Стоун-Парк

Я робко присела на краюшек некогда изумительного венца архитектуры. Ах, мой фонтанчик. Я по тебе скучала.

Чаша, которая и была самым сердцем этого шедевра, еще больше позеленела и помрачнела. Местами полезли трещины и выемки. Время и природа рушили это творение человеческих рук. Съедали, поглощали, уничтожали. Жаль.

Цветы и лианы, которые украшали статую, еще больше облупились, стирая свои формы, превращаюсь в непонятный и некрасивый узор. Что же, время смывало идеи и замыслы скульптора, мечты и грезы творца, не оставляя ни малейшего шанса на вечность.

Я, тяжело вздохнув, раскрыла потрепанный временем и нашими с Оливией переживаниями томик "Стихов". Я пыталась окунуться в до боли знакомый мир Купера, в такой любимый и родной, но что-то мешало. Ностальгия? Зачарованность этим тайным местом? Не знаю.

Я отчаянно закрыла книжечку и прижала ее к груди. Что мне не дает покоя? Что заставляет меня грустить?

Одиночество.

Я привыкла к обществу моей Оливии, хотя раскрывать свое сердце и душу ей я так и не научилась. Выслушать, поддержать, подсказать. Но не самой. Я боюсь впускать кого-то в себя, в свой мир.

Вдруг что-то настойчиво зашелестело рядом со мной. Кто-то или что-то с уверенностью направлялся сюда. Оливия? Нет, это не может быть она. Хотя кто еще может знать про это место?

Я подскочила от волнения и предвкушения. Да, это моя Оливия. Она пришла!

— Ой! — неожиданно раздалось от незнакомца, едва тот отодвинул пышную ветку яблони, преграждающую путь, и оторвал свой взгляд от земли. — Извините, я не знал, что здесь кто-то есть, — заметно смутился гость, все еще, видимо, сражавшийся с остатками нахлынувших мыслей и переживаний.

— Я… Я… тоже, — заикнулась от удивления.

— Простите, что побеспокоил. Я сейчас же уйду, — и парень резко развернулся, желая и, в правду, исчезнуть отсюда.

— Нет, нет, пожалуйста. Останьтесь.

— Что? — от удивления он даже дернулся, развернувшись на пол-оборота. — Вернее, я хотел сказать, неужели я Вам не помешаю?

— Нет, нисколько, — поторопилась успокоить его, полностью не отдавая себе отчет. Все происходило само собой. Я говорила фразы, которые должна была сказать. Или недолжна? Не знаю.

— Хорошо, — замялся незнакомец. Я чувствовала неловкость и смятение. Он явно не желал оставаться здесь, но и уйти не захотел. Молодой человек робко ступил шаг к фонтану. Я, немного помедлив, вновь присела.

Он последовал моему примеру.

Мы молчали, уставившись в землю. Я чувствовала тяжелое сердцебиение в своей груди, заглушавшее все вокруг.

И зачем я его остановила?

Мне нужно уйти. Я, закусив от волнения губу, резко сорвалась с места. Надо убраться отсюда.

— Простите, — остановил меня голос. Я застыла.

— Да?

— Я точно Вам не помешал?

— Точно, — машинально соврала я.

Снова тишина. Нужно что-то и мне сказать.

— Я просто пришла насладиться красотой этого чудесного места и почитать стихи.

— Стихи… Я люблю поэзию. А, если не секрет, то чьи?

— Купера, Уильяма Купера.

— Что же, неплохо.

— А Вам больше кто из поэтов современности импонирует?

— Я больше люблю любовную лирику.

— Ясно.

— Ой, простите, я не представился, — парень соскочил с фонтана, вставая прямо передо мной. Склонившись в глубоком поклоне, он тихо прошептал:

— Генри… Генри Браун.

— Эмили Скотт, — вежливо поклонилась в ответ.

— О, Эмили Скотт… Вы из Демпсифилда?

— Так точно. А Вы знакомы с мистером Демпси и его семьей?

— Не особо, но много слышал, — смутился парень.

Теперь я хорошо могла разглядеть его. Высокий, крепко сложенный темноволосый молодой человек, не старше двадцати пяти лет. Глаза его поражали своей глубиной, словно море, океан, в них бурлило что-то загадочное, далекое. Отчаянье переплеталось с надеждой, а боль с радостью.

Вдруг я осознаю, что он смотрит прямиком мне в глаза. Краснею. О Боже, нет!

