Черта

В общем, не дают, не дают прохода…

Жадно всматриваюсь вдаль… на мою Киряеву.

Сидит в беседке, о чем-то шутит, разговаривает с девчонками… и лишь иногда бросает короткие взгляды на меня в ответ.

***

(Света)

Наконец-то все отстали от меня.

Тишина, и долгожданный покой.

Улеглась, улеглась на спину, раскинулась  на столе, в беседке, руки в стороны…

… и отдалась воспоминаниям.

В голове, в сознании еще нет, нет  полного понимания того, что произошло.

Обрывки, клочки эмоций, картинок, звуков… его слов.

Всё… как в тумане. И даже… иногда передергивает от мысли – что «то»… я выдумала;

причудилось, приснилось.

Правда? Ведь правда! Прошу, пусть будет правдой…

Навязчивый шелест травы…где-то сбоку, резкие, уверенные шаги по деревянным ступенькам.

И вдруг отозвался.

- Светуль, тебе плохо?

Нервно дернулась, обернулась.

- Привет, - взволновано прошептала. Милая, пристыженная улыбка мимо воли расплылась на губах – какое счастье его слышать, видеть… Быть рядом.

(несмело присел на лавочку)

- Свет, чего лежишь? Тебе плохо?

- Нет. Так… думаю кое о чем.

- Ясно, - смущенно улыбнулся.

Облокотился спиной на стол. Вид непринужденности, бессмысленный взгляд блуждает округ… теряясь в думах – тех, что уж слишком далеко, чтобы предугадать их суть.

- И где же крик? – наконец-то отозвалась я, ненавидя тишину. Ненавидя… миги, дурные, больные, пустые миги – без любимого звука,  без родного, его голоса.

- А? Какой крик? – резко обернулся.

- Ну, мол, «я же проОосил ногами на лавочку не станОвиться!!»

Рассмеялся с моих кривляний, добродушно рассмеялся. Ласковый взгляд скользнул от глаз к губам… и замер.

- Ну, ты же не на лавочке сейчас, а на столе, - нехотя ответил, а мысли были явно не там, и о том.

- Ах, значит, на столе – можно? – пытаюсь поддерживать видимую, «дружескую» беседу.

А сама также… припала взглядом к губам – мечтая коснуться, ощутить их на вкус…

- Тебе – да.

Рассмеялась (невольно, стыдливо прикусив язык – поняв суть услышанного)

- Юр…

- Да? – и снова взгляд в глаза.

Какое же это безумное… сводящее с ума… желание слышать, видеть друг друга…

Желание поцеловать, обнять – почувствовать.

- А ты давно в этом «движении», Белого Фронта?

- Лет десять уже, - печально ответил (разочарованный темой…)

Милый, любимый мой… я бы рада только и говорить о том, как ты мне нужен, как не могу без тебя

 – но сам же говорил, что так нельзя.

Нельзя.

Теперь, теперь и я … боюсь, УЖАСНО боюсь… всё это, НАС,… потерять.

Потерять.

(невольно рассмеялась)

- Юбилей, что ли?

- Почти, - угрюмо ухмыльнулся.

- Так, это сколько ж тебе лет?

- Двадцать пять будет зимой.

- Ох, так ты зимний? – наконец-то зарычал во мне интерес

(вмиг перевернулась на живот и спешно приблизилась к Юрчику, на расстояние волнения – не нарочно)

Улыбнулся. Пристыжено, смущенно отстранился немного –  до «пионерского» приличия.

- Зимний.

- И какого числа?

- Так я тебе и сказал.

- Ну, Юр!!!

- Не скажу.

- Тогда я тебе свое - не скажу.

- 12 августа? Это ты мне не скажешь??

(и ехидно рассмеялся)

- Ах, так! – наигранно состроила злость, надулась, напыжилась, «гневно» сузив глаза. Резкий рывок – и, рассевшись на столе, кинулась колотить его по груди. – Вот так, так тебе! Всё мне расскажешь!!!

Расхохотался. Расхохотался (тут же отдернувшись, отстранившись от меня на недосягаемое расстояние).

- Киряева, не шали так, иначе я за себя… не отвечаю.

Надулась, надулась, по-детски оттопырив нижнюю губку.

(а сама краснею на это – «не отвечаю»)

- Ну, скааажи!

- Зачем?   - колко ухмыляется, дразниться. – Подарок хочешь мне успеть приготовить?

- Да, - язвительно скривилась.

- Дык, мне только один-единственный нужный. И готовить его… в принципе, не нужно.

- Эт какой такой? – играю злобную настороженность, недоверие.

- Тебя, - вмиг прильнул так близко, на расстояния дыхания. Глаза в глаза.

Молчу. Молчу. Пристыжено улыбаюсь.

Глубокий вдох – и снова решаюсь на шутки, дабы сорвать напряжение… от желания – и невозможности его осуществить. Желания – целовать, ласкать, обнимать… Прижаться к груди… и замереть так… на вечность.

- Юрий Дмитриевич, скажите, пожалуйста, когда у Вас День рождения. Не будьте бякой.

(рассмеялся)

- Ба, ты вспомнила, как меня правильно называть нужно.

(шаловливо показала язык)

- 5 февраля. Довольна?

- Да! – счастливая улыбка – и вновь улеглась на спину.

- Вот! ВОТ ТЫ ГДЕ!!! – вдруг завизжала… где-то рядом Лерка.

Нервно дернулась, уставилась на источник звука я.

Мчит, летит ко мне, злобно шипя, чиркая зубами.

Еще несколько шагов – и вдруг накинулась с кулаками (живо подрываюсь, руками вперед – попытка закрыться от ударов).

- Эй, ЭЙ! Девушки! Вы чего?? –  вмиг вскочил Юра и тут же, схватив в объятия Клинко, оттащил взбешенную от меня.

- Я жду ее там, с ума схожу, думаю, предполагаю, что произошло! Куда делась?! Чуть ли на деревьях… вздернутую не ищу…

 На позывные не отвечаешь. Пропала, мать твою!

а она тут отлеживается! СВЕТКА!  УБЬЮ ТЕБЯ!!!

- Прости, - пристыжено улыбнулась я, заметав… двузначные взгляды… то на нее, то на Филатова.

Застыла. Застыла Валерия, в попытках сообразить.

(убедившись, что приступ бешенства Клинко угас – Юра выпустил, отпустил ее … и спешно отступил пару шагов назад)

Молчим. Молчим,… давая возможность ей самой понять, что происходит.

- Вы помирились? – едва слышно прошептала, наконец.

Несмелый взгляд то мне в глаза, то на Юру.

(тяжело сглотнула – и замерла, ожидая ответ)

Робко закивала я головой.

Улыбка, застенчивая, счастливая улыбка выдавала все тайны… сполна.

Радостно хмыкнула Лерка. Шумный выдох – резкий шаг и присела на лавочку.

(нервно прожевала эмоции)

- Хоть бы слово сказала. Я уже думала, что ты где-то там убилась.

- Прости…