Тайна наглой сороки

Впрочем, для меня это время зря не пропало. Трепясь с Вовкой Чекмесовым и Колькой Осиповым, я выяснил пару интересных вещей.

— Говорят, вчера тебя с братом в кафе-мороженом видели, — сказал Чекмесов.

— Ага, — кивнул я. — И мы бы еще с удовольствием сходили, но...

— Ну да, денег не напасешься, — сочувственно поддержал Осипов.

— Есть у меня одна идея, — сказал я, — вот только не знаю, как ее осуществить. Ну, чтобы денег заработать.

— Что за идея? — заинтересовались ребята.

— Ну, со сдачей металла. Я тут слышал, можно и сорочьи гнезда сдавать. В смысле, те, которые из проволоки. Я знаю одно место, где можно снять десятка два гнезд. Вот только кому их нести?

Ребята переглянулись.

— Вообще, мы тут не в курсе, — сказал Осипов. — Но знаем про двух ребят из седьмого класса, что они этим делом промышляли. Тебе бы к ним обратиться.

— Только ты с ними поосторожней, — предупредил Чекмесов. — Потому что парни они такие... ушлые. Могут выспросить, где гнезда, а потом сами их поснимать.

— Даже если я им скажу, они все равно не найдут, — усмехнулся я. — Такое там хитрое место. Но я и говорить не буду. Так кто они?

— Колька Хоромов и Валерка Бурченко, — сообщил Чекмесов. — Только их сегодня в школе нет. Наверно, опять насчет металла промышляют.

— Скорей всего, около завода, — вставил Осипов.

— Около какого завода? — насторожился я.

— Ну, около того, который на аукцион выставлен, — объяснили ребята. — Ведь раньше около этого завода огромная свалка была — все отходы металла, все обрезки и хлам, все про все туда валили. На завод, рассказывают, и ругались за эту свалку, и штрафовали даже, да все без толку. Трактор пригонят, чуть землей самое безобразие присыпят — и вся недолга. А как стали за металлом охотиться, так про эту свалку вспомнили — там каждый день чуть не по пятьдесят человек паслось, и всю свалку чуть не через мелкое сито просеивали, чтобы ни кусочка металла не упустить! Теперь-то там, конечно, почти ничего не осталось, но народ копается, потому что нет-нет да и наткнется кто-нибудь на еще не открытую залежь. Так все очистили — никакие выговоры и штрафы так бы не помогли! Ну, и на сам завод проникнуть можно. Ведь пока он стоит, и забор весь в дырах, и охраны никакой, там почти безбоязненно можно пошуровать. И, сам понимаешь, металл, чтобы свинтить по-быстрому, на заводе всегда найдется.

— Ясно, — кивнул я. — Значит, где-то там их искать?

— Или там, или до завтра или послезавтра подождать — ведь в конце концов они в школе появятся, — ответил Чекмесов. — А с этим заводом вообще забойная история была!

— Да, — поддержал Осипов. — Когда весь этот алюминиевый цех раздели.

— Как это? — мне стало совсем интересно. Я узнавал много такого, что ой как могло пригодиться!

— Говорю ж, с этим алюминиевым цехом вообще отбойная история была, — стал рассказывать Чекмесов. — У них там есть какое-то производство — то ли кислота для трансформаторов, то ли что, я не воспринял, потому что в это не врубаюсь, — для которого надо, чтобы весь цех — и пол, и стены, и потолок — был обит алюминиевым листом. Около двух тысяч метров алюминиевого листа, а может, и поболе, представляешь? Так вот, когда какая-то там комиссия перед аукционом проверяла состояние завода, чтоб, значит, представить предварительную оценку или что там, то оказалось, что из двух тысяч квадратных метров алюминия осталось метров десять — в одном из углов! Ой и шухер там был! В итоге, схватили и посадили какую-то тетку, которая с рулоном алюминия шла через проходную, метров пятнадцать она волокла на себе, а в итоге навесили на нее все пропавшее!

— Ага, шум подняли! — подхватил Осипов. — Как будто эта тетка за два или три года перетаскала все две тонны или сколько там алюминия, и даже в газетах об этом писали!

Я припомнил, что мне попадались в газетах заметки о суде над крупной расхитительницей алюминия, но эти заметки как-то не связались у меня со всем остальным. То есть я как-то проглядел, что весь этот алюминий имеет отношение к заводу, выставленному на аукцион. А ведь это тоже могло что-то значить...

— Здорово! — сказал я. — И чем все это кончилось?

— А ничем, — ответил Чекмесов. — Вроде накатали постановление вооруженную охрану на заводе поставить, но так и не раскачались, потому что завод, он до аукциона вроде как ничей, и денег у него нет дополнительную охрану оплачивать, раз ему на зарплату рабочим денег не хватает, а у городских властей тоже мыши в кармане бегают. В общем, так все и осталось, как было, и до сих пор там «сдатчики» шастают, особенно теперь, когда все рабочие — ну, практически все — на картошку уехали.

— Там, говорят, чуть ли не контейнер поперли, — ввернул Осипов. — Ну, такой, железный, который на рельсах ездит, чтобы удобно было готовую продукцию в грузовики загружать. Вроде разрезали его и отволокли в скупку. О самих рельсах я уж и не говорю!

— Потряс! — сказал я. — Но если там все разворовали, то что ж там продавать собираются?

— Голые стены, — усмехнулся Чекмесов — Ну и место само, оборудованное. И мощных кабелей подводка, и вода — в заводских масштабах. Это тебе не хухры-мухры. Во всяком случае, так отец говорит.

Вот такой у нас разговор состоялся. Как сами понимаете, совсем не бесполезный.

Футболисты начали наконец-то расходиться. Ванька — опять с мокрыми всклоченными волосами и с бешеным взглядом — на заплетающихся ногах добрел до скамейки, на которой я его ждал. Ранец он тащил за лямку, и одним углом ранец волокся по земле.

— Уф! — сказал он, шлепаясь на скамейку. — Сейчас отдышусь немного, и займемся делами. Куда двинемся?

— Есть разные варианты, — ответил я. — Можно попробовать подкатить к Мише или Степанову. Можно отправиться на сорочью опушку. А можно и на завод — в смысле который на аукцион выставлен. Я тут узнал про него кое-что интересное.

— Лучше бы сегодня прогуляться куда-нибудь поближе, — сказал мой братец. — На большие походы я не способен. А вот завтра, когда моя очередь быть вратарем, я буду после игры не в таком осадке, тогда можно и на сорочью опушку двинуть, и куда угодно. А еще лучше, — чуть оживился он, осененный внезапной идеей, — все большие походы отложить на выходные. Тогда и времени у нас будет побольше, ведь с самого утра можно двинуться, и свежими мы будем, так? И ведь суббота — уже послезавтра.

Мы не учились ни в субботу, ни в воскресенье. Что ж, Ванька был прав. Лучше наметить дальний поход на завод и на край заповедника, «заложившись» на целый день. А в таком состоянии, в котором мой братец был сейчас, с ним и впрямь лучше было производить разведку по Городу — на короткие расстояния.

— Давай так, — согласился я. — Тогда решай, куда направимся. У нас три варианта на выбор: повертеться вокруг ювелирного магазина, попробовать отловить Мишу или наведаться к Степанову, узнать, как идет выслеживание сорок.

— Расскажи мне сперва, что ты узнал насчет завода, — попросил Ванька.

— Да, в общем, то, что известно всем, — сказал я. — Просто мы с тобой живем на отшибе, вот до нас кое-что и не доходило...

И я пересказал ему то, что услышал от Ребят.

— Здорово! — восхитился Ванька. — Тащат там, значит, все кому не лень. Но какое отношение это к нам имеет?

— А такое, — ответил я, — что тут законтачивают аукцион и сборка металла. А мы с тобой решили, что надо найти, где все это пересекается. То есть, может, все это на фиг ничего не значит, но мы с тобой ведь решили исходить из того, что ограбление ювелирного как-то связано с приближающимся аукционом. И еще, судя по поведению Брюса, это связано со сдачей металлов в скупку. Завод ВЫСТАВЛЕН НА АУКЦИОН и на заводе воруют МЕТАЛЛ, ЧТОБЫ СДАТЬ В СКУПКУ. Выходит, завод в центре всего! Если мы правы, конечно. Но если мы не правы, то нам и ловить нечего, потому что взрослые все другие варианты раскрутят без нас и без нас поймают грабителей.

Я объяснял и доказывал с таким жаром, что получалось несколько сумбурно, но, похоже, Ванька меня понял.