Страница 5 из 32
Ну и всякое другое... Словом, никто не станет ссориться с человеком, без хорошего отношения которого просто опасно входить в огромные заповедные леса, окружающие Город почти со всех сторон. И странствовать по заповедным озерам. У нас это даже последние «отморозки» понимают. Нет, раза два или три находились непонимающие, но их поспешно усмиряли местные «крутые» или «тузы», которым совсем не в кайф отправляться на медвежью или кабанью охоту без опытного проводника, рискуя голову сложить... Отец узнавал о том, что кто-то заимел на него зуб, но больше не имеет, задним числом...
Я мог бы много еще рассказывать. Но сейчас, как вы понимаете, меня в первую очередь волновал Степанов.
Я думал о том, что прежде всего надо выяснить, был ли этот ювелирный магазин его собственностью или он только собирался его купить?
Если Степанов уже владел этим магазином — тогда получалось одно. Вряд ли он инсценировал ограбление — ему это было ни к чему. А вот что он землю рыть станет, чтобы найти грабителей, это факт.
А если он только собирался купить магазин — тогда, вполне возможно, ограбление подстроил кто-то из его конкурентов, чтобы сорвать сделку. Степанов наверняка догадается, кто это, — ив Городе может начаться настоящая гангстерская война. Я ведь сказал, что Степанов старался вести все свои дела в рамках закона, но терпеть не мог, когда его «опускают», и тут сам становился похож на разъяренного кабана, который в приступе ярости способен Медведя или стаю волков на клыках переколоть и которому плевать на все законы и правила.
Наверно, я бы предпочел второй вариант. Я никогда не видел настоящей гангстерской войны, и было бы просто здорово поглядеть.
И вообще... Кстати, я вот сейчас обратил внимание, что, пойдя в школу, я стал вовсю пользоваться оборотом «и вообще», который в большом ходу среди моих одноклассников, и теперь он у меня и в этом рассказе все время проскакивает, но я уж не буду заостряться на том, чтобы его вычищать и выкидывать. Буду писать, как говорю, даже если это «и вообще» покажется вам слишком частым. Так вот, и вообще, если кто удивится, почему меня так захватило это ограбление ювелирного магазина, тот, значит, ничего не понимает. Кража драгоценностей — это ведь такая вещь, которую жутко интересно расследовать, если есть хоть какая-то возможность. Или хотя бы покрутиться вокруг, поглядеть, как расследует милиция. Ведь такой случай подворачивается раз в сто лет!
Вот я и строил планы, как нам с Ванькой подлезть и постараться выяснить, что происходит и какие имеются подозреваемые. Наверно, думалось мне, лучше всего поговорить с кем-нибудь из тех милиционеров, с которыми у отца дружеские отношения и которые и к нам хорошо относились. С Алексеем Николаевичем, например, который ведал территорией от городских предместий до заповедника. Пожалуй, он расскажет нам то, что не является тайной следствия — если только не будет в запарке и не отмахнется от нас.
Можно было бы, конечно, обратиться и к Мише — то есть Михаилу Дмитриевичу Зозулину, начальнику местного ФСБ, совсем молоденькому мальчишке, назначенному к нам недавно. Мы с ним, можно считать, подружились. Но я сомневался, что это тот случай, когда стоит ему надоедать. У него своих дел по горло и лучше подождать, прежде чем теребить его из пустого любопытства. То есть я-то не считал наше любопытство пустым, но Миша ведь почти наверняка отнесется к нему как к пустому.
— Болдин!..
Я подскочил под дружный смех класса. Оказывается, учительница окликала меня Уже третий раз, а я так задумался, что полностью отключился от окружающего.
— Спасибо, что снизошел до нас, — съязвила учительница. — Теперь, может быть, скажешь, куда великий киевский князь Владимир забирал детей, по которым матери «плакали как по мертвым»?
Я судорожно соображал, класс хихикал, зная ответ, который я прослушал вместе с частью урока. Проще всего было бы ответить «в армию» или «в рабство», но я понимал, что вопрос с подковыркой. Что я вообще знаю о Владимире? Ну да, он Русь крестил. Я уже собирался выпалить «крестить!», но запнулся. И этот ответ казался мне слишком простым. Где же ловушка?
— В... — пробормотал я. И опять замолк. Я хотел сказать «в священники», ведь раз князь крестил Русь, то священников ему надобно было видимо-невидимо, на пустом-то месте. Но ведь дети сразу священниками не станут, так? Их надо сперва научить всему, что должен знать священник...
— В школы! — бухнул я. — Учить читать и писать!
По удивленному лицу учительницы и притихшему классу я понял, что попал в самую точку.
— А матери плакали, потому что их дети должны были стать священниками, которых они никогда больше не увидят! — поспешно добавил я, чтобы закрепить свою победу. — Сами понимаете, запрут ребенка в монастыре, заставят забыть родителей... Ужас!
Я постарался изобразить этот ужас мимикой и взмахом рук. Класс опять заржал, учительница сделала большие глаза, а я понял, что переусердствовал в своем желании доказать, будто все слышал.
— Что же, фантазия у тебя работает неплохо, — сказала учительница. — Но священники здесь ни при чем. Просто Владимир стал первым насаждать грамотность на Руси, а всякое новое дело вызывает испуг. Однако ты кое-что слышал. Странно. Я думала, ты вообще витаешь в облаках. Садись. И не воображай больше всякие ужасы про то, как детей навеки запирают в монастыри, а слушай мои объяснения.
Я сел, переводя дух. Выкрутился! Надо же как бывает, что мысль приходит неправильная, а ответ из нее получается правильный... Если б я еще не вздумал актерствовать, то было бы совсем хорошо. Я заставил себя выбросить из головы все размышления об украденных драгоценностях и внимательно слушать учительницу, чтобы не опростоволоситься еще раз. Ведь вряд ли мне бы так же повезло попасть в самую точку.
После школы будет время спокойно подумать об ограблении.
Глава 3
КОМУ ЭТО НУЖНО?
От школы до пристани нам было меньше десяти минут неспешного ходу. Мои уроки кончались на два часа позже, чем Ванькины, и все эти два часа Ванька гонял с одноклассниками в футбол на школьном дворе. Когда я вышел, он был никакой — весь красный, взмокший, глаза безумные, ноги подкашиваются. Впрочем, таким он встречал меня каждый день. Я сперва убеждал его не валять дурака и за эти два часа делать на продленке все домашние задания, чтобы потом весь вечер был свободным, но он только отмахивался:
— Дома отдышусь, пообедаю и сделаю потихоньку. Разве у нас на острове вот так погоняешь? И потом, — нагло добавлял мой братец, — ведь дома ты мне всегда можешь помочь, а у учителки продленки еще двадцать человек на голове сидят, поэтому у нее и объяснить времени нет, и какую-нибудь ошибку она может не заметить!
С другой стороны, было хорошо, что он так выматывался. Мне не приходилось сгребать его за шкирку и тащить на пароходик, чтоб не опоздать, и дома он вел себя тихо, выпустив весь пар.
Вот и сейчас он плелся, тяжело волоча ранец и высунув язык набок.
— Поторопись! — окликнул я его. Куда спешить? — отозвался мой брат. — До «трамвайчика» еще уйма времени, мы успеем, даже если ползком поползем!
— Перед «трамвайчиком» я хочу заглянуть к спасателям, — ответил я.
Рядом с пристанью, от которой ходил Наш «трамвайчик», находилась спасательная станция со своим причалом, у которого Стояли служебные катера, домиком-«дежуркой» и отгороженным пятачком земли, на котором складировался непортящийся инвентарь. Спасатели были ребятами веселыми — разбитными, что называется, — и всегда в курсе всех происшествий, слухов и сплетен. Уж об ограблении ювелирного они должны были что-то знать! А выяснив от них дополнительные детали, можно было и к Алексею Николаевичу сунуться...