грудь примерно шестьдесят пять и три десятых килокира! (Один кир — это один выпитый грамм умножить на один градус крепости напитка и разделить на одно пьющее рыло. Килокир — производная единица, одна тысяча киров. Данная единица измерения выпитого разработана петроградскими студентами-технологами в начале двадцатого века, для подсчета потребного количества алкоголя. Эмпирически ими же установлена норма для обращения в хлам среднего питерского студента — двадцать килокиров. Для нормального финна такая доза является безусловно смертельной. Прим. переводчика).

Это еще не считая коньяка.

Так что явно удавшийся вечер вспоминался мне отрывками…

Сначала на огонек с шахматной доской под мышкой забрел мучающийся старческой бессонницей Вершинин.

Потом почему-то у него вместо шахмат в руках оказалась лацисовская гитара и он довольно лихо исполнил:

20

Для сомневающихся, уверенных, что шинель бывает только одна — летняя, она же зимняя. «Кровавые упыри из НКВД» (™) имели ЗИМНЮЮ шинель — шерстяную, и КАРАУЛЬНУЮ — суконную. И еще плащ-пальто, знаменитый «Ежовский реглан»