Я резко, испуганно отвела взгляд, а потом и вовсе отвернулась, желая спрятать свое смущение.

— Простите.

Неловкое молчание. Волнующая тишина. Я слышала биение наших сердец, которое жадно перекрикивало шелест листвы и пение птиц, я слышала тяжелое дыхание гостя.

— А, — он тщательно пытался подавить в себе нотки волнения и смущения, но все же голос, такой нежный и завораживающий, раздаваясь, подобно тихому звону колокола, где-то за моей спиной, на мгновение дрогнул, — что Вас привлекает в этом месте? Что привело в Стоун-парк? Разве здесь одной гулять не страшно?

Тяжело сглотнув застрявший комок неловкости, я попыталась ответить:

— Возможно, здесь есть что-то опасное, что-то темное, но я его не так боюсь, как то, что несет собой общество и сам человек. Наедине с природой мне намного спокойней и уютней, чем дома за десятью замками или в окружении людей.

— Забавно.

— Скорее печально.

— Согласен.

Я обернулась к нему. Парень стоял рядом, до не приличия близко, но мне это нравилось. Безумство. Что-то было притягательное в нем, что-то, такое искреннее и чистое, манило меня к себе.

— Простите, — смутился молодой человек и отступил шаг назад.

Я пристыжено отвела взгляд вниз.

— А я вот решил прогуляться по Стоун-парку. Когда-то мне мой друг Генри Стоун много рассказывал об этом изумительном месте.

— О, Вы знаете Генри Стоуна?

— Знал.

— Ой, — в недоумении закачала я головой, — последним здешним хозяином был Ричард Стоун. Генри… Генри, это тот мальчик, который пропал много лет назад? Тот, из-за которого все это здесь произошло?

— Да, — одобрительно закачал головой парень и, с сожалением поджал нижнюю губку, — видимо, он самый.

— Так он жив? Как он? Где он?

— Не знаю, давно я его уже не видел.

— Это ему должно уже быть больше, чем пятьдесят лет!

— Думаю, пятьдесят три.

— Хм, вполне возможно.

Генри улыбнулся.

— Да уж, маленький мальчик все же выжил. Невероятно.

— Что?

— Столько легенд ходит об этом Генри Стоуне. Говорили, что его кто-то убил или загрызли звери. И что его дух все еще бродит по Стоун-парку, плачет по ночам, зовя мать.

Я увидела, как парень тяжело сглотнул, невольно перешагнув с ноги на ногу.

— Не такой он уже и маленький был, когда пропал, — растерянно прокутил в руках шляпу и надел ее на голову.

— Лет десять, наверно.

— Девятнадцать.

— О, Вы хорошо осведомлены в этой истории?

— Да, Генри много раз рассказывал мне ее.

— Вы были близкими друзьями?

— Были… одно время, — и мой собеседник загадочно улыбнулся, хотя грусть и боль все еще плескались в его глазах.

— А что же заставило его исчезнуть?

— Он попросил сохранить это в тайне… — смутился парень.

— Простите… И как он? Кем стал?

— Богатым человеком, владельцем судов, торговцем.

— Нет, какой характер?

— Ах, это…

Я невольно присела на краюшек фонтана. Генри последовал моему примеру.

— Не могу судить.

— Как это? Он же был Вашим другом!

Парень ухмыльнулся.

— Да, Вы правы. Генри очень разочаровался в жизни, стал меланхоличным, отчаянным, одиноким странником. Грусть, отчаяние, злость.

— Злость?

— Злость за то, что не оправдались его надежды и не сбылись мечты.

— Ах, это печально. Но он, наверно, все же добрый и славный человек.

— Наверно.

— Жаль, конечно, — и я осмотрелась по сторонам, — что он не возвращается в Стоун-парк. Здесь без человека грустно. Без доброго человека.

— Я думал, Вы больше любите природу, чем людей, — ухмыльнулся Генри.

— Люблю. Но человек — тоже часть природы, и без общества, без стереотипов и глупых правил, он — весьма изумительное создание. Возьмите, например, то, что он творит — картины, скульптуры, поэзия. Музыка. Чего только стоит музыка!

— Да уж, музыка. Я тоже безумно люблю музыку.

Я смутилась. Мне легко рассуждать и говорить сейчас с незнакомцем на общие темы, рассуждать о жизни или взглядах на нее, но не переходить на личное. Мои руки невольно задрожали от волнения